Берега

–– А я … – начал было Старец.

–– Знаю, знаю, ты – Старец, – торопливо шевельнула плавниками рыба, – в Лесу тебя знают все.

–– Хорошо. – Старец улыбнулся. – Хочешь спросить о чем-то?

Форель мотнула под водой хвостом.

–– Да. Что испытывает человек, который, поставив сети, вытаскивает меня из воды на берег, вспарывает брюхо, предварительно постучав моей головой о камень, чтобы не трепыхалась и не мешала ему убивать меня? Какие чувства наполняют его, вываливающего мои внутренности на песок, лишающего возможности родиться на свет тысячам мальков?

Старец покачал головой и с трудом ответил пересыхающим ртом:

–– Я не знаю, я не делал этого.

Сторонний наблюдатель, доведись ему прорваться через паутину и гибельные топи и оказаться рядом, не услышал бы ничего. Человек и рыба, глядя друг на друга, просто шевелили губами.

–– Я отнерестилась только что, – устало сказала форель, – осенью дитя мое, выжившее, возможно, одно из тысячи, придет к тебе за ответом.

–– Ответ будет прежним, – вздохнул Старец.

–– Нет, – возразила форель, – ты достанешь меня из воды сейчас и сделаешь то, о чем я спрашивала. За тем я здесь.

И она высунула из ручья половину тела.

–– Обещай мне, – рыба окунулась в воду и резким движением выбросилась на берег.

Старец схватил ее, задыхающуюся, и поднес к воде, но, взглянув ей в глаза, развернулся, увидел в траве небольшой валун и с силой опустил на него рыбью голову.

3

Следующим утром Старец проснулся от непрерывного, зудящего, смешивающего тишину леса и журчание ручья с тревожным ощущением чего-то холодного в груди, точнее на груди, шипения. Протянув руку, он нащупал длинное, скользкое, извивающееся тело змия.

–– Скажи, скажи! – вонзалось змеиными укусами в самое сердце.

–– Сказать что? – прошептал в ответ Старец, а про себя подумал: – Жил до вчерашнего дня спокойно, а теперь не глушь, а проходной двор.

–– Я знаю, что чувствует человек, когда видит меня – страх и отвращение, – просвистел змий, – но знаешь ли ты, что испытывает змий, глядя на испуганную жертву?

–– Нет, – ответил свистом Старец, – скажи мне, я хочу это знать.

–– Я чувствую такой же страх и то же отвращение, но не к жертве, а к самому себе, к пугающему виду, к яду, что наполнил мои зубы. Я ненавижу себя, и от этого яд мой становится смертоносным. Только возлюбивший меня истинно нейтрализует яд, трансформирует токсин в обычную воду.

–– Так просто? – удивился Старец и дрожащей от волнения рукой погладил квадратную голову аспида.

–– И да, и нет, – увернулся от ласки змий. – Я приполз к тебе сделать укус, яд мой вызрел, и малой капли его достаточно для умерщвления человека, но я дам тебе минуту, наполни сердце свое любовью ко мне, или я наполню его смертью.

Старец вытянул руки вдоль тела, глубоко вдохнул и прошипел:

–– Как ты выглядишь?

Змий крутанул головой для собственного осмотра и усмехнулся:

–– Я – Тварь Божья, Его Дитя, Его Творение.

Старец представил себе змия как нечто, созданное Богом, и… заснул.

4

Сколько времени длилось его цветное забытье, нам неведомо, но вернувшись сознанием в этот мир, Старец обнаружил на груди сброшенную змеиную кожу, а на правом предплечье – свежую ранку от укуса. Солнце прокатилось по небесной дуге и утонуло в верхушках елей, лес ощетинился сухими ветками и иглами, готовясь к неожиданностям и перипетиям ночи.

Старец наслаждался ароматами теплого вечера, сидя у входа в пещеру. Недоступное взору его темнеющее небо постепенно принаряжалось мерцающими огоньками звезд, выстраивающихся, согласно замыслу Творца, в созвездия. Не видя всего этого волшебства, Старец ощущал происходящее сердцем, улавливая музыку сфер дальних миров с их болотами, скалами и старцами.

Внезапно шумный поток воздуха рухнул на скалу сверху, перед Старцем опустился на когтистые лапы огромный коршун.

–– Приветствую тебя, неведомый гость, – сказал Старец, – кто ты?

–– Я Ночная Птица, – огласил криком округу хищник, и мелкие грызуны забились в свои норы и укрытия, прижав серые лапки к черным, блестящим пуговкам-глазам.

–– И у тебя вопрос ко мне? – уже клекотом спросил Старец.

–– Да, – снова ухнул коршун, и половина мышиных сердец окрест лопнула от ужаса.

–– Говори, – спокойно отозвался Старец.

–– Из поднебесья я могу отличить полевую мышь от крота даже безлунной ночью или разглядеть саранчу на листе папоротника, но нигде не нахожу Бога. Есть ли Бог на земле?

При этих словах Ночная Птица гордо выставила мощный клюв на ярком фоне диска луны и широко расправила крылья.

Старец, почесав затылок и улыбнувшись, спросил сам:

–– Зачем ты спрашиваешь того, кто не видит ничего даже ясным днем?

–– Часто не видящий ничего, замечает все, ибо ему ничто не мешает смотреть в самую суть, – ответил коршун.

Старец, поразившись мудрости птицы, снова улыбнулся:

–– Ты не видишь Бога оттого, что Бог везде. Ты внутри Бога, и ты сам часть Его.

Услышав ответ, коршун резко подпрыгнул в сторону и, схватив когтями полевку, сунул добычу под нос Старцу.

–– Еда – это Бог?

–– Да. – Старец утвердительно кивнул головой.

Коршун разорвал грызуна и грозно спросил:

–– Смерть – это Бог?

Старец покачал головой: