Берега

–– Почему?

–– Хранилище – мертвое место, Рай – живое. То, что было Задумано, проходит через сито мыслящих и формирует Бытие, которое возвращается в Рай как История, как удобрение для Новых Древ.

–– Наши мысли – удобрение для Райского Сада?

Учитель расхохотался.

–– Если очень-очень грубо, да. Наши мысли – обратная связь с Творцом, Его Самопознание. Он предлагает Идею, мы сотворяем Форму, Он исследует ее и корректирует Идею в Новую Идею. – Учитель обратил взор к небу и молитвенно сложил ладони: – Неужели непонятно?

–– Не расстраивайтесь так, Учитель, – попытался успокоить его я, на что получил ответ:

–– Беспокойство – удел нагибающихся за упавшим листом, я же предпочитаю срывать.

–– И какой листок у вас в руках сейчас?

–– Лист той предельной нагрузки, которую может выдержать своим сознанием мой ученик.

Я указал пальцем себе на грудь.

–– Да-да, речь о тебе. Чтобы твое завтра случилось более осознанным, позволь предложить тебе еще одну аллегорию.

–– Я весь в благодарном внимании.

–– Мысль – это Дитя. Чаще неразумное, но иногда мудрое не по годам, нетерпеливое, вырывающееся из рук или тихое, усидчивое, прижимающееся к родителю – в общем, у каждого свое, но у всех одинаково искреннее в выражении себя и любимое безусловно. Человек, рождая мысль, убежден в ее правоте и уверен в ее истинности и как создатель человек честен перед собой в предначертании будущего бытия. Далее Дитя попадает в руки няньки – эго-программы. Она навешивает на мысль ярлыки сомнения или самомнения, обряжает в одежды учтивости и учит куртуазному языку самости. Таким образом, на прогулку выходят не розовощекие улыбающиеся карапузы, а упакованные определенным образом куклы с недовольными пристальными взглядами в поисках себе подобных. Их маленькие, но быстрые ножки начинают раскручивать Колесо Времени, их звонкие голоса наполняют площадку, где еще минуту назад стояла тишина, разноцветным гомоном – вот то, чего не было до них, будущее, и одним своим присутствием они ускоряют энтропию этого Мира вверх. Наигравшись, детвора покинет площадку, ибо на смену приходят новые порождения человеческого ума, приносящие в своих карманах новое будущее.

Учитель замолчал, я не прерывал этой тишины, стараясь угадать, какой лист упадет мне сейчас в руку, или, может, напрячься, подпрыгнуть и сорвать его самому с ближайшей ветки, а затем войти в поток, погрузиться в него с головой и стать, пусть на мгновение, молекулой воды, стремящейся к морю, или наоборот, вращающей навстречу себе берега, мосты, причалы и города, чтобы наконец подтянуть морской берег с песчаным пляжем. Вот это будущее.

Что же касается ребенка, еще маленького, но уже такого смелого, рвущегося на детскую площадку, то, пожалуй, без няньки тут не обойтись.

Шаг

Кому приличествует Слава

Громоголосия тиши?

Таких здесь нет, ни по уставу,

Ни по велению души.

Когда-то вам придется шагнуть в пустоту. Пугающее безмолвие будет искать в ваших глазах решимость, а ваши глаза – присутствие опоры. Под ногами все еще будет ощущаться привычная твердь вашего мировоззрения, устланная мхом самости с редкими вкраплениями заостренных валунов сомнений, но необратимость Шага уже оторвет голограмму Я от физической оболочки, что вызовет раздвоенность сознания и стойкое ощущение нахождения не в том месте. Вам знакомо это чувство? Без сомнений, Вы на краю.

Наслоения человеческого опыта многих воплощений поднимают его вверх, каждый последующий опыт усложняется, утончается, сужая слой количественно, но уплотняя его качественно, что придает эволюционным накоплениям форму пирамиды. Остановка в духовном развитии венчает такую Эволюционную Пирамиду либо острой иглой, либо широким плато, но в обоих случаях устоять на вершине вы не сможете и вынуждены будете сделать свой Шаг.

Собственно, все ваше существование до Шага есть подготовка к нему – долгое строительство ковчега без чертежей и навыков из материалов, что оказались под рукой, и с командой, которую прибила к вашим берегам Фортуна.

Итак, все готово к отплытию. Команда на борту, паруса подняты, трюмы полны запасами воды и провизии. Прозвучала команда «по местам стоять, с якоря сниматься», капитан, прильнув к подзорной трубе, уже видит на горизонте проявившиеся в тумане Берега Нового Познания, но судно не трогается с места, оно все еще на стапеле и не спущено на воду. Ваше имя золотой краской выведено на борту, скулы ковчега трижды промаслены, штурвал отполирован до блеска, но под килем подпорки и земная твердь.

Вы создали макет, копию настоящего, но неработающего Сознания. Ваш опыт реален: гвозди, доски, пенька, все прощупывается, штурвал крутится, паруса надуты ветром, а Сознание иллюзорно, ковчег стоит на месте.

Свесившись с борта, теперь вы понимаете и без подзорной трубы: только чудо сдвинет вашу конструкцию с места. Таким чудом неоднократно являлся Потоп – событие в жизни человека, приносящее большую воду под днище его ковчега-сознания, смывающую при этом все, что близко и дорого, что понятно и удобно, все, что составляет для потерпевшего понятие Жизнь. Если не желаете такого развития событий, тяните свой ковчег к большой воде сами и не смотрите на меня безумными от возмущения глазами.

Ноша тяжела и не подъемна? Так оставьте ее и поспешите налегке. Во время Потопа ковчег, что держит вас на волнах, не главное, главное, чтобы волны держали вас.

Шаг ждет от вас решимости, и если сознание не дает эту решимость, его нужно оставить, снять, как снимают тяжелую котомку с утомленных плеч, как сбрасывают обувь и одежду, внезапно оказавшись в воде, как избавляются от Старого, чтобы принять Новое.

Да под силу ли такое? – возмутитесь вы, – одной древесины ушло три сотни кубов, трюмы забиты, пороховой склад под завязку, команда, не собирающаяся покидать палубу. А якорь, вы забыли про якорь!

Вот как раз о якоре никто не забыл. Тот, что призван удерживать на рейде ваш ковчег, – брелок на тонкой цепочке по сравнению с вашим собственным, не позволяющем сделать Шаг. Имя ему – Страх. Он зацепился за самый первый опыт и протянул свою чугунную цепь звено за звеном через все слои воплощений. Ваша Эволюционная Пирамида наколота на него, как бабочка на иглу лепидоптерофилиста. Поднять такой анкор со дна, разбирая каждый случай, расчищая каждый слой, освобождая путь наверх, невозможно. Выполнить такую работу – прожить заново все жизни с измененным сознанием. Времени на это нет, Шаг ждет. Уберите разом свой Страх, одним движением скиньте с себя выцветшее, оборванное, но удобное платье прежних взглядов, обнажите душу для Света.

Сказать легче, чем сделать? Каким образом стащить с головы шляпу, если сквозь нее проросли волосы, а с ног стянуть протертые сапоги, голенища которых неотделимы от кожи? Ответ один – Верой. Будь в вас веры с ячменное зернышко, сдвинете гору, не говоря уже о не самого выдающегося размера ковчеге. Конечно, речь не идет об иступленном «Верую» едва переступившего порог храма прихожанина, вдруг проникшегося незнакомым ему доселе чувством при взгляде на Распятие. И пусть даже слезы на глазах искренни, но вера в данном случае только звук, утонувший под сводами нефа. Для Шага нужна Вера «в коконе» – устойчивая доверительная связь между тонкими телами.

Как она выглядит? Приблизительно так: Вера физического тела эфирному подобна вере новобранца, которого капрал выпихивает из окопа под перекрестный огонь трех пулеметных расчетов со словами «сынок, мы все умрем, но не сегодня. Ты веришь мне?».

–– Да, сэр! – возбужденно отвечает юнец и, подхватив винтовку, выпрыгивает из окопа. Эфирное тело как голографическая копия физического обещает не рассыпаться ни при каких условиях, даже если тело молодого солдата разлетится на куски, оросив бруствер кровавым дождем.

Вера Эфира Астралу более утончена – растению нужна жирная почва, согретая солнцем и напоенная влагой. Семя доверяет руке сажающей, да не будет брошено оно на камни под палящие лучи, с одной стороны, и то, что дожди в этих местах льют не беспробудно, давая возможность ближайшей к планете звезде пробиваться сквозь тучи своими лучами, несущими свет и тепло, с другой. Взор эфирного тела обращен и вверх и вниз в своей Вере, впрочем, как и у Астрала, внешней оболочкой которого является Ментал. Их взаимодействие в Вере сродни отношениям Ученика и Учителя. Первый безоговорочно воспринимает слова второго как истину. Эта доверительная связь направлена от Ментала к Эфиру, вниз, Вера же ментальной проекции Телу Событий представляет собой безусловное доверие Учителя Истине, которую он несет Ученику. То, что не определяется и не ощущается присущими низшему телу органами и способностями, транслируется через сердце – единственное место в физическом теле, созданное для подобной функции.

Вера Каузала, движущего поступками, направленная к Буддхи, самой Энергии Веры, самая мощная и самая сложная, именно она сдвигает горы и разводит моря в проявленном плане через тонкоматериальную работу. Достижение этой Веры трансформирует человека в Богочеловека. Якорь теряет всяческий вес, он просто исчезает, в скулы ковчега начинает бить невесть откуда взявшаяся волна, а пулеметные очереди проходят мимо героя, не причиняя ему и малейшего вреда. В этом канале Иисус творил чудеса, с этой Верой он взошел на Голгофу.

Между Буддхи и Атманом Вера такой чистоты, что, взгляни человек на этот канал, глазное яблоко расплавится, как яйцо на сковородке, и дабы его участь не повторил и язык, на этом месте умолкнем и вернемся к Шагу. Не забыли – он ждет.

Допустим, теперь вы представляете собой светящийся кокон тел. Каждое не беспокоится о себе и доверяет соседу. Якорная цепь Страха, пронизывающая вашу Эволюционную Пирамиду, переродилась в Серебрянную Нить Веры, объединяющую все ваши тела. Сейчас вам подвластно все, но удерживать подобное состояние сознания долго вы не сможете, даже десятая доля земной секунды потребует энергозатрат на удержание Абсолютной Веры, сравнимых с Актом Вознесения души или левитацией плотного тела.

В этот бесконечно малый миг озарения и нужно совершать Шаг, но куда? Направление Шага единственное, в болоте нога ставится на кочку, а если нет, вы оказываетесь в трясине сначала по пояс, затем по горло и наконец целиком. Шаг мимо Шага с бесконечной энергией Веры – выход в альтернативные сферы с тяжелой миссией высветления отсутствия Света.

Как же понять, куда делать Шаг? Ваш компас – сердце, душа ведет диалог с разумом через этот орган. Свои потребности она транслирует через ритм, чистоту носителя, то есть крови, и давления в сосудах, бесперебойность процесса и химический состав. Оценить и услышать себя подвластно разуму, как и понять душу, подсказывающую направление Шага.

Ступающий по минному полю в безлунную ночь без приборов и фонарика – вот точная копия совершающего Шаг, но с одним отличием – он идет к Смерти, а вы, мой внимательный читатель, к Жизни.

Кто же Я, если ты не Иисус?

-– Что повскакали с насиженных мест?

–– Кто-то на гору тащит крест.

От зуба отломился кусочек, совсем крохотный. Я трогал языком образовавшуюся выщерблину, и это нежданное изменение привычной картины мира выбивало из равновесия сильнее, чем, например, известие об объявлении войны стране с армией, многократно превосходящей вашу, случись такое прямо сейчас. Досаднее всего было то, что виноват в этом я сам – вовремя не выплюнул финиковую косточку и, бесцельно бултыхая ее во рту, видимо слишком сильно сомкнул челюсти. Возрастающая обида на себя заполнила все мои мысли.

Знаете, так бывает: маленькая мошка крутится вокруг, прямо перед глазами, гипнотизируя, вытягивая вас из реальности вместе с имперским шлемом на голове, из-под которого пот градом застил глаза, уже не воспринимающие окружающего мира, кроме этой назойливой черной точки. В ушах глухо и далеко звучит команда «му-рус», вы выполняете перестроение бессознательно, занимая свое привычное место, прикрыв щитом товарища и выставив вперед гасту. Противник начинает сближение. Снова глухая и безличная команда центуриона «перкуто» звучит где-то в голове, и ваши ноги распрямляются для встречного движения к смерти, но опять же без вас, насекомое не отпускает от себя ни взора, ни разума. Не дождавшись нужной дистанции, вы в бешенстве освобождаетесь от копья прежде команды и наконец-то свободной рукой лишаете жизни тщедушное тельце надоевшего москита. Сознание возвращается к вам, в отличие от вашей гасты, и вовремя. Вы в атаке, с пустой рукой, до передней фаланги противника остается несколько шагов, и вы успеваете выдернуть из ножен меч.

«Выбить его, что ли?» – подумал я, прощупывая зуб и глядя на центуриона, но тут же отказался от этой идеи. Сотник был то ли асманом, то ли из галлов, тех, что корчуют пни руками. Кулаки у него были размером с бычью башку, высадит полчелюсти.

Вечерело. Крикливая толпа любопытных до чужих страданий уже разошлась, здесь, на горе, было тихо. Успокаивался и город внизу, даже стоны казненных стали тише и реже. Товарищи мои после бурного дележа одежд того несчастного, которого все издевательски величали Царем Иудейским (для чего им его окровавленные лохмотья?) дремали на прогретых камнях горы-Черепа, не желая шевелиться, как и сама гора. Умиротворенность пейзажа портил центурион. Он нервно расхаживал меж крестов, не выпуская из рук копья и останавливаясь ненадолго у распятия Иудейского Царя, затем опять по одному ему ведомой траектории начинал свои причудливые перемещения, и так до следующей остановки.

Я закончил исследование скола языком и начал ковырять его ногтем, процесс внутреннего истязания ничтожной утраты собственной плоти грозил перейти в ночную фазу. Внезапно центурион, завершив очередной подход к распятию, выбранному им для постоянных остановок, ткнул висевшего на кресте бедолагу копьем под ребро. От неожиданности такого его решения палец застыл у меня во рту.

–– Воистину говорю, этот человек Сын Божий, – произнес сотник, глядя вверх. Я тоже поднял глаза к полуприкрытым векам мученика, уже испустившего дух. Отколовшийся зуб, боль от раны в правом плече, славный город Иерусалим, Римская Империя, Теория Большого Взрыва и не выплаченное за три месяца службы жалование перестали существовать – передо мной стоял Распятый Иудей.

–– Вопрошай! – прозвучало в голове.