Он помолчал несколько минут, потом заговорил снова:
– Рюш!
– Я сплю…
– Только одно слово! Что это было? Что-то блеснуло у тебя на столе?
– Ничего!
– Револьвер?
– Да.
Она рассмеялась.
– Не против тебя, дурья голова!
– Надеюсь! Ты уверена во мне не меньше, чем в себе.
– Это еще не так много, – обращаясь как бы к себе самой, со смехом возразила она.
Но он услышал только ее приглушенный смех и снова задвигался.
– Неужели ты мне не доверяешь. Рюш?
– Отстань! Спать! Доверяю, друг мой! Настолько, насколько можно доверять мужчине…
– Или женщине.
– Или женщине… И знаешь что? Не жалуйся!
Я и так много тебе сказала… Но, вообще говоря, животным вашей породы лучше доверять, когда держишь в руке оружие.
– Para bellum![100 - Готовь войну (лат.).] Вот так пацифистка! Бьюсь об заклад, что ты еще никогда не играла этой игрушкой! Да и знаешь ли ты, как с ней обращаться?
– Ну вот, миленький, если ты держал пари, ты проиграл! На что ты держал пари?
– На что хочешь!
– Ладно! Запомним!
– Когда ты играла? И с кем?
– Догадайся!
– Я его знаю?
– Только ты его и знаешь!
– Кто это?
– Я вас видела вместе на днях, на углу, возле кафе Суфло…
В мозгу сверкнуло: рука на перевязи…
– Верон! Она давилась хохотом, уткнувшись в подушку.
– Верон? Верон? Этот толстый боров?.[101 - Игра слов: verrat – по-французски – боров.]
– Да! Он считает, что если имеешь дело с женщиной, то наиболее убедительный аргумент – это сила. И он попытался доказать это мне в боевой схватке. Тогда я решила убедить его, что вполне разделяю его взгляды, и нашпиговала ему плечо свинцом. «Ну что, дружище, кто слабей?» Если бы ты его видел! Он обалдел! Он разинул рот… Но зато потом что было!..
– Он все еще ругается, – прыснув, сказал Марк.
Они оба смеялись, как дети.
– А теперь спи! – сказала Рюш, вытирая себе глаза простыней.
Марк повиновался. Они задремали… Потом Марк, выйдя из оцепенения, приподнялся и сказал приглушенным, но страстным голосом:
– Рюш! Рюш!
– Ах, ты мне надоел! – ответила сонная Рюш. – Я больше не могу, я умираю… Оставь меня в покое!
Но он терся головой об ее закутанные ноги.
– Рюш! Рюш! Я восхищаюсь тобой… Я тебя глубоко уважаю…
Рюш была растрогана.
– Глупый! Молчи и спи! – оказала она.
Они проспали до утра.
Луч солнца, заблудившийся на старой улице, пустил Марку стрелу в закрытые глаза; Марк замигал и услышал, как Рюш полощется в тазу, за ширмой. Чтобы пробраться туда, ей пришлось перешагнуть через него. Она все еще смеялась по этому поводу, выжимая губку на свои длинные бедра, по которым стекала вода.
– Рюш!
– Мне некогда! Я занята!..
Обнаженная рука приветствовала его из-за ширмы.
– Что тебя так смешит?
– Ты!
– Смейся! Ты имеешь право! Инстинктивным движением она прижала к губам мокрую губку, посылая ему из-за ширмы воздушный поцелуй.
– Ах, я такая же глупая, как ты!..