Марат

Ее дыхание свистело. Она боролась не с ним, а с собой. Потому что он пытался разбудить в ней маленькую, бьющуюся в страхе зверушку, а она не хотела, чтобы ее смерть превратилась в его удовольствие.

Он разломал ее ноги и руки. Он выгибал их и надрезал сухожилия, потом выворачивал суставы. Он работал, прерываясь только для того, чтобы в очередной раз залезть пальцами в банку с вареньем. Отрезал груди. Ее ребра оголились. Они казались бело-розовыми отмелями в красных озерах. Доедая варенье, Марат проколол ее живот и изнасиловал в рану, чувствуя, как текучая масса ее кишок скользит вокруг его члена.

Она все еще была жива. Но ее глаза не смотрели на него. Она ничего не делала. Она как будто не замечала его. И когда он в бешенстве спустил свое семя в ее внутренности, он почувствовал себя ничтожным паразитом, который кладет личинки в безразличное тело земли и получает взамен только холод и одиночество. Он испытывал все меньше удовольствия.

Варенье кончилось, и Марат остановился. Он встал и обрывками ее платья вытер с себя кровь. Часть впиталась в костюм. С этим уже ничего не поделаешь – придется купить новый. Он зашел на кухню и жадно напился прямо из баков с водой. Дождь все еще лил. Марат вымыл нож, убрал его в карман и наскоро застирал рукава пиджака – они не должны выглядеть слишком страшно, когда он придет в магазин. Потом все будет просто: он быстро возьмет один из костюмов и зайдет в примерочную. Сколько раз он уже так делал?

Марат наугад взял банку с зеленым джемом. Остальные были ему не нужны, и он толкнул коробку. Она упала, по полу разлетелись осколки стекла и сладкие брызги. Воздух наполнился терпким запахом фруктовой эссенции. Глаза у Марата заслезились, и он вернулся в комнату. Он больше не мог ходить по кухне босиком – там было слишком много осколков.

Девушка казалась препарированной лягушкой с биологического стенда. Марат видел такую в колледже. Он подошел к проститутке и пальцами ноги потрогал ее раскрытое влагалище. Ее глаза чуть шевельнулись. И все.

Марат понял, что нестерпимо хочет опия.

– Заработок у тебя в сумке? – спросил он.

Она не реагировала.

– А сумка во дворе. И я все-таки возьму с тебя деньги.

«Ее здесь уже нет, – подумал он, – ее нет в ее глазах. Тело еще дышит. Но она сама ушла к мертвым. И я тоже могу идти». Он потоптался на чистой циновке, потом натянул ботинки. Все это время они лежали там, где он их сбросил.

Он прошел через темную прихожую и открыл дверь. Дождь шумел. Во дворе все было серым. Марату показалось, что он различает за струями ливня яркое пятно сумки. Вон она, почти у самого забора. Он начал спускаться с крыльца. Он устал и истосковался по наркотику. Ему хотелось, чтобы в сумке был богатый куш, иначе ему придется вернуться в ее дом и битый час искать место, где она хранит свои деньги.

Шагнув на последнюю ступеньку, Марат понял, что у него за спиной человек. Кто-то прятался за дверью. Он начал вскидывать руки, чтобы защитить шею, но было слишком поздно. Удавка. Рывок. Марат, еле дыша, привстал на цыпочках. Противник был очень силен. И он был не один. За перилами крыльца прятались еще двое. Теперь они вскочили. Кто-то бежал через двор. Серые силуэты с темными лицами двигались от углов дома.

На Марата обрушилась воспоминание: две тени, которые он все время видел сквозь дождь, которые шли за ним. Они охотились на охотника. И они выследили его. Теперь он это понимал, но уже ничего не мог сделать.

***

Он заметался, пытаясь достать пистолет и нож. Слишком мало воздуха, чтобы быстро двигаться. Его схватили за руки, развернули и, заставляя смотреть вниз, втащили обратно в прихожую. Его держали трое крупных мужчин. Другие вслед за ними уже заходили в дом. Никто не кричал, даже не говорил. Марата повалили на колени, и только тогда удавка ослабла. Он жадно вдохнул. Казалось, с мира сдернули черную вуаль. Кровь застучала в висках. Сквозь грохот собственного сердца Марат расслышал, как захрипела полумертвая шлюха. Казалось, будто она кашляет, но Марат знал, что она смеется. Ее мутные, лишенные век глаза смотрели на людей вокруг. И она смеялась над ним – смеялась, что его поймали, смеялась, что обманула его и убежала от него.

Один из чернокожих наемников остановился перед ней, потом не выдержал, отвернулся. Его лицо было перекошено.

– Господин Торанс, – сказал он, – я же говорил, что надо войти в дом.

Марат понял, что они уже давно здесь. Он был в окружении и не знал об этом. Он увидел белокожего командира, к которому обращался наемник. У него было невыразительное пасмурное лицо со следами давно пережитой оспы. Марат подумал, что этому человеку столько же лет, сколько Сангаре. За плечами Торанса висел автомат. Он был из тех европейцев, которые уезжают в Африку, чтобы найти неприятности. Но он выжил.

– Нет, Яссоа, мои люди мне дороже, чем какая-то шлюха, – ответил Торанс. – Смотри. – Обернутой в платок рукой он вытащил из-под пиджака Марата пистолет Атреско. – Нельзя было заходить в дом.

– Я бы сдох, лишь бы не видеть этого, – возразил Яссоа. – Я не видел такого со времен войны в Конго. И никогда не захочу увидеть опять.

На нем не было лица. Он повернулся к Марату. Глаза горели дикой яростью.

– Выйди, – ледяным тоном сказал Торанс, – и позови Фахида.

Марат вскинул голову. Давно он не слышал этого имени.

Наемник ушел. Дверь дома хлопнула, и наступила тишина. Только дождь барабанил по крыше. Мужчины молча смотрели в разные стороны – кто в окно, кто в пол. Марат попробовал вывернуться, но его держали крепко. Паузу разорвал голос девушки.

– Убейте меня, – попросила она, – мне очень больно.

«Она жива, – подумал Марат, – она все это время была жива. Как же она пряталась от меня?»

– Потерпи еще немного, красавица, – ответил Торанс. – Скоро вы оба умрете – и ты, и этот урод.

– Хорошо. Могу я попросить еще об одном?

– Подожди Фахида, – сказал Торанс. – Он решит, как все будет.

– Жду, – очень тихо согласилась проститутка.

Странный страх пришел к Марату. Если это тот самый Фахид, тогда его судьба смыкается вокруг него непроницаемым кольцом.

В очередной раз хлопнула дверь. Марат услышал шаги. Они тонули в мягкой поверхности циновок, и все же он различал их. «Не может быть, – подумал Марат, – разве эту жизнь я просил у Намон?».

«Эту, – захохотала старуха у него в голове, – именно эту».

Он вывернул шею и увидел мужчину-араба. Да, это был тот самый Фахид, который много лет назад нашел его на грязной улице трущобного квартала. За прошедшее время мусульманин изменился. Он посетил Мекку – его чалма стала зеленой. Марат смотрел на него и не мог понять, узнает его Фахид или нет. Ему хотелось, чтобы не узнал.

Фахид несколько секунд рассматривал Марата, потом повернулся к полумертвой проститутке.

– Она просила исполнить ее последнюю волю, а потом убить, – передал Торанс.

– Это его пистолет? – спросил Фахид.

– Да.

Араб протянул руку, и Торанс вложил в нее прикрытое платком оружие. Фахид подошел к девушке.

– Говори.

– Меня зовут Малик Ирам. Я хочу, чтобы меня похоронили по католическому обряду.

– Продолжай.

– Я хочу, чтобы все мои деньги отдали в бараки у реки, – прошептала Малик. – У меня есть сестра, Старлин, пусть этот дом достанется ей.

– Что-то еще?

– Только это.

– Я обо всем позабочусь, – согласился Фахид. Он выстрелил раньше, чем договорил последнее слово. Пуля вошла в ямочку в центре ее лба. Ее голова вздрогнула и замерла, по циновке под затылком поползло новое мокрое пятно. Она была мертва.

– Прикройте ее, – сказал Фахид.

Один из наемников сорвал со стены циновку и накрыл мертвую. Марат в оцепенении смотрел на Фахида. У него отняли убийство. Так было первый раз. Еще никто так не поступал. И еще никто не убивал человека у него на глазах. Марата пугало то, как Фахид это сделал. Быстро, почти не глядя.

Фахид наклонился и положил пистолет на циновку рядом с девушкой.