Марат

– Моя профессия – находить людей, – сказал Фахид, – и я не забываю их лиц, даже если они меняются со временем.

– Ты тянешь. – Буаньи положил ягоду в рот, его мясистые губы сомкнулись на ней. Он казался старым пауком, присосавшимся к беззащитному соску жизни.

– Вы давали мне разные задания. Шесть или семь лет назад я часто занимался обычными гражданскими делами. – Фахид вовсе не спешил сообщать новость. И Буаньи это понимал. Марат чувствовал, как усиливается внимание черного толстяка. Если Фахид сейчас скажет глупость, он заплатит за это.

Но мусульманин знал цену себе и своим словам.

– Я помогал юристу Ульриху Юль Амане, когда Вы отправили его в Ямусукро, чтобы он нашел и устроил жизнь сына Камилы Шудри.

– Вы отправили его в колледж, – сказал Буаньи. – Я помню. Я хотел бы увидеть его, когда он подрастет.

– Он уже взрослый, – ответил Фахид, – и он перед Вами.

В зале наступила тишина. Буаньи медленно встал.

– Ты уверен?

– Я видел его еще мальчишкой, но сомнений быть не может. Я не путаю лица.

Буаньи приблизился к Марату.

– Как его зовут?

– Пусть ответит сам. Это будет лучшим подтверждением моей правоты.

Буаньи остановился над пленником.

– Как твое имя?

Марат пожирал его глазами. Он представил, как этот толстяк трахает его мать. Он понимал, что это случилось почти двадцать лет назад, что все изменилось с тех пор, но в его воображение Буаньи был таким, каким он был сейчас, а Камила – как в последние часы перед смертью. Марат видел, как его толстые пальцы, перепачканные фруктовым соком, скользят по ее оранжевому разлагающемуся боку, слышал, как она стонет в предсмертном порыве похоти. Марат мог сосчитать кровавые корки, которые сорвал его член, прежде чем пробиться в ее гнилое влагалище, мог коснуться пятен гноя на их брачном ложе, вдохнуть запах влажного пота, которым изойдет этот чернокожий старик, когда будет трудиться над ее телом.

Он откинулся назад, уперся затылком в пол, а потом рванул вверх и плюнул. Его слюна обрызгала толстое лицо Буаньи, и он захохотал. Он лежал на полу, перемазанный кровью проститутки Малик, и смеялся, как безумный. Потому что он плюнул в лицо своего отца. Губы Буаньи сложились в маленькую «О» ярости и отвращения. Он достал разноцветный носовой платок и вытер свою щеку.

– Считай, что я вернул тебе сперму, которая пролилась сквозь дыру в резинке, – прошипел с пола Марат.

Он подтянул ноги и съежился, ожидая, что тот ударит его ногой в пах или в живот. Но Буаньи не шевелился. Он с перекошенным лицом смотрел на сына. И Марат вдруг начал понимать, что тот видит. От этого чувства его замутило.

Буаньи видел себя. И Марат, глядя в его лицо, тоже видел себя. Он вдруг узнал свои порочные губы, вдруг понял, какими они будут, если он проживет еще сорок лет. Он узнал свои яростные глаза, склонные к тому, чтобы воспаляться, покрываясь сеткой красных капилляров. Он узнал под слоем жира свои мощные плечи и руки, которыми так много убивал.

И одновременно обострились противоречия. У его отца был другой нос, разбитый и толстый. Его лицо, более округлое и намного более темное, казалось огромной подгнившей сливой с глазами.

– Он убил Атреско? – переспросил Буаньи.

– Да.

– Только его?

– Нет, господин. Он убил его охранника и водителя его машины. Потом он убил несколько проституток.

– Сколько?

– Нашли пять изувеченных тел. Следы одного ножа. Но это не все.

Араб сделал почтительную паузу, но чернокожий толстяк молчал, глядя на сына.

– В районе Нгокро кое-кто считает, что до этого он убил своего одноклассника из школы для бедных. Он мог убивать постоянно. Но в последнее время его преступления стали слишком очевидны.

– Я убил Камилу. – Марат безумно улыбнулся, когда увидел, как дрогнуло лицо отца. Он поразил его. – Я задушил ее, а потом пошел в школу.

– Да он просто маньяк, – вслух подумал Буаньи.

Марат облизнул губы.

– Она рассказала, как ты трахал ее. Я случайность. Случайность, которая убивает.

– Сэр, – разорвал монолог Марата Фахид, – наемники были бы рады убить его прямо на месте. К этому все располагало. Но я не мог позволить им казнить Вашего сына, как простого преступника.

Буаньи тяжело вздохнул.

– Ты все правильно сделал. Если никто не начнет говорить об этом, я буду доверять тебе еще больше.

– Господин, это честь для меня.

– Что бы ты сделал на моем месте? – спросил Буаньи.

– Отпусти меня, – предложил Марат.

Фахид склонил голову.

– Мне не пристало думать об этом. Но я не мог не задать себе этого вопроса, когда вез его сюда.

Он замолчал, обдумывая следующую фразу. Буаньи ему не мешал.

– Человек не может сам отвечать на такие вопросы. Для этого есть традиция. Я знаю хадис Сахих аль-Джами. Он гласит: «Ты и твое имущество принадлежат твоему отцу».

Фахид говорил очень медленно. Слова разлетались под мраморным сводом приемного зала.

– Есть другой хадис. Достойный человек говорил, что слышал эти слова из уст Посланника Аллаха. Он передал: «Отец не может быть казнен за убийство собственного сына».

– Ты предлагаешь мне убить его? – уточнил Буаньи.

– Ты не можешь, – сказал с пола Марат. – Никто не может.

Его слова остались без внимания.

– Нет, господин, – ответил Фахид. – Как я могу предлагать Вам убить родного сына? Последний хадис толковали по-разному. Имам Малик говорил, что отца нельзя наказывать, если он убил сына случайно, когда учил его побоями.

– Малик – это проститутка, которую я убил, – сообщил Марат.