Если мой самолет не взлетит

И везде в этом тексте проступала ее страстность, и странная логика (странная, хотя она была умна), и эротика, эротика, эротика. Кстати, то, что кукла умна – это тоже было эротично. Но все было очень искренне, она вообще была очень искренним человеком. И хорошо написано. Я же говорю, Россия – страна слова.

Анюта была первым человеком, которому нравилось то, что я делаю. Действительно нравилось, и не потому, что она хотела меня или льстила мне. Тогда у меня была всего пара песенок – так, талант заметен, не более того. Я любил импровизировать – дурачиться перед ней. Так что она была и первым зрителем. Это ее, кстати, возбуждало. Это были хорошие минуты: лежа на подушках я играю стандарты на гитаре, на ходу придумывая слова, Анюта делает минет – чудесно! Ну не жениться же из-за пары приятых минут?

Я всегда подозревал ее в том, что она хочет за меня замуж, потому что это открывает путь в Девятку. Я думал, поэтому она придумала всю эту историю с ребенком.

Пока я читал (заявление, донос, мольбу?), я разогрелся, и возбудился, и даже мелькала мысль "а что мешает еще разок". Но тогда, в комитете комсомола, я понял, что, несмотря на ее расчетливость и меркантильность, Анюта хотела от меня ребенка просто потому, что иногда женщина хочет ребенка от конкретного мужчины, потому что она женщина. Я понял, что это слишком серьезно. Поэтому я залег на дно, выключил передатчик, убрал антенны, и никогда больше не встречал ее, хотя она пыталась меня достать.

–А ты знаешь, это здорово, – сказал я Толику, – Будь другом, отдай мне тетрадь.

–Да, ты вызвал в ней чувства, – сказал Толик, – не могу отдать. Я ничего не отвечу. Положу в стол. Либо она отстанет, либо ты уладишь как-нибудь с ней.

Я же говорю, Толик был необычным секретарем. На этой должности он смог остаться почти человеком.

Когда я в тот раз выходил мимо Юли, она посмотрела на меня с интересом и выражением "вот сволочь" на лице. А в этот раз Юля отвернулась, как будто мы незнакомы.

"Что Толик хотел сказать этой распиской?"– думал я.

6 Покорность звезды

Пришел на рабочее место, уселся под сравнительными диаграммами различных волновых каналов над своим столом. Вдруг стало нестерпимо скучно и нестерпимо жалко времени, которое я теряю. Стоило ли ради этого учиться так долго стольким наукам?

Мне становится очень обидно, до чего несправедливо устроена человеческая жизнь, когда я думаю о тех людях, которые мечтали жить в Девятке, но не смогли этого сделать из-за каких-то пятен в биографии. Например, виноват ли несчастный человек, мечтающий жить рядом с магазином, где всегда есть колбаса, в том, что у него есть двоюродный дядя за границей, или что его дедушка попал в плен в сорок первом году вместе с другими миллионами наших солдат.

А вот у меня, морального урода, который никогда не дорожил Девяткой, просто чудесная, безоблачная анкета. Я смело сажусь заполнять бумаги на любую степень секретности. И не надо мне скрывать, что у меня дядя был под следствием за кражу булочки в детдоме и дрожать всю жизнь в страхе разоблачения.

Что поделаешь. Человеку всегда легко достается то, чем он совсем не дорожит, и с огромным трудом то, что ему действительно нужно.

Я учиться-то поехал главным образом ради того, чтобы уехать из Девятки. И надо же, ввиду иронии судьбы по окончании учебы был направлен в Девятку.

Впрочем, институт, в котором я познавал тайны материи, тоже очень напоминал Девятку. Так как там изучают математику и физику (секретные науки), то и в институте, и в общежитиях тоже имелись проходные, пропуска и т. д.

Так же, как облик жителя Девятки, облик студента нашего института должен быть безоблачен и высокоморален. Студент нашего института должен:

–не вступать в связи со шпионами и с женщинами;

–не пить никогда;

–непрерывно повышать общеобразовательный уровень;

–если что-то тревожит, немедленно сообщить в Первый отдел.

Так написано в Правилах, висящих на стене в общежитии.

За выполнением Правил следили. Я, правда, не слышал, чтобы студента выгнали за то, что он не сообщил в Первый отдел о попытке вербовки, но вот наши профессора, цвет русской интеллигенции так сказать, ломились в двери комнат общежития, если подозревали, что студент уединился там с подружкой для повышения общеобразовательного уровня.

Вот, кстати, именно тогда я первый раз пошутил с тяжелыми последствиями. Я, просто ради смеха, вырезал из Конституции статью о неприкосновенности жилища и прикрепил на дверь своей комнаты. (Ну честно просто ради шутки – не думал же я в самом деле, что у жилища может быть какая-то неприкосновенность). Юмор почему-то не поняли и чуть меня не выгнали из института. Но все-таки снизошли и только лишили стипендии до конца семестра. Как сказал декан: "Хорошо, мы люди интеллигентные, в другом месте за такие штучки можно и в тюрьму угодить".

Да, учиться ради того, чтобы оказаться за этим столом в подземелье. Я посмотрел на людей рядом: они делали вид, что чем-то заняты. Жалкое зрелище. Стало вдруг нестерпимо противно. Чего я жду? А я действительно как будто бы чего-то ждал все эти годы. Кого-то, кто придет и скажет, все, начинай настоящую жизнь.

Ну хорошо, я специалист и даже, очевидно, способный. Что ж теперь, постепенно стать как Танин папа? Научиться с юмором относиться к тому, что я снабжаю уродов оружием? Увлечься этим? Одно про уродов я знаю точно – сами себе они водородную бомбу разработать не в состоянии. Для этого нужен Танин папа вместе с академиком Сахаровым.

Представим себе Африку, аборигенов с автоматами Калашникова (у аборигенов всегда есть автомат Калашникова). Прилетает аккуратная красивая ракета гламурного зелененького цвета, устройство управления которой спроектировали Саня и Нина Егоровна. Ракета шлепается на землю, не причинив никому вреда. Аборигены смеются. Вдруг падает огромная ржавая бомба, которую придумали мы с Витей. Никто не смеется, все в хлам, огромная воронка, куски мяса на деревьях. То, что придумаем мы с Витей, будет доставлено вовремя и по адресу. А еще Нина Егоровна заботится о нас ("своих мальчиках"), приносит нам вкусные самодельные плюшки, разводит в горшках цветы, которые растут без солнечного света, заваривает вкусный чай (когда ее нет, мы сыпем заварку прямо в кружки). То есть занимает добрую нишу в нашей затхлой экологической системе. И вот архангел Гавриил встречает у Ворот меня и Нину Егоровну. "Блаженны нищие знаниями", – говорит вежливо Гавриил Нине Егоровне. А меня туда, где скрежет зубовный.

Понимаю, продать душу красиво, как Фауст. Поторговаться с самим Дьяволом! Совершить невероятное злодейство. Но продавать вот так, по кусочку, по ставке рубль двадцать в час, даже не сознавая!

Россия – вообще страна, где желательно быть тупым. А иногда тупость бывает спасительной. Например, такой случай из моей юности: сержант Красовский (видишь, даже помню его фамилию), работавший киномехаником в гарнизонном Доме офицеров, во время торжественного собрания по поводу Дня Советской Армии и Военно-морского флота вместо кассеты с поздравлением от Центрального комитета партии поставил кассету с немецким порнофильмом. Между прочим, возмущенных криков во время показа я не слышал. Спишем на дисциплинированность аудитории. Приказано порнофильм смотреть – будем смотреть.

Минут через пять показ прервали на самом волнующем моменте, Красовского посадили на гарнизонную губу.

Я до сих пор благодарен сержанту Красовскому. Мне было двенадцать лет, и меня страшно интересовало, как там у женщин все устроено на самом деле, а не на довольно схематичном рисунке в медицинской энциклопедии. Это была советская медицинская энциклопедия – очень целомудренная. Если, друг, следовать ее схемам, девственности подружку не лишить. Когда мы с Таней впервые занялись этим, у нас были довольно туманные представления о материальной части. Я подошел к этому моменту, вооруженный непонятной схемой из советской медицинской энциклопедии, пятью минутами фильма сержанта Красовского и фантастическими рассказами дедов на кухне об их невероятных сексуальных подвигах в увольнении. Ну что ж, это было тем более настоящим приключением. В смысле, у нас с Таней, а не у бедного Красовского. Тем более что мы с Таней стеснялись своих органов. Мытарства с нашей девственностью очень сблизили нас. Я счастлив, что с первой женщиной получилось именно так: неумело, смешно, глупо, весело, интересно и здорово. По-моему, нам обоим очень повезло. С ней я на всю жизнь отбросил комплексы, насколько вообще можно их отбросить.

А бедного Красовского допрашивали, как он отважился на такой теракт. Или кто его научил. Но Красовский казался настолько туп, что прямо как бревно. Даже начальнику политотдела стало сразу понятно, что этот тупой парень страшно упрям – такого и пытать бесполезно, только силы тратить. Красовский говорил, что кассеты похожи, а откуда лента с гадостью, он знать не может. Действительно, вставал интересный вопрос с фильмом: откуда в фильмотеке военного городка разлагающая моральный дух западногерманская кассета? Так что дело замяли, Красовский отсидел пятнадцать суток на гауптвахте и вышел знаменитостью на всю бригаду («это тот самый Красовский»).

А я знаю, что Красовский сделал это на спор с другими дедами на десять пачек сигарет. Я вообще знаю всю подноготную этой истории. Потому что кассету привез начальник политотдела из командировки в группу Советских войск в Германии. Ему подарили немецкие товарищи из Штази. А записали они ее во время спецоперации, когда прорыли тоннель и подключились к кабелям Западного Берлина. Потом начальник политотдела с моим папашей и еще парой друзей смотрели эту кассету в бане Дома офицеров под армянский коньяк для расширения кругозора на загнивание Запада. А Красовский не был идиотом, а только делал вид. Он специально переклеил обложку кассеты, чтобы они были похожи. И он прекрасно понимал, что загудит на губу в любом случае (какие там десять пачек сигарет!), но не мог же он показать дедам, что забоялся.

Вот какое хитросплетение причин, следствий и страстей скрывается за простой историей о том, как тупой сержант перепутал кассеты. Вот что открываешь, если набраться смелости и ума, и разбить зеркало реальности, в котором мы любуемся только на себя, и увидеть моторы, шестерни и электромагниты Мироздания. Кстати, вопрос к Ньютону: ладно, из ваших с Максвеллом теорий с шестернями мироздания все стало более—менее понятно, а что насчет моторов? Были бы без страстей вообще какие-либо причины и следствия и сама Вселенная?

С одной стороны, становишься сторонником взглядов Эйнштейна о детерминированности Вселенной. От смелого чумазого агента Штази, лопаткой роющего тоннель в тыл врага, до нас с Таней, весело забавляющихся особенностями своего телосложения во время отъезда родителей. Тогда получается, что Верховный Арбитр завел этот мир как часы, и самоустранился, и мироздание тикает само по себе.

С другой стороны, можно предположить, что сержант Красовский выступил в качестве оператора эволюции волновой функции, которая претерпела коллапс в момент, когда у нас с Таней все счастливо получилось, и Танина кровь залила одеяло, и Таня смешно испугалась, что не знает, чем отстирывается кровь, и тогда мы приходим к Копенгагенской интерпретации. И тогда всё во Вселенной случайно, и Верховный Арбитр непрерывно бросает кости.

А сколько еще неучтённых параметров в этом уравнении! Например, откуда деды узнали о кассете? Красовский – умный парень, сам бы, гад, смотрел до дыр у себя в будке и дрочил до мозолей, но с товарищами не поделился. Размышлял ли смелый, чумазый и потный агент Штази в душном тоннеле под Западным Берлином о том, чтобы резко прорыть ход наверх, к свободе и глотку свежего воздуха? Или его сторожил другой агент? А тогда получается, нет никакой вертикальной структуры Мироздания, а просто все агенты сторожат друг друга, так и поддерживается целостность.

Вот варианты ответа на ночной парадокс Толстого о Великом Арбитре. Мне лично больше нравится мысль, что Мироздание непрерывно рождается перед нами как гигантская импровизация, как дрожание струны под пальцами гитариста, как послушность глины под пальцами скульптора, как огонь женщины под пальцами мужчины, как результат бесчисленных творческих воль, и нет никакой предопределенности, нет несвободы, нет формы, кроме той, что создаем мы. Впрочем, это вопрос вкуса и каждый может думать, как ему хочется.

Боже, какое счастье, что я столько учился физике, которая позволяет что-то понимать в жизни! Иначе бы я плыл как щепка в океане сказочного, как недоучка Степа. А вы говорите, тупость!

Я подошел к шефу, который делал вид, что изучает отчет полигона, а на самом деле думал, зачем его жена изменяет ему так открыто (он размышлял над этим постоянно уже много лет, но так и не пришел ни к какому ответу).

–Я увольняюсь, – сказал я.

–Почему? —спросил он, не удивляясь.

–Надоело.

–Ты не можешь уволиться – ты не отработал три года после института.

–Я уже уволился с этой минуты.

Шеф заныл что-то про трудовую книжку и обходной лист, я сказал ему "потом". Что-нибудь придумает, если ему это надо. Я вышел из помещения при полной тишине массовки и двинулся к проходной. Моя Золотая рыбка украшала наш гадкий аквариум. Я ввел код, просунул в ячейку внутренний пропуск, получил основной пропуск, дал его своей молчаливой подруге. Она стала красной, как ее погоны, это, впрочем, как всегда. Когда она проверяла пропуск, ей трудно было смотреть мне в глаза.

–Сегодня последний раз, – неожиданно сказал я, – сегодня последняя возможность. Завтра не будет. Бросай все. Пойдем со мной прямо сейчас.

Мы смотрели в глаза друг друга. Ее взгляд обжигал. Космос сдвинулся. Энергетический вихрь, возникший между нами, затягивал в водоворот галактики. Да что там галактики – эти крохотные объекты, вся Вселенная пришла в движение вокруг нас. В Вихре рождается всё сущее. И вдруг женщина поблекла, обмякла, почти умерла. Ее взгляд потух. Она справилась с собой. Звезда сгорела. Остались угли, на которых не пожарить даже шашлыка.

–Проходите, – сказала она бесцветным голосом.

Тут же из своей будки наверху выскочил Всевидящий Товарищ Старший Прапорщик Начальник Караула, спросил меня резко и неприязненно: «Вы о чем разговаривали с дежурной?» Как будто у него не идет трансляция с постов.