Террор, терроризм и преступления террористического характера

«Терроризм – определяет он, – это совершение или угроза совершения взрыва, поджога или иных общеопасных деяний, могущих повлечь гибель людей или иные тяжкие последствия и направленных на устрашение населения в целях понуждения государства, международной организации, физического или юридического лица или группы лиц к совершению или отказу от совершения какого-либо действия».

Акт терроризма – это совершение конкретного деяния, обладающего признаками состава терроризма.

Терроризм (акт терроризма) следует рассматривать как составную часть в системе преступлений террористического характера (террористической направленности). К категории этих преступлений исследователь относит терроризм, террористический акт и другие преступления (захват заложников, похищение человека, захват зданий, сооружений, водного или воздушного судна, железнодорожного подвижного состава и т. д.), если эти деяния совершаются публично, направлены на устрашение населения в целях оказания влияния на принятие какого-либо решения или отказ от него. Совершение любого деяния, обладающего указанными признаками преступлений террористического характера (террористической направленности), предлагается обозначить категорией «террористическая акция», которая по своему содержанию охватывает и акт терроризма, и террористический акт, и любое другое преступление террористического характера[19 - Емельянов В. П. Террористический акт и акт терроризма: понятие, соотношение и разграничение // Законность. 2002. № 7.].

Определяя понятие «террор», американские авторы (В. Маллисон и С. Маллисон) отмечали, что «террор есть систематическое использование насилия или угрозы насилием для достижения публичных или политических целей». А терроризм – это «применение негосударственного насилия или угрозы насилия с целью вызвать панику в обществе, ослабить положение и даже свергнуть должностных лиц и вызвать политические изменения в обществе»[20 - Шрагин В. О. Глобальный терроризм США. М., 1991. С. 86.].

Б. Крозье – директор лондонского института по изучению конфликтов, по-английски краток: «Терроризм есть мотивированное насилие с политическими целями»[21 - Там же. С. 90.].

Более широко и неопределенно террор трактуется в книге «Международный терроризм и всемирная безопасность»: террор – это угроза насилием, индивидуальные акты насилия или компании насилия, ставящие своей целью, в первую очередь, последовательно внушать страх – терроризировать[22 - International Terrorism and World Security. L., 1975. P. 14.].

Немецкий ученый Х.-Ю. Кернер определяет терроризм как наивысшую степень проявления экстремизма[23 - Криминология: Словарь-справочник / Пер. с нем.; отв. ред. перевода А. И. Долгова. М., 1998. С. 322.].

В выступлении генерального докладчика V Конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями отмечалось, что пытки и терроризм представляют собой две стороны одного и того же зла, которое заключается в применении насилия с целью заставить людей под страхом страданий или смерти подчиниться воле государственного аппарата, отдельных лиц или группы лиц[24 - Доклад Пятого конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Нью-Йорк, 1976. С. 125–126.].

В научном мире на различных симпозиумах и конференциях чаще используются определения, которые приводились в Шестом комитете Генеральной Ассамблеи ООН в 1976 г. Наиболее точно (хотя далеко не полно), с нашей точки зрения, суть терроризма определил известный американский политолог Р. Арон. Он считает, что акт насилия следует рассматривать как терроризм в том случае, когда его психологический эффект обратно пропорционален его истинным физическим результатам[25 - Мартыненко К. Б. Теоретико-правовые вопросы политического терроризма (на примере России конца 80–90-х годов XX века): Дис… канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 1999. С. 32.]. Э. Аречага (Индия) смешивает признаки терроризма и террора. Он определяет терроризм как акты, сами по себе являющиеся традиционными формами общеуголовных преступлений, но совершаемые преднамеренно с целью вызвать панику, беспорядок и террор в организованном обществе, разрушить общественный порядок, парализовать противодействие террору со стороны общественных сил и интенсифицировать беды и страдания общества[26 - The Indian Journal of International Law. Vol. XVII. 1977. № 1. P. 70.].

После событий 11 сентября в США Т. П. Ондек и Т. А. Келли (США) – руководители компании, в чьи обязанности входит борьба с массовым терроризмом – определили терроризм как «способ, с помощью которого те, кто считает себя ущемленным в своих правах и кому не достает военной, экономической или политической силы для осуществления своих целей, заставляют воспринимаемых ими врагов идти на необходимые политические уступки с помощью угроз»[27 - Ондек Т. П., Келли Т. А. Активное применение проверенных методов расследования для борьбы с массовым терроризмом // Материалы Международной конференции 23–24 октября 2001 года. М., 2001.].

Другое, поспешно выработанное в Брюсселе в декабре 2001 г. министрами юстиции и внутренних дел 15 стран Европейского Союза определение терроризма рассматривает его как «преступные действия, направленные против граждан, их запугивание и угрозы физической расправой, против национальных и международных организаций, против политических, экономических, конституционных и социальных устоев государства»[28 - Цит. по: Кудинов В. П. Глобализация международного терроризма: откуда исходят угрозы миру // Антитеррор. 2002. № 1.].

Отечественными учеными также предпринимались и предпринимаются попытки точно определить терроризм. При этом авторы в своих научных изысканиях ориентируются на словари, в которых, в большинстве своем, вовсе не дается определение терроризма, а просто поясняется его суть, без определения признаков. Так в словаре С. И. Ожегова «террор» рассматривается как устрашение противника путем физического насилия, вплоть до уничтожения, а «терроризм» – как практика террора[29 - Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992. С. 824.]. В «Кратком политическом словаре» «террор» трактуется как политика устрашения, насилия и расправы с политическим противником вплоть до физического его уничтожения. Под «террористическим актом» понимается нанесение тяжкого телесного повреждения физическому лицу в связи с выполнением им политических задач[30 - Краткий политический словарь. М., 1987. С. 257.]. Словарь иностранных слов не содержит понятия терроризма, но объясняет слово «терроризировать»: 1) преследовать, угрожая расправой, насилиями; 2) запугивать, держа в состоянии страха[31 - Словарь иностранных слов. 10-е изд., стереотип. М., 1983. С. 494.].

«Терроризм, – считает В. В. Витюк, – это: а) тактика политической борьбы, связанная с сознательным и систематическим осуществлением насильственных действий. Политическая сущность отличает терроризм от “уголовной” преступности; б) не просто физическое устрашение тех или иных влиятельных лиц, но и устрашение правительств или социальных групп; в) тактика, состоящая в систематической организации политических убийств без связи с революционной борьбой масс»[32 - Витюк В. В. Социальная сущность и идейно-политические концепции современного левого терроризма: Автореф. дис. … д-ра филос. наук. М., 1981. С. 7.].

На заседании «круглого стола» журнала «Государство и право», посвященном психологическим корням и правовым оценкам терроризма, С. А. Эфиров высказал следующую мысль: «В широком смысле понятие терроризма можно употреблять как объединяющее нелегальную подрывную деятельность и все виды государственного террора, террористической политики и геноцида»[33 - Государство и право. 1995. № 4.].

Ю. М. Антонян считает, что насилие может называться террористическим только тогда, когда оно совершается ради устрашения кого-нибудь. Терроризм он определяет и как все явление в целом, и как отдельные террористические акты. Под террором исследователь понимает реализацию терроризма в течение более или менее длительного времени и, как правило, на значительной территории в отношении многих людей[34 - Антонян Ю. М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М., 1998. С. 11.].

Выступая на Международной научно-практической конференции (Санкт-Петербургский университет МВД России, Санкт-Петербург, 13 мая 2003 г.) «Совершенствование правовой базы и взаимодействия правоохранительных органов различных государств в борьбе с терроризмом и экстремизмом», профессор Р. А. Ромашов отметил, что террористический акт – это единичный случай проявления террора, а терроризм – это динамическая система осуществления террора, это экстремальная политика.

Иногда различие между понятиями «террор» и «терроризм» проводят по характеру действий: террор – это открытые, демонстративные действия, а терроризм реализуется в конспиративных, нелегальных действиях[35 - Будницкий О. В. История терроризма в России в документах, библиографиях, исследованиях. Ростов-н/Д, 1996. С. 13.]. Террор рассматривается как социально-политическое явление государственного или межгосударственного характера, а терроризм – как социальное явление, становящееся крайней реакцией на кризис в обществе[36 - Никитин А. В. Терроризм как форма девиантного поведения (криминологический аспект): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2003. С. 7.].

В политической, социологической, публицистической литературе понятия «террор», «терроризм» и «террористический акт» чаще всего идентифицируются по своему смысловому значению и используются как синонимы. Такая идентификация указанных понятий удобна именно с позиции «лексического обихода» в утилитарном отношении, но она же создает определенные трудности и проблемы методологического характера. Расширительное понимание терроризма, включающее такие сходные понятия, как «террор», «террористический акт», «мятеж», «геноцид» и др., мешает видеть истинный смысл самого терроризма. Само слово «террор» пришло из латинского языка и означает «страх», «ужас». Поэтому любой акт насилия, убийство, нанесение увечья, захват заложника и др. могут рассматриваться как терроризм лишь постольку, поскольку они преследуют цель кого-то устрашить, запугать, повергнуть в ужас. В этом случае названные понятия являются вполне идентичными по своему значению, однопорядковыми. Однако применительно к субъекту и объекту преступления такого рода идентификация рассматриваемых понятий нивелирует специфику конкретной политической ситуации, в которой акт терроризма совершается. Поэтому представляется правильной точка зрения В. Замкового, М. Ильчикова, Д. А. Шестакова, относящих «террор» к политическим силам, находящимся во власти, опирающимся на властные структуры и репрессивный аппарат подавления (армию, МВД, спецслужбы и т. д.). «Террор» осуществляют политические силы, объективно являющиеся более сильной стороной в конфликте и противоборстве. Понятие же «терроризм» следует относить к действиям оппозиционных сил, выступающих против властей предержащих и объективно являющихся стороной более слабой.

Такого рода трактовка соотношения понятий «террор» и «терроризм» в главном совпадает с дихотомией репрессивного и субрепрессивного террора[37 - Замковой В. И., Ильчиков М. З. Терроризм – глобальная проблема современности. М., 1996. С. 9.]. Террор, отмечает профессор Д. А. Шестаков, устрашающие, агрессивные (связанные с лишением жизни, свободы, причинением вреда здоровью) действия легальных властей по отношению к населению собственной страны либо связанные с их вмешательством в другие страны. Терроризм – подобные действия, совершаемые в тех же целях, но не государством, а нелегитимными группами или отдельными людьми. Террор и терроризм взаимообусловлены как две стороны (легальная и нелегальная) борьбы за государственную и надгосударственную власть[38 - Шестаков Д. А. Терроризм и террор – взаимообусловленные преступления (политико-криминологическое эссе) // Следователь. 2003. № 2.].

Аналогичной позиции придерживаются и некоторые западные террорологи[39 - Термин «террорология», на наш взгляд, лингвистически точнее, чем традиционно употребляемый учеными, политиками и журналистами термин «террология». Причем не следует ограничивать предмет террорологии только лишь одним терроризмом. На наш взгляд, предмет террорологии значительно шире и включает в себя, помимо терроризма, террор, преступления террористического характера и террористической направленности.]. Так, польский ученый А. Бернгард в своей книге «Стратегия терроризма» пишет: «Террор является насилием и устрашением, используемым объективно более сильным в отношении более слабых; терроризм – это насилие и устрашение, используемые более слабыми в отношении более сильных»[40 - Berngard A. Strategia terrorismu. Warszawa, 1978. P. 22.].

Таким образом, несмотря на обилие литературы по проблемам терроризма, множество проведенных симпозиумов, конференций, круглых столов и других форм научных дискуссий, ни зарубежным, ни отечественным ученым не удалось договориться о том, что следует понимать под терроризмом, и о терминологическом ограничении его от смежных понятий. Это явление действительно связано с философскими, религиозными, психологическими проблемами, связано с историческими и политическими процессами, традициями жизни наций, религий и государств. Но самым главным фактором, затрудняющим единый подход к определению терроризма и его юридическое оформление, а как следствие – и выработку согласованных, объединенных международных мер по борьбе с ним, является крайняя политизированность оценок, в особенности, когда речь идет о государственном и межгосударственном терроризме. Так, в некоторых источниках помощь СССР Республике Куба рассматривается как способствование терроризму на уровне государственной политики. Государственным терроризмом признаются и операции США, направленные против Ливии и Ирака как «источников агрессии и терроризма», а в действительности преследующие цели «наведения порядка» в нефтедобывающем регионе планеты[41 - Примаков E. M. Мир после 11 сентября. M., 2002. С. 113–136.]. В свою очередь президент США в своем выступлении говорит о силах сопротивления в Ираке как о террористических, называя вооруженные силы США в Ираке – освободителями. В Великобритании с терроризмом связывают насильственные действия в Северной Ирландии, в Израиле терроризмом считается деятельность ООП, в России – деятельность сил сопротивления на территории Чечни и т. д.[42 - Овчинникова В. Г. Терроризм. Современные стандарты в уголовном праве и уголовном процессе / Науч. ред. проф. Б. В. Волженкин. СПб., 1998. С. 8.]

Таким образом, лозунг борьбы с терроризмом активно используется для оправдания деяний, совершаемых в политических целях: ради упрочения политической власти, устранения политических оппонентов, пресечения законной оппозиции и/или подавления сопротивления военной оккупации.

Действительно ли терроризм – явление настолько сложное, что его невозможно определить? Вызывают большие сомнения ссылки ученых и политиков на возникающие трудности. Не может такого быть, чтобы человечество, успешно расщепившее атом, на 99,9 % разгадавшее генетический код человека и решившее массу других задач точных наук, не могло справиться с одной гуманитарной проблемой. Тому, что мировое сообщество не может прийти к единому мнению по этому вопросу, находится только одно объяснение – нежелание государств лишиться идеального во всех отношениях инструмента решения неограниченного числа задач. Терроризм не представляет собой проблему, которая сопряжена с какой-то отдельной этнической или религиозной группой. Напротив, терроризм используется как тактика практически во всех частях мира, без каких бы то ни было различий в плане богатства, половой принадлежности или возраста жертв, которыми в основном являются мирные жители. «В настоящее время, – отмечается в докладе Рабочей группы по разработке политики по вопросу о роли ООН в связи с терроризмом, – мы, бесспорно, стали свидетелями использования терроризма как стратегии»[43 - Доклад Рабочей группы по разработке политики по вопросу о роли Организации Объединенных Наций в связи с терроризмом // http://www.un.org/russian/terrorism/].

Законодательное решение проблемы понятийного аппарата терроризма позволит подвергать юридической оценке все то, что стало причиной конкретного акта терроризма, а это может выявить истинное содержание терроризма и обнаружить не только исполнителей акта терроризма, но и его организаторов и финансистов. Видимо, человечество еще не достигло того уровня, когда терроризм станет ненужным в качестве средства решения большого круга задач. «В этих условиях, – считает профессор А. И. Гуров, – политически очень выгодно оставлять проблему точного определения терроризма неразрешенной»[44 - Гуров А. И. О некоторых аспектах борьбы с терроризмом // Защита и безопасность. 2003. № 2.].

Как бы то ни было, все размышления по этому вопросу сводятся к тому, что терроризм – это деяние, вызывающее страх, беспокойство, ужас, страдания одновременно у множества людей. Но эти чувства способны вызвать и другие деяния, например, бандитизм, массовые беспорядки, банальное хулиганство и вообще уличная преступность. Поэтому возникает необходимость четкого определения круга деяний, обладающих свойством массового устрашения, и проведения разграничения смежных с терроризмом понятий.

1.2. Критерии разграничения терроризма и смежных с ним явлений

За последние годы проведено много социологических опросов населения и специалистов с целью выяснения различных аспектов терроризма[45 - Ольшанский Д. В. Психология терроризма. СПб., 2002. С. 14.]. Для последующего изложения материала интерес представляет отношение людей к этому явлению, то, как они понимают, в чем терроризм проявляется и кто такие террористы.

Наш опрос показал, что чуть более 17/29 % опрошенных лиц (мужского/женского пола) понимают терроризм как любые убийства, совершенные путем взрыва, 12/26 % отождествляют терроризм только со взрывами, 32,6/22,2 % понимают его как любую преступную деятельность этно-национальных групп, 16,2/36,5 % – преступную деятельность религиозных или этно-национальных групп, преследующих политические цели.

42/47 % опрошенных признают террористами лиц, исповедующих ислам, 46/32 % – преступников из числа выходцев с Кавказа (большинство из них слова «террорист» и «чеченец» рассматривают как синонимы – 58/46 %), 19 % считают террористами тех, кто совершает взрывы.

Опрос сотрудников правоохранительных органов показал, что 46,3 % рассматривают терроризм как уголовное преступление, при этом выделяют только один способ его совершения – взрыв, 29 % указали еще на некоторые признаки терроризма, закрепленные в ст. 205 УК (взрыв, устрашение, принуждение). Террористами признают экстремистов (18 %), религиозных фанатиков (46 %), выходцев с Кавказа (21 %).

Важно отметить, что 92 % опрошенных пользуются только одним источником информации – телевидением, 8 % наравне с телевидением назвали и иные средства массовой информации (газеты, радио, Интернет). Значит, общее представление о терроризме формирует телевидение, выступающее мощнейшим средством массового воздействия на умы и чувства людей. Это подтверждает мнение ведущего российского специалиста в отрасли криминологии массовой коммуникации профессора Г. Н. Горшенкова, рассматривающего информацию в качестве социального оружия[46 - Горшенков Г. Н. Массово-коммуникативное воздействие на криминологическую ситуацию. Сыктывкар, 1997; Горшенков Г. Н., Климова Ю. Н. Политическая преступность и средства массовой коммуникации в период выборов // Московский гуманитарно-экономический институт. Нижнекамский филиал. Вестник научных трудов. Серия 8. Политическая криминология. Нижнекамск, 2002. С. 17.].

В целом, и наш опрос показал, что люди, даже специалисты в области противодействия преступности, совершенно не ориентируются в явлении, которое, казалось бы, направлено против них, которое ставит их существование в зависимость от миропонимания и мироощущения террористов.

Результаты опроса не должны удивлять, так как нет понимания этих вопросов и в среде ученых. Предлагая массу вариантов определений терроризма, исследователи еще ни разу не предпринимали попыток выработать методику, которая позволяла бы более или менее точно определять терроризм и отличать его от иных понятий. Отсутствие методик установления признаков следует рассматривать как главную причину того, что слово «терроризм» не имеет точной или широко принятой юридической дефиниции. Это является одним из факторов, который как раз и позволяет терроризму столь свободно развиваться и очень облегчает жизнь террористам.

Понятие «терроризм» тесно связано с этимологией и трактовкой таких слов, как «террор» и «террористический акт». Однако нельзя считать, что все три понятия относятся к четко определенным и ясно идентифицируемым фактическим событиям[47 - Замковой В. И., Ильчиков М. З. Терроризм – глобальная проблема современности. М., 1996. С. 8.]. Здесь мы имеем дело с редкой в правовой доктрине ситуацией, когда термин имеет весьма широкое значение. Тем не менее эффективность решения любой проблемы во многом зависит от точности и полноты ее определения.

В научной работе бывает целесообразным, особенно в тех случаях, когда разрешение какой-либо проблемы представляется чрезвычайно трудным, привлечь к ее разрешению еще и другую, каким-то образом связанную с главной, проблему – ведь легче же расколоть сразу два ореха. В этих целях и нам придется привлечь к разрешению проблемы определения терроризма еще две смежные проблемы – определение террора и террористического акта. При выработке терминологического аппарата в первую очередь необходимо установить связь и провести разграничение между этими тремя понятиями. По выполнении этой задачи можно будет приступить и к не менее сложному и важному делу – классификации терроризма. Задача отграничения смежных с терроризмом понятий – это сложная задача, но, на наш взгляд, ее можно решить, если пользоваться следующим алгоритмом, позволяющим определить признаки каждого из явлений. Для этого необходимо установить:

а) статус лица (лиц), осуществляющего акт насилия (юридическое или физическое лицо, наделено оно или нет правом определения внутренней или внешней политики государства);

б) цели субъекта преступной акции (прекращение государственной или общественной деятельности жертвы; принуждение посредством предварительного устрашения к определенным действиям; целенаправленная политика насилия в отношении определенных слоев общества или определенных наций, народов, конфессий);

в) круг лиц, против которых направлено деяние (статус жертвы, ее индивидуальная определенность или неопределенность);

г) средства осуществления преступных акций и их масштабы (масштабность преступных действий и их последствий; использование государственных органов принуждения);

д) правовую базу осуществления акции (наличие или отсутствие законодательной основы; точное соответствие акции нормам закона; соответствие самого закона общепринятым нормам Международного права);

е) продолжительность преступной акции.

Определяя признаки каждого из этих понятий, необходимо опираться на фактический материал, в котором нет недостатка, и его можно почерпнуть из истории любого государства. Но лучшими примерами для определения признаков указанных понятий все-таки являются эпохи революций, тоталитаризма и фашизма. В эти периоды истории человечества смерть и угроза ее причинения были основным регулятором отношений людей и управляли жизнью целых стран. Смерть выступала в качестве основного способа реализации идей и решения возникающих проблем, что и позволило профессору Ю. М. Антоняну называть эти эпохи «некрофильскими»[48 - Антонян Ю. М. Убийства ради убийства. М., 1998. С. 16.].

1. Субъект преступных действий. Упрощенно отвечая на традиционный вопрос «Кто виноват?», можно обвинить в революционном терроре Ленина, в массовых репрессиях – Сталина[49 - В наши цели не входит исследование проблемы, относить или нет Ленина и Сталина к террористам. Одни авторы считают их террористами, другие нет, третьи не приемлют и саму постановку такого вопроса. Не вступая в дискуссию, отметим, что судить нужно не по лозунгам, под которыми истреблялся цвет русской нации (Ленин) или уничтожались целые народы (Сталин, Гитлер), а по реальным последствиям, к которым привела политика террора. Однако ставить знак равенства между коммунизмом и фашизмом, как это делает Ю. М. Антонян, никак нельзя, потому что это совершенно противоположные идеологии. См., например: Антонян Ю. М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М., 1998; Емельянов В. П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования (уголовно-правовое исследование). М., 2000; Лунеев В. В. Преступность XX века. Мировой криминологический анализ. М., 1999; Политический режим и преступность. СПб., 2001; Петрищев В. Е. Заметки о терроризме. М., 2001. С. 206; Рассказов Л. П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно-командной системы в Советском государстве. (1917–1941 гг.): Монография. Уфа, 1994. Шестаков Д. А. Криминология, краткий курс: Преступность как свойство общества. СПб., 2001.], в преступлениях фашистов – Гитлера. Хотя возможно, что непосредственными исполнителями преступлений они и не были, но создали такую систему государственной власти, которая только и могла реализовать их политику всеобъемлющего террора. Следовательно, инициатива преступных действий, определяемых как террор, исходит от высших должностных лиц, наделенных правом определения внутренней и внешней политики государства. Сказанное покажется не вполне верным применительно к Ленину, поскольку в начальный период своей революционной деятельности он не только не обладал правом определения политики России, но и был преследуем официальной властью как государственный преступник. Постановление СНК, узаконившее «красный террор», было им подписано лишь 5 сентября 1918 г., то есть тогда, когда власть революционеров окрепла и сравнялась или даже стала превосходить по мощи легальную власть. Этот период истории можно охарактеризовать как период перерастания терроризма в террор. Из этого следует, что в революционный период субъектом террора может выступать и неофициальная власть, которая хотя бы на какое-то время перехватила у официальной власти инициативу определения внутренней и (или) внешней политики государства. В случаях равенства сил (политических, идеологических, военных, финансовых возможностей противников) действия обеих конфликтующих сторон, направленные на перелом сложившейся ситуации в свою пользу путем устрашения противника применением широкомасштабного насилия в отношении как собственно противника, так и гражданского населения, также следует рассматривать как террор. Напротив, действия более слабой стороны конфликта, даже если она и пользуется методами сильной стороны (применяет насилие для устрашения), следует рассматривать не как террор, а как терроризм. Значит, террор и терроризм можно рассматривать как противоборство двух субъектов, один из которых (более сильный) юридически или фактически обладает правом или реальными возможностями определять внутреннюю или внешнюю политику государства. Другая сторона конфликта (слабая) может юридически обладать правом определения такой политики государства, однако фактически не способна этого сделать в силу своей слабости, в том числе и нелегитимности.

Субъектами терроризма выступают индивиды (психически больные, с обостренным чувством справедливости, религиозные фанатики и т. д.), а также политические партии, движения и организации. Следовательно, если субъектом террора является официальная (легитимная или нелегитимная) либо неофициальная (но легитимная, имеющая массовую поддержку в обществе) власть, то круг субъектов терроризма может быть значительно шире, чем круг субъектов террора. Более того, субъекты терроризма чаще всего действуют анонимно (особенно если террористами являются индивиды) и независимо от официальной власти. Причем террористические организации, партии и движения, действующие автономно, лишь в очень редких случаях идут на контакты с властью (как правило, с властью другого государства), получая от нее инструкции, материальную, финансовую и другую помощь. В этом случае в зависимости от масштабов действий организации ее деятельность можно рассматривать как террор одного государства (спонсирующего террористическую группу) в отношении другого (на территории которого или против которого действует группа). Субъекты (непосредственные исполнители) террора, как было отмечено, всегда реализовывают политику государства и не могут существовать, тем более масштабно действовать автономно и анонимно, поскольку находятся на довольствии у покровительствующей им официальной политической власти государства. Поэтому представляется ошибочным отнесение учеными действий народников и эсеров в России к террору. Их преступления в отношении государственных деятелей России следует рассматривать либо как терроризм (когда ставилась цель запугать всю официальную власть), либо как террористические акты (когда преступление было совершено против конкретного государственного деятеля без цели общего запугивания).

Если вернуться к конфликтам сегодняшнего дня, в частности к событиям в бывшей Югославии, то деяния всех трех противоборствующих сторон (боснийцев, сербов, хорватов) можно квалифицировать как террор. К такому выводу приводит анализ практики обращения с лицами, заключенными в лагеря. По мнению международных наблюдателей, из всех противоборствующих сторон в бывшей Югославии только сербы действовали по столь четкой схеме и столь масштабно, что становилось ясно – это осознанное проведение в жизнь политики, продуманной на самом высшем политическом уровне. Политика эта была направлена на продолжение «этнических чисток», терроризирование несербского населения с целью заставить его бежать. А в концентрационных лагерях в городах Омарск и Сусица целью политики террора было физическое уничтожение мусульман, в особенности тех, которые могли бы претендовать на лидерство[50 - Найер А. Военные преступления. Геноцид. Террор. Борьба за правосудие / Пер. с англ. М., 2000. С. 209.]. В случае с хорватами правонарушениям потворствовала высшая политическая власть Хорватии, которая несет прямую ответственность за такие преступления, как последовавшие за военными успехами хорватской армии в Крайне летом 1995 г. продолжительные артиллерийские обстрелы «по квадратам» восточной части Мостара, поджоги зданий, убийство 320 мирных сербских жителей, преимущественно стариков[51 - Эти цифры приведены в докладе Совета Безопасности ООН от 22 декабря 1995 г.]. В случае с боснийцами жестокость – это пятно на репутации боснийского правительства, хотя еще не выяснено, совершались ли эти преступления по приказу высших должностных лиц государства, с их ведома, либо они просто смотрели на происходящее «сквозь пальцы». Но то обстоятельство, что боснийское правительство оперативно арестовало лагерную администрацию и немедленно вслед за предъявлением им обвинения отправило их под Международный трибунал по нарушениям гуманитарного права на территории бывшей Югославии, созданного Резолюцией ООН № 808 от 22 февраля 1993 г., позволяет предположить: гражданские чиновники высокого ранга не опасались, что разоблачительные показания арестованных затронут их самих.

Ниже нами обосновывается предположение, что многие страны намеренно культивируют у себя терроризм в контролируемых масштабах. В этом случае акты терроризма совершаются самой властью для их последующего использования в политических целях (ограничения свободы слова, консолидации общества перед угрозой общего врага, устранения политического противника и т. д.). Хотя исследователи отказываются признать государство в качестве субъекта терроризма (В. В. Устинов)[52 - Устинов В. В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М., 2002. С. 19.], представляется, что в некоторых случаях государство, использующее терроризм как предлог для проведения определенного рода внешней или внутренней политики, может быть субъектом терроризма, если терроризм рассматривать исключительно как социально-политическое явление, а не как уголовное преступление.

Инициатором (организатором) террористического акта также может быть легальная государственная власть (вспомним, например, убийство Кирова, Троцкого). Террористический акт может быть организован и политической партией (например, каждый отдельно взятый акт насилия народовольцев, эсеров и анархистов в отношении высших должностных лиц Российской империи). Субъектом террористического акта может быть и индивид, например личность с обостренным чувством справедливости, по своей инициативе принявшая решение совершить убийство государственного или общественного деятеля (покушение на жизнь градоначальника Петербурга Ф. Ф. Трепова, совершенное В. Засулич, покушение на жизнь Александра II, совершенное Д. Каракозовым, покушение на жизнь Л. И. Брежнева, совершенное В. Ильиным и др.).

Таким образом, лица, наделенные государственно властными полномочиями выступают субъектами и террора, и терроризма, и террористического акта. Политические партии и индивиды не могут быть субъектами террора, но могут являться субъектами терроризма и террористического акта.

2. Цели преступных действий. Каждый из вышеназванных правителей организовывал и санкционировал массовые преступления, декларируя высокие цели. Ленин говорил о мировой революции, о диктатуре пролетариата, об уничтожении буржуазии как класса, о насаждении коммунистической идеологии, об экспроприации и т. д. Целью Сталина было продолжение дела Ленина (соответственно, достижение тех целей, которые тот преследовал, например, подписывая директивы о терроре), создание единой общности «советский народ». Гитлер стремился к порабощению мира, установлению превосходства арийской расы и ее чистоты, Мао Цзэдун – к осуществлению земельной реформы и культурной революции, Пол Пот ставил перед собой задачу совершения тотальной социальной революции и т. д. Абсолютизация власти диктатора всегда является необходимым звеном в цепи достижения глобальной цели.

Если взять современный период истории, то можно сказать, что традиционные цели, преследуемые конфликтующими сторонами, – захват территорий, подчинение себе другой стороны, – отходили на второй план, а может быть, и вовсе не ставились теми, кто организовывал террор в Руанде и в бывшей Югославии. Целью террора в Боснии были «этнические чистки». Целью осады Сараево и восточной части Мостара было уничтожение мусульман и ликвидация всего того, что символизировало космополитический уклад жизни и этнический, религиозный, культурный плюрализм. В Руанде – физическое истребление народности тутси (в результате за три месяца было перебито 800 тыс. человек). Мирные жители и гражданские объекты не были случайными, «побочными» жертвами, неизбежными при правомерном, в смысле обычаев войны, уничтожении военных объектов. Изгнать или уничтожить гражданское население и памятники его культуры – такова была долговременная задача политиков Сербии, Боснии, Хорватии и т. д.