В Стране Гудка 5. Про старые времена

Толпа нетерпеливо загудела, а Рыжая дала знак рукой и стрельцы, и те подхватив Савелия Крамарова, бросили его на большую, круглую плаху и, растянув руки с ногами в стороны, привязали их к металлическим кольцам, торчащим по краям. Тут же на площадку взбежал крепкого сложения мужик в кожаном фартуке с длинным хлыстом, и толпа восторженно загудела.

– Это кажись раньше у Малюты Скуратова, служил, – произнес Петрович, оглянувшись.

– Тоды, этот за три удара может выбить, – недовольно поморщился Митрофан и в это время в воздухе раздался свист кнута, и палач обрушил его на бедного Савелия. Тот взвыл, а интеллигентный взмахом руки, остановил следующий удар и подойдя к испытуемому, спросил с надеждой: «Что ты сказал любезный». Савелий молчал.

– Продолжай, – кивнул интеллигентный и отошел в сторону.

Палач взмахну и ударил еще. Толпа начала хором считать после каждого удара: «Два. Три. Четыре. Пять». Савелий не произнес больше ни слова.

– Ты проверь, может он уже не дышит, – крикнули с воза Митрофан и палач тогда взял стоящее рядом ведро с водой и, окатив им лежащего Савелия, удовлетворенно произнес: «Дышит. Еще как дышит».

После этого он нанес еще несколько хлестких ударов и кажется на восьмом, Савелий не выдержал и крикнул слабеющим голосом: Поляк, я поляк. Пощадите православные.

– На одиннадцатом ударе сознался, – огласил торжественно интеллигентный. – Подходите за выигрышем, кто ставил на одиннадцать. И напоминаю, половина суммы в пользу казны.

– Что-то много брать стали, – послышались немногочисленные, недовольные голоса.

– Потому как сейчас деньги нужны, дружину собирать, на N-ск идти, – строго ответил интеллигентный, – и народ постепенно успокоившись, стал расходиться по площади.

– Эх, сюда бы нашего Ермилу, – с сожалением произнес Митрофан, – Он бы с пятого удара точно расколол поляка.

– Это просто дикость, какая-то, – покачал головой Сидор, – Теперь я знаю, откуда все эти шоу на телевиденье начало свое, берут.

– Что, – повернулся к нему Митрофан.

– Ничего, – отмахнулся Сидор, – Надоело мне здесь. Пошли в твою думу.

– Ага. «Пойдем», —спрыгнул с телеги Митрофан и протянул ему руку.

– А тебя Петрович, назначаю поставщиком пирогов. Занесешь, часам к шести, – спрыгнув с телеги, Сидор хлопнул по плечу Петровича.

– Куда, занести, – не понял Петрович.

– В Государевы палаты, деревенщина, – строго пояснил Митрофан, – Перед тобой сам царь всея Квасквы стоит, а ты в шапке.

– Ой, простите, – смутился Петрович, стаскивая с головы бесформенный колпак.

– Ну, пошли государь. «Вроде разошелся немного народ», —беря Сидора под руку произнес Митрофан, и они стали пробираться дальше через толпу.

***

Перед Коровицкими воротами стояли два стрельца со скрещенными секирами, перегораживая проход.

–Куды, – строго спросил один из стрельцов, подошедших Сидора с Митрофаном.

–Нам в боярскую думу, – вежливо, но строго ответил Митрофан. – По государственным делам.

–По каким еще государственным, – лениво переспросил стрелец.

– Царь вот, пожаловал, – кивнул в сторону Сидора головой Митрофан.

– Слушай. Сегодня с утра одного уже приводили. Час назад голову отрубили. Вон в кустах валяется, – иронично ответил стрелец.

– Не боись. Этому не отрубят. Этот настоящий, – самоуверенно ответил Митрофан.

– Ладно, проходите, – стрелец отвел секиру, освобождая дорогу.

– Просто тут у вас, – одобрительно произнес Сидор, – Без волокиты. У нас бы знаешь, какую проверку устроили. До пятого колена.

– Сплюнь, – с испугом взглянул на него Митрофан, – Сейчас откажутся признать в тебе царя и голову с плеч долой. И мою вместе с твоей.

– Может, тогда не пойдем, – остановился Сидор.

– Поздно. Тут как говорят поляки, или пан, или пропал, – и он, подхватив Сидора под руку, потащил его в сторону красивых хоромов из красного кирпича, отделанных изразцами.

Они поднялись по высокому крыльцу и вошли в большой зал, стены которого был расписаны причудливыми узорами из птиц и цветов. Возле окон, за массивным столом, с многочисленными чернильницами и заваленным бумагами и гусиными перьями, дремал толстый мужчина в дорогом, расшитом жемчугами и золотом кафтане. Подойдя к столу, Митрофан, сначала тихо, а потом громче покашлял в кулак.

– Чего, тебе Митрофан, – через некоторое время, приоткрыв один глаз зевая, спросил толстый.

– Вот Викула Карпыч. Царя привел. Посмотрите, сделайте одолжение, – заискивающе произнес Митрофан.

– Ты же знаешь, Митроша, что с тобой будет, если он Лжедмитрием окажется, – тем же ленивым тоном произнес Викула Карпыч.

–Знаю. Но этот самый, что ни наесть настоящий. У него и грамота и печать царская имеется.

– Покаж, – снова зевнул Викула Карпыч.

Митрофан быстро взял Сидора за руку и, стащив перстень, протянул его Викуле. Тот покрутил его, рассматривая, и даже попробовал на зуб.

– Вроде перстень настоящий. Как у Иван Васильевича тишайшего, – согласился Викула, – Грамота где?

– Давай, свой этот сверток, – нетерпеливо затеребил за рукав Сидора Митрофан.

Сидор вытащил из кармана газетный кулек, развернул, ссыпал грибы в карман и протянул его Викуле.

Викула покрутив газету в руке и сверив изображение с лицом Сидора, поинтересовался: «А чего без бороды то?»

– Жарко было, – пожал плечами Сидор.

–Да, ладно тебе Викула Карпович. Бороду и отрастить недолго. Чего скажешь то?

– Да вроде похож, – задумавшись, почесал затылок Викула.

– Я же тебе говорю, настоящий он, – обрадовался Митрофан, – и вытащив из кармана увесистый мешочек, положил его на стол перед Викулой Карпычем.

– Да, я-то не против, – вздохнул Викула, убирая мешочек под стол, – Но, я же не один. Тут дума должна решать.

– А то мы не знаем, как дума решает, – с иронией произнес Митрофан. – Как ей скажут, так они и примут.