Умереть, чтобы жить

– Иногда, Сашка, люди говорят злые слова. Говорят, потому что им плохо, а не потому, что хотят обидеть тебя.

Ты – мое счастье. И у тебя есть отец. Сильный. Красивый. Смелый. И самый лучший.

Просто сейчас он не может быть с нами.

– Но почему? – по-детски не понимая, спросил он.

– Потому что при некоторых обстоятельствах жизнь любимых людей важнее, чем человеческие чувства.

– Даже важнее, чем любовь?

Она поняла, что сейчас ей хочется плакать.

– Ничего, Сашка, не может быть важнее любви. Потому что она, любовь, позволяет нам совершать поступки, на которые мы без нее не способны. Она делает нас сильнее. Ставит другого человека в приоритет.

– Как это?

– Ну вот смотри. Я очень хочу плакать сейчас. Но не делаю этого, чтобы тебя не расстраивать.

– Ааааааа. И ты не сказала ему про нас, несмотря на то, что очень хотела, потому что он был в приоритете? – Сашка по – детски трактовал ее ответ.

– Я ничего ему не сказала, потому что не могла. Потому что он думал, как и сейчас думает, что я умерла 7 лет назад.

– А зачем тебе было умирать 7 лет назад?

– Для того, чтобы ты, я, папа, дядя Леша и много людей вокруг были живы.

– Ааааааа. Все у вас взрослых как-то по-странному. «Сложно очень», —сказал Сашка, закрывая глаза.

Катя погладила его черные, как смоль, волосы.

– Я очень надеюсь, сын, что у тебя все будет просто и счастливо, – она поцеловала его в лоб и укрыла одеялом.

– Маааам, – сонно и уже почти невнятно спросил Сашка, – то, что я крепко держу это во сне ведь помогает ему, да?

– Конечно! – она еще раз поцеловала его, посмотрев, как маленькая рука сжимает армейский жетон его отца.

***

Она буквально выбежала на улицу, как только сын уснул, и подставила лицо вечернему ветру.

7 лет они жили на острове Рейнеке. И Катя любила это место. За его крутые обрывы, лагуны, лагунные озера и удаленность от городской суеты.

– Уснул? – спросил Смирнов, когда она уселась рядом с ним.

– Уснул.

– Про садик рассказал?

– Рассказал.

– Может уже выйдешь за меня, наконец? Парень растет. Ему нужен отец.

– Есть у него, Леш, отец. – И Катя уставилась на воду, давая понять, что разговор окончен.

Глава 36

Хен вышел на той же остановке, на которой Катя подала ему руку, смутив его и сбив с толку 7 лет назад.

Каждый год в мае он приходил сюда, в парк Намсан. И шел по дороге цветущей вишни, и представлял танцующую ее.

Добравшись до смотровой, он долго смотрел на Сеул сверху. И каждый раз улыбался, вспоминая, как эта маленькая волшебница поцеловала его.

«Я тебя люблю, Катя! «Я тебя люблю», – сказал он и сейчас, накидывая капюшон на лицо.

***

– Леш, – спросила она, наконец, – сколько еще?

– Разобрались со всеми. Остался только он.

– И что тогда, Леш?

– Тогда все закончится, – Смирнов замолчал. – Ты хочешь спросить, что с ним? Не знаю, Катя. ЦРУ следит за каждым нашим шагом. Я прервал все связи с корейцами.

– А Джонсон?

– Я работаю над этим. Скоро все завершится, Катя. Скоро.

– Ты же будешь осторожным, да, Смирнов? – она с мольбой посмотрела на него.

– Буду. Я же обещал.

– Спасибо, – она погладила его по руке.

– Пойду я, – он резко встал и направился к машине.

– Поздно уже. Ночуй на втором этаже.

– Не могу, Кать, много дел еще.

Смирнов застегнул куртку и быстро пошел вперед. Ему было плохо настолько, что хотелось выть. Каждый день он был рядом с женщиной, которую любил. И каждый миг он чувствовал, что не он, тот единственный мужчина, который уже много лет занимает всю ее душу.

***

– Привет! – Хан Со Хи кокетливо и радостно улыбнулась, едва он вошел.

– Привет, – улыбнулся Хен.