Отец моей подруги

– Во-первых, она мне не девушка, – сквозь зубы отчеканил он, а затем недвусмысленно кивнул на мое платье и чулки. – А во-вторых, не один я хотел с кем-то переспать на праздник. Разве нет? Ты явно шла за мужиком!

Я охнула от его наглости переводить стрелки!

– Что-то я не видела, чтобы в клуб в парандже ходили! Да и ваша Маша тоже не… – прокричала я ему в лицо, но тут же запнулась. Точнее, меня заткнули. Резким, жадным, безумным поцелуем. Выбивающим из тела дух, а из головы – все мысли до единой!

Забыв обо всем в тот момент, я просто обхватила мужскую шею, а спустя мгновение каким-то образом оказалась оседлавшей Виктора Семеновича. Благо двор пустовал и даже уличные огни не горели!

– Аль, – прошептал он, ударившись своим мокрым лбом о мой лоб, – забудь про других телок. Тебя только хочу.

Я качнулась самым сокровенным местом по его набухшей ширинке и едва не потеряла сознание от возбуждения, пронзившего позвоночник острой стрелой.

– Но, как же… – мои руки жадно блуждали по его рубашке, будто я имела на это право, а его пальцы по-свойски сжимали мои ягодицы. Кажется, они нашли то место, где им больше всего нравилось.

– Если будешь со мной – других не будет, – кратко и четко сказал он, как отрезал.

Я перестала дышать, а затем заглянула в его широко распахнутые глаза. Он что, только что предложил мне отношения? Самого осознания этого факта хватило, дабы перед глазами возникла пелена, и вот мы уже снова занимаемся сексом. Я даже не заметила, когда Виктор Семенович успел натянуть презерватив. В какой-то степени даже повезло, что у него их целый стратегический военный запас. Как пуль у снайпера – в каждом кармане.

– Почему сейчас? – прошептала я ему в губы, когда он насаживал меня на себя неторопливо, скорее, больше раскачивал из стороны в сторону. Это была самая мучительная пытка из всех возможных.

– Ты такая маленькая… И невинная… – прохрипел он, ловя губами мои приглушенные стоны, покусывал подушечки губ. – Но теперь-то уже поздно об этом думать, малыш… Теперь-то я не смогу себя больше сдерживать…

Я чувствовала, как подкрадывается новый оглушительный оргазм и не у одной меня. Виктор Семенович напрягся, сжимая меня агрессивнее и неистовее. Зная, что он не сможет сейчас солгать, не посмеет промолчать, лизнула пульсирующую жилку на его шее и шепнула:

– Как давно вы меня хотите?

– С первой секунды… – Я задрожала от оргазма, а мужчина откинулся назад и, прикрыв глаза, выпалил: – Как увидел тогда в вузе в той красной юбочке и чертовых черных гетрах, так и представлял, как растяну тебя на каком-нибудь учительском столе. Ты мне все мозги проела, Аль.

Мое маленькое коварство удалось на славу, а вот мужчина довольным явно не выглядел. Он с досадой поджал губы, когда понял, что сказал слишком много. Крутые брутальные мужики в чувствах не признаются.

– Я выгляжу, как маньяк, да? – хмуро спросил он, с каким-то странным энтузиазмом ожидая моего ответа. – Мне почти сорок, а ты вчера соску выплюнула.

И тут до меня дошло: он нервничает, что слишком стар для меня или непривлекателен. Данная мысль показалась безумно абсурдной! Такие мужчины, как Виктор Семенович, не имели возраста. Внешне сложно было сказать, сколько ему на самом деле. Просто охренительно красивый и сексуальный мужчина. И лишь наличие взрослой дочки мягко намекало всем вокруг на солидный возраст.

– Вы самый прекрасный мужчина из всех, что я встречала, – сжав его лицо своими ладонями, я заглянула в глаза и произнесла то, что шептали чувства. Мозг подключится позже. – И я не представлю, как смогу спать с кем-то другим.

Я не знала, чем обернутся для меня эти слова. Ведь разбитым сердце будет неминуемо, по-другому не бывает, но в ту секунду все казалось правильным. Мне хотелось, чтобы он знал.

– И не надо, – жестко предупредил тот. – Не надо представлять, Аль. Я делиться своим не люблю.

Он целовал меня долго и жадно, уговаривая отправиться к нему вместо родительской квартиры. Не знаю, каким волшебным образом мне удалось отстоять свое мнение и выпутаться из таких сладких и манящих объятий. Надо было поставить мозг на место и решить, что со всем этим делась.

– Дай свой телефон, – сдался Виктор Семенович, позволяя мне пересесть на место рядом с собой. Я начала диктовать цифры, а тот отмахнулся. – Это я знаю. Сотовый свой дай.

Достав его из сумочки, я протянула его мужчине. Он что-то записал туда, а затем протянул его мне обратно, предварительно поцеловав меня в миллионный раз за вечер. Я начала переживать, что после такого мои губы станут напоминать два вареника.

– Теперь можешь идти, малыш, – хмыкнув и смерив меня недовольным голодным взглядом. – Иди, пока я не передумал.

Усмехнувшись, я выпорхнула из машины и только в подъезде увидела, что теперь у меня есть номер Виктора Семеновича. И от того, как он себя записал, по спине прошли мурашки, а бабочки заплясали где-то между ребрами и желудком. «Мой Витя».

Послышались радостные возгласы соседей, бой курантов и чей-то задорный смех. Вот и Новый год пришел, о котором я совершенно забыла во время нашего тет-а-тет в машине.

«С Новым годом», – кратко написала я ему, улыбаясь до ушей. Это было странно и нелепо, но данное тридцать первое декабря явно числилось в ряду лучших за всю жизнь.

«С Новым, Аль. Прекрасный вечер», – пришло спустя минуту, будто он сидел с телефоном и читал мои мысли на расстоянии.

«У кого-то обломилась ночка в загородном коттедже, медвежонок?» – поддела я его, с безумно колотящимся сердцем ожидая ответа.

«Нет, малыш, – прислал он спустя секунду, – кому-то просто обломилось. Без продолжения».

«Что?» – нахмурилась я, выгибая бровь. Кажется, кто-то не совсем понимал значение слова «обломилось».

«Повезло мне, говорю».

– И мне повезло, – хмыкнула я и только после этого довольная вставила ключ в замочную скважину. В квартире было темно и пусто, свет горел лишь в гостиной. Я прошла в нее тихо, не желая пугать родителей своим возвращением. Но первое, что увидела – плачущую мать и серьезного нахмуренного отца.

– Вы чего такие?.. – слова выбились из головы, когда я, наконец, вошла в комнату и увидела там Ленку. Ее коварный, недовольный взгляд говорил о многом.

Мама посмотрела на меня растерянным, обескураженным взглядом. Как-то по-новому, будто видела впервые. В ее глазах я четко прочла разочарование и осуждение.

– Это правда, Алина? – дрожа, прошептала она, сжимая ладонь отца для поддержки. – Правда то, что там твоя подруга рассказала?

Отец выглядел беспристрастным, будто натянул непробиваемую броню. Почему-то это ранило меня больше всего, ведь одно дело – впечатлительная мать, а другое дело – хладнокровно мыслящий отец.

– Понятия не имею, что вам там Ленка рассказала, – нервно сглотнув вязкую слюну, я попыталась тоже выглядеть беспристрастной. Но это было сложно, ведь кирпич за кирпичиком подруга рушила мою жизнь. И, судя по блестящим глазам, получала от этого огромное удовольствие.

– Сама знаешь, – глухо отрезала мама, будто произнести вслух правду было выше ее сил. – Больше нет нужды притворяться…

– Я вам помогу, Надежда Алексеевна! То, что ты трахаешься по углам с моим сорокалетним отцом, – Лена отчеканила громко и четко каждое гребаное слово, чтобы каждый в комнате прочувствовал всю степень напряжения на себе. И когда мать зарыдала, а отец отвернулся к противоположной стене, добавила с явной издевкой: – Поправка: с моим обрученным сорокалетним отцом.

– Господи! Ну за что нам такая дочь?! – воскликнула мама в голос, а затем вскочила с места и принялась судорожно капать успокоительное в стакан с водой.

– И это еще не все, – продолжила Ленка, хотя перед моими глазами и так все предательски поплыло от слез и испуга. Лена знала, каких консервативных взглядов мои родители. Они не просто против секса до брака, но и свято верили в брак с погодкой после окончания вуза. Родители были солидного возраста, и я не могла их винить. А то, что сейчас делала девушка – доводила их до инфаркта, за что я тайно мечтала ее придушить. – Аля делает это ради денег. Как вы знаете, мой папочка очень богат. И Аля задалась себе целью избавиться от меня и заполучить себе все наследство. Папочка ведомый, ведется на все это… А я не нашла другого способа достучатся до ее сознательности, кроме как обратиться к вам за помощью.

– Черт, – я нервно сжала переносицу пальцами, пытаясь справиться с внезапной мигренью, когда Ленка театрально зарыдала в голос. Только я видела, насколько фальшиво это выглядело! Потому что мама тут же принялась ее жалеть, а отец налил воды. – Что ты несешь, Лен? Травы перекурила? Или в этот раз было что-то покрепче?

– Вот! ВООООТ! Видите, что она делает! Опытный манипулятор! – Ленка указала на меня пальцем, будто сейчас я подтверждала ее же слова. – Она выставляет меня наркоманкой, и отец ведется! Он уже лишил меня дома, денег и всего-всего… Чего тебе еще нужно, Аль? Остановись! Оставь меня в покое!

– Знаешь что, Лен? – я сделала шаг вперед, сжимая кулаки. Никогда в жизни мне не было так плохо, как сейчас. Потому что моя родная семья верила малознакомой девушке, а не мне – родной дочке. Потому что единственная лучшая подруга, которую я постоянно оберегала и спасала, делала это. Отворачивала от меня самых близких людей, пользуясь их хорошим к ней отношением. Сглотнув подступающую истерику, холодно отчеканила по слогам: – Иди на хрен и никогда больше не появляйся в моей жизни! Ты подлая дрянь, и я больше не хочу тебя спасать… Нельзя спасти наркомана, который этого не хочет. И я не железная. Ты перешла все доступные грани!

– Ты права…  Да, конечно, – не выходя из образа закивала подруга, не сделав и шага к двери. – Конечно, я уйду. Переночую на вокзале. Там много добрых людей, кто-то, может, покушать дать даже…

– Лен, ты чего! Не слушай эту… – мама пренебрежительно ткнула в меня пальцем и прошипела невнятный звук, будто не знала, как назвать меня приличным словом, а то страшное на букву «ш» произносить не хотела.

– Да что за… Вы не должны верить каждому ее слову, что за ерунда? – от отчаянья закружилась голова. Все казалось страшным сном, какой-то параллельной реальность.

– Хватит комедий, дочь. Отвечай коротко и четко. Ты спала с Виктором Семеновичем? – строго спросил отец, глядя мне прямо в глаза. В комнате повисло гробовое молчание. Казалось, что кинь сейчас между нами топор – зависнет в воздухе.

– Спала, но… – «я люблю его» хотела закончить, но никто не дал. Мать опять зарыдала в один голос с Ленкой. А отец махом осушил полстакана коньяка, останавливая мою речь взмахом ладони.