Иначе

Тот пытается трясущимися руками расстегнуть молнию на боковом кармане куртки

– Чего ты мозги ебешь? Или тебе значение слова живо не знакомо?!

– Извините, – выдавливает он из себя.

Выхватываю у него из рук некоторое количество денежных банкнот

– Еще есть что?

Черт кивает трясущейся от страха головой, показывая, что нет.

Сука! Люди с той стороны постепенно приближаются. В принципе, если не знать, что мы здесь, не видеть замес сначала, как те мужики и баба, то можно нас и не заметить. Но рисковать смысла нет. Все-таки это не шуточки, да и со стороны ближнего к нам входа в сквер доносится чей-то хохот. Свечу аккуратно фонарем на голубые джинсы урода, думаю прошарить там, эти же скоты до последнего за свое держатся будут, хрен отдадут бабки, но вижу мокрое пятно на них и оставляю затею. Встаю, выключаю фонарь и бью ногой по голове грязному уроду. Тот хватается руками за нее и начинает то ли хныкать, то ли стонать

– Сучара, если еще от тебя хоть один звук услышу, кишки на хрен выпущу!

Он сразу же затыкается и лишь тихонько всхлипывает. Накидываю капюшон поверх шапки и выхожу из сквера в направлении, откуда сюда попал. Навстречу уже идут первые ребятки с работы, которым удалось свалить слегка раньше положенного. Этим и обусловлена их радость. Опускаю голову, чтоб мало ли не запомнили лицо, и сворачиваю в сторону проезжей части. Перебегаю дорогу, и на счастье мне неподалеку замечаю стоящий на аварийке логан с таксишной шашечкой на крыше. Немедля открываю дверь и, перебивая вопрос молодого русского паренька по поводу моего пункта назначения, говорю

– Центр – 500, если все быстро сделаешь.

Водила без лишних слов втыкает с хрустом первую, и уже через полминуты сквер возмездия остается далеко позади.

– Торопитесь, да? – хочет завести разговор водитель, но лишний раз открывать рот смысла нет, вдруг еще голос запомнит.

Игнорирую его вопрос, и тот, врубаясь, что я базарить не настроен, включает чуть громче свои рок мотивы на магнитоле. Холодный вечерний воздух с улицы дует мне прямо в лицо через щель между опущенным стеклом и рамкой водительской двери, куда таксист стряхивает пепел своей сигареты. Это меня напрягает.

– Слушай, прикрой окно, дует пиздец! – говорю я водиле, и тот молча исполняет мою просьбу, еще раз затягиваясь и отправляя окурок за борт.

Посмотрим, какую часть денег удалось вернуть. Раз, два, три, восемь триста. Ну, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок, прикидываю я, вспоминая, что помимо шестнадцати с половиной косарей, заработанных с продажи тиккетов, в кошельке были еще мои кэс двести.

В салоне рено становится довольно тепло, и это вкупе с бонусом в виде, вносит несомненную радость, разбавляя мою коллекцию неудач.

Таксист привозит меня в центр в самый час пик.

– Опять пробка, – вздыхает он, делая все более длительные паузы между втыканиями первой скорости с нейтрали.

Устало зеваю. Концовочка осень высосала большую часть моих сил. Их никогда не хватало до весны, но и так рано они не заканчивались. Теперь вся надежда только вот на такие подгоны судьбы, со вспышками эмоций со знаком плюс. От постоянной дрочки коробкой меня начинает подташнивать. Не вспомню, когда подобное бывало. Причина этого более, чем веская. За баранкой явно зеленый кадр. По манере его вождения, максимальный стаж, на мой профессиональный взгляд, не больше полугода. Выбора не было, да и сумма, озвученная мною в начале поездки, не предусматривает скидок за возможную неопытность капитана французской пезды отечественной сборки. Даже, в какой-то степени, жалко их. Не конкретно его, а водил, вообще. С появлением всякого рода таксосервисов, они скоро за еду будут готовы возить, а если не примкнут к автопаркам – останутся с голой жопой.

– Ну что ты?! – ругается паренек на не впустивший нас в левый ряд круизер, и резко дает по тискам.

Заебал. Еще тошнить минут пятнадцать до Молли в таком темпе. Скорая с включенной сереной, предупреждая кряколкой о своем присутствии, объезжает телеги из нашего потока по встречке и ныряет на пересекающуюся с нами улицу, на которой, хоть и живее, но ненамного. А не здесь ли паб, где Ленкина подружка работает? Да, точно, пару минут пешком.

– Слушай, не дергайся, – пресекаю я очередную попытку моего кучера вклиниться в соседний ряд, – тормозни, я здесь спрыгну.

Парень без лишних слов исполняет мою просьбу, получает пятихат, и я оказываюсь на улице.

В центре легкий морозец не так чувствуется, и я на секунду даже удивляюсь, почему у меня не возникает желания сразу же натянуть поверх шапки капюшон. Ныряю на улочку, куда минуту назад залетела карета скорой помощи и останавливаюсь. На меня накатывает странное ощущение. Смотрю на свои руки. На кончиках пальцев в искусственном свете фонаря поблескивают мелкие капельки пота. На ладонь приземляется снежинка, но, только соприкоснувшись с кожей, тает. Оглядываюсь в сторону проспекта. Люди бесконечной чередой мелькают в разные стороны. Тонкий, то гот, то ли панк, высотой с десяти ступенчатую стремянку, вместе со своей, полной противоположностью ему по телосложению, толстой подружкой, идет в мою сторону, распевая во всю глотку «Это все, что останется после меня». Надо отдать должное, получается у него вполне неплохо. Проходя мимо, он, изобразив какой-то непонятный жест, посылает в мою сторону что-то вроде приветствия. Выглядит это забавно. Дойдя до припева, к его соло подключается толстуха. Ее голос совсем не соответствует внешнему виду, как происходит обычно, когда набираешь номер из объявления об оказании услуг интимного характера, и по услышанному представляешь себе принцессу лет тридцати с точеной фигуркой и выразительным личиком, а на деле получается вот что-то такое. Их дуэт звучит очень круто для уличного пения. Да что уж говорить, я бы предпочел их большинству из того, что сейчас можно услышать по радио. Пройдя еще метров двадцать, панк внезапно останавливается, берет у своей подружки бутылку, делает глоток, видимо, осушая ее, издает истошный вопль, одновременно разбивая тару об асфальт, и эмоционально заявляет, оповещая всех в радиусе сотни метров

– Я люблю тебя, крыска!

Хвостатая кидается ему в объятия, и они начинают целоваться.

Пиздец, лав стори. Парочка позабавила меня.

– Больные ублюдки! – мамаша с коляской выражает свое недовольство действиями неформалов.

Скорая, по всей видимости, упершаяся в очередную пробку, опять включает сирену, заставляя прижиматься к припаркованным тачкам встречный поток. Звук спец сигнала переключает меня в реальность с этой сценической постановки. Вижу тот самый бар. Да, именно он. Эту лестницу, ведущую в полуподвальное помещение, я ни с чем не спутаю.

В пабе гораздо больше народа, чем в тот раз. Осматриваю помещение и понимаю, что свободных столов нет совсем. У барной стойки тоже аншлаг. Приткнуться негде. Уже хочу развернуться и свалить, но вижу, как двое мужиков встают с занятого ими места и направляются к выходу. Четкий расклад. Прыгаю за освободившийся столик, отодвигая их бокалы. И когда это все успели на вино подсесть? Хрен с ним, телки. Но мужичье под полтаху возрастом. Что же за пиво в прошлый раз пили? Вижу, что из деревянной баночки торчит новенькая голубая купюра с цифрами 2000 на ней. Еще не встречал их. Вытаскиваю ее, чтобы разглядеть и слышу

– Хотите обменять ее на более крупный номинал, чтобы я порадовала себя новенькой кофточкой из Марка Спенсера?

Бля, кривовато получилось. Девочка смотрит прямо мне в глаза. В ее взоре нет ни капли злости или осуждения. Готов поставить весь сорванный сегодня куш, она даже не допустила мысли, что я, в теории, мог хотеть прибрать к рукам лавэ, оставленное посетителями. Внутри возникает ощущение теплоты. Пытаюсь вырвать свой взгляд из ловушки, устроенной ее глазами. Это получается с трудом. Но тут же меня поджидает еще один капкан. Уголки ее тоненьких губ, с аккуратно подчеркнутым природным контуром, начинают расплываться в улыбке. Происходит это настолько медленно, что я успеваю заметить, как вместе с этим движением, под ее скулами начинают раскрываться ямочки.

В детстве я часто любил спать в ванной. Да. Притаскивал старое советское кресло, туда, залезал в него, включал воду и спал. Мне казалось, будто я нахожусь не дома, а на каком-то, волшебном что ли, острове с белым песком и водопадом, шумящим неподалеку, роль которого исполнял латунный смеситель. Я уже давно не занимался подобной хуйней. Еще бы. Бабуля бы сразу дурку вызвала. Но в этот момент я ощутил нечто схожее по ощущениям чувство, которое испытывал тогда, хуеву тучу лет назад. Странное. Неописуемое ощущение умиротворенности. Я никогда не был силен в описании своих внутренних переживаний, но я знаю точно, это было одно из моих любимых чувств. Сейчас же, когда мне было далеко не семь лет, да и находился я не в ванной бабушкиной хаты, это воспоминание, пойманное при бесконтактном соприкосновении с обликом этой девочки, трансформировалось в некомфортную стыдливость. Это можно было бы сравнить с тем, будто я максимально неудачно сходил в сортир, точнее, стряхнул последние капли, и теперь на моих светлых брюках в районе ширинки красуется огромное ссаное пятно, и мне нужно каким-то образом сделать так, чтобы это осталось не замечено окружающими.

Девушка начинает смеяться, и я только в этот момент врубаюсь, что до сих пор держу купюру, а она стоит в ожидании того, что я верну ей деньги.

– Я ничего такого не собирался делать, не подумайте, – выдавливаю из себя

– Не переживайте. На вора вы не похожи

– Спасибо за комплимент, – говорю, постепенно начиная приходить в себя и вспоминая историю, произошедшую около часа назад

– Мы знакомы? – она вопросительно щурит глаза.

Я с самого начала узнал в ней Кэйти.

– Если наличие общих друзей считается, то да

– Постойте, не раскрывайте все карты сразу. Я хочу угадать, – Она подносит пальцы к вискам и начинает изображать проникновение взглядом в мое сознание. Ее, то ли голубые, то ли серые глаза остаются прищуренными несколько секунд, потом она резко закрывает их, жмурится и перевоплощается из участника битвы экстрасенсов на тнт обратно в официантку, – точно! Любитель сырных историй

– Браво, Кэйти! – изображаю я аплодисменты

– Ого! Вы даже запомнили мое имя.

Обращаю внимание на то, что она сегодня без бейджа. Да и, вообще, одета не как сотрудница бара. Темный, обтягивающий стройное тело, бадлон, заправленный в темно-синие джинсы, и белые асиксы на высокой подошве.

– Это было несложно. Оно у вас в необычной форме

– По-моему, ничего необычного, – Кэйти вглядывается в сторону барной стойки, – а вас, если я не ошибаюсь, Даниил зовут?

– Значит, заочное знакомство у нас уже состоялось. Если б я знал, в какой конкретно день это произошло, купил бы на все деньги петард и до утра взрывал бы их

– Не очень-то разумно, с учетом того, что до нового года еще месяц. Можно удостоиться чести провести какое-то время в отделении полиции. И по отношению к соседям некрасиво. Если вы, конечно, стали бы у себя во дворе праздновать это событие.

С чувством юмора у нее все в порядке. У Лены не так много подружек, но те, с которыми мне доводилось общаться, как и сама Ленка, отличались этим. Неудивительно.

– В полицию бы не хотелось