Наследник императора

Квинту же поручили заняться расследованием. Через неделю головорезы были найдены и казнены. Допрашивая, Квинт ничего не узнал. Они не выдали Урсулу, ибо это были самые преданные её люди. Но и их она теперь лишилась. Император в свою очередь, стал больше проводить времени на отдыхе. Все свои дела он поручил Осторию, который теперь также служил во дворце и следует заметить, он прекрасно справлялся. Теперь Эмилий каждый день навещал Киссу и Аристона, а иногда даже устраивал вечеринки во дворце.

Император снова был прежним. Таким же добрым и весёлым, таким, каким его полюбил Аристон. Тот поцелуй Аристон всё ещё помнил. Губы его до сих пор горели. Он не знал, что с ним происходит, не мог отдать отчёта, но в один момент он понял, что не может жить без него. Он полюбил его не только, как друга и как отца, но и как мужчину. И он желал его, грезил быть с ним. Он хотел быть рядом с ним, обнимать его и ласкать. Подобные мысли не давали ему покоя. Он пытался их отринуть, но ежедневные встречи с Эмилием не давали ему забыть его. Кисса стала постепенно замечать странное поведение своего мужа. Она чувствовала, что Аристон что-то испытывает к императору. И каждый их разговор заканчивался разговором об императоре. Он то и дело, что восхищался им. Однажды, не выдержав, Кисса сказала:

– Ну так и спи с ним, меня ты больше не увидишь.

– Кисса, что ты такое говоришь? Не уходи.

Но девушка не стала слушать мужа. Она быстро собрала вещи и в этот же день уехала обратно в Козу.

Пригласив Аристона поприсутствовать на аудиенции, Эмилий заметил печаль в глазах Аристона.

– Что случилось, душа моя? – Спросил ласково император, восседая на троне.

– Кисса ушла, – ответила Аристон. – Она ревнует…

– Как мило, – прокомментировал Эмилий и улыбнулся. – Не стоит из-за этого так расстраиваться, мальчик мой. Попсихует немного, и сама к тебе прибежит. Женщины – они такие существа, которые жить не могут без мужской ласки. Так что жди, мой дорогой и не печалься.

Аристон улыбнулся. Эмилий всегда знал, как поднять ему настроение и как утешить. И в этот момент он даже начал сравнивать его с Киссой. И понимал, что Кисса была хуже Эмилия. С ней скучно, она никогда не умела поддерживать и шутить.

– Я люблю тебя, – неожиданно сказал Аристон, смотря на императора. Он отчего-то ждал взаимности. Он хотел, чтобы и император любил его так же, как и он его. А любовь сейчас совершенно обуяла его разум, и он не мог совладать с собой.

Эмилий усмехнулся и почесал усы.

– Я тоже тебя люблю, мой любвеобильный дружочек.

Спустя какое-то время аудиенций, в тронный зал вошёл молодой легионер в доспехах и плаще. Он был грязным, пыльным и уставшим.

– Ваше августейшество, – сказал легионер. Остановившись возле трона, он отдал честь и продолжил. – Меня зовут Сикст Фауст, я легионер Испанского легиона в Британии.

– Я слушаю тебя, Сикст Фауст, – сказал император.

– Кельтские племена напали на нас, – продолжил говорить легионер. – Нас слишком мало, и мы не смогли им противостоять. Меня послали в Рим, чтобы доложить это вам, принцепс.

Император удивлённо посмотрел сначала на молодого легионера, затем на Аристона. Аристон тоже был удивлён.

– Предатели! – Воскликнул император в гневе и встав с трона, подошёл к измученному легионеру. – Ты молодец, что смог приехать в такую даль. Я вознагражу тебя. Но позже. Катон!

– Слушаю вас, доминус, – пролепетал Катон, который находился рядом.

– Пригласи ко мне главнокомандующих и консулов. Сегодня же нужно провести военный совет.

– Слушаюсь, господин.

– Эмилий, – сказал Аристон сзади. Юноша подошёл к императору и посмотрел ему в глаза. – Это война?

– Да, мой мальчик, – подтвердил Эмилий. – Через неделю отправляемся в путь.

– Возьми меня с собой.

– Разумеется, если ты этого так хочешь. Но это опасно, знай это. Возьмём заодно с собой и Креона. Он хороший главнокомандующий и может пригодиться.

– Можно я поеду в Козу, чтобы попрощаться с женой?

– Конечно, моё солнышко, – ответил император и подёргал Аристона за щёчки. – Ты такой милый, когда что-то просишь у меня.

Аристон покраснел.

– И ещё милее, когда влюблён, – тихо добавил император и подмигнул ему.

Глава 2. Британия

На военном совете присутствовали все главнокомандующие, которые находились в Риме и в соседних провинциях. Император обсуждал стратегию и план войны. То, что это война – не было сомнений. И по рассказам очевидцев, главным из которых был Сикст Фауст, её начали кельтские племена. Несмотря на то, что ещё отец Эмилия заключил договор с галльскими и кельтскими вождями, согласно которым племенам платили Риму дань и обещали не совершать набегов. Но вместо этого, они снова объединились и объявили Римской Империи войну, в которой они, галлы, желали победить, поскольку в этот раз их было значительно больше. К тому же к ним примкнули соседние племена и теперь шансов на победу у римлян было в разы меньше, чем у варваров.[14 -

Фантазия автора. Никакой войны не было.]* Но преимущество у римлян всё же остаётся неизменным – их тактика и дисциплинированность воинов всегда давала о себе знать. Именно дисциплина играла большую роль, когда варвары понятия не имели о порядке – разбегались во все стороны и тут же получали пилум в голову.

Во всех легионах и лагерях, которые находились близ Рима император приказал отобрать по вексилляции[15 -

Лучших.]* и взять с собой в поход, также была взята половина преторианцев. А уже через неделю 20 галер отправились в Британию. На одной из них плыл император вместе со своим сыном Аристоном. Также здесь находились Креон, центурион Квинтилий, легионер Сикст Фауст и два консула. С легионером Аристон уже успел подружиться. Это был молодой парень, испанских кровей. Его мать умерла от болезни, а отца зарезали во время пьянки. И остался он один. Чтобы не попасть в рабство он сбежал в римский легион и завербовался. На тот момент ему было шестнадцать лет. Затем он познакомился там с легионером Нумерием Публием. Этот легионер был старше его, крупнее и сильнее. Сначала он к нему приставал и измывался, но после они подружились и с тех пор никогда не расставались. Аристон, слушая нового друга, вспоминал и сравнивал своё прошлое с прошлым Сикста и понимал, что он, Аристон, по сути очень счастлив.

Поездка к Киссе была весьма неудачной. Узнав, что Аристон решил отправиться на войну, да ещё и вместе с императором, Кисса начала кричать, бросать проклятия и в итоге чуть не потеряла ребёнка. Аристону пришлось просидеть всю неделю вместе с ней, чтобы попытаться успокоить. Но девушка была обижена. На всю заботу, проявленную Аристоном, она отвечала равнодушием. Кисса не проронила ни слова, пока он жил с ней, однако, когда он собрался уезжать, девушка всё же, усмирив свою гордыню, подошла к мужу и поцеловала его в губы.

– Возвращайся скорее, – сказала она тогда, прижавшись к его груди. Из её прекрасных глаз текли слёзы. Затем она добавила неуверенно: – и живой.

– Обещаю, – ответил Аристон. – И ты береги себя, родная. Я люблю тебя.

– И я тебя, Хазани…

Вспоминая Киссу, её последний взгляд и последние слова, Аристон чувствовал себя предателем. От этого становилось мерзко и некомфортно, хотелось вернуться в Козу и быть рядом с беременной женой, но пути назад уже не было. Только сейчас он понял, как мало уделял ей внимания, как мало обнимал, как мало разговаривал. Как он мог променять её на Эмилия? «Я совершенно запутался. О боги, что со мной? Я ведь мужчина.» Чтобы как-то умерить свою любовь к императору, Аристон старался не попадаться ему на глаза. А при разговоре не смотреть на него. Император был слишком проницательным, и он сразу распознал чувства Аристона. Видел он и то, как юноша мучается из-за своей любви. А главное его мучение заключалось в том, что его чувства были невзаимными. Эмилий понимал, но почему отказывал? Ведь он тоже любил Аристона. Однако разница их чувств заключалась в том, что Аристон любил Эмилия, как любовника, а Эмилий любил Аристона, как сына и ничего более. И думать о другом император абсолютно не мог. Но Аристона тем временем снедало неведенье, ему казалось, что император смеется над ним, полагая, что Аристон не достоин его. Эта мысль явилась основанием его хандры, которую он, впрочем, на протяжении всего пути старался скрывать.

Путь был долгим и тяжёлым. К тому же Аристон скверно переносил мореплавание. К счастью, на корабле присутствовал императорский лекарь, который помог Аристону с помощью своего снадобья пережить поездку более-менее.

Чем ближе приближаясь к Британии, тем сильнее сменялся климат. По сравнению с Италией здесь было намного холоднее. К счастью, император об этом позаботился и всех обеспечил тёплыми одеждами.

– А расскажи мне о Британии, – однажды попросил Аристон Фауста.

– Да что о ней рассказывать, – ответил тогда легионер. – Бескрайние леса и поля, сырость, дождь. Если честно мечтаю служить в Македонии, там всё время светит солнце и не льют эти треклятые дожди. Я уже не говорю о снеге…

– Что? – Не понял Аристон, ибо он никогда не видел снега, живя на острове Кифера.

– А-а-а, – протянул Фауст и улыбнулся. – Белоснежные шарики, сыплющиеся с неба, похожие на пепел с костра. Холодные и мокрые. Скоро сам всё узнаешь.

Как и обещал Фауст, Аристон вскоре всё увидел воочию. Чем ближе приближаясь к порту, тем больше он видел белого цвета. Белый ковёр покрывал крыши домов Лондиниума[16 -

Лондон]*, а также дороги. Наконец, спустя 3 месяца, ибо путь был полностью преодолён на кораблях, римские войска и император прибыли в Британию. И сразу же, не теряя время на отдых, они двинулись к лагерю. Римские войска пошли одной дорогой, император же другой, через Лондиниум. Как только Аристон спустился на землю, возникло неимоверное желание начать прыгать и бегать. Он слишком долго не чувствовал почву и сейчас было весьма непривычно стоять на ногах, при этом не падая из стороны в сторону как на галере. Сикст пошёл вместе с ними.

Император надел на себя золотую кирасу, шлем с высоким пурпурным гребнем, плащ и шерстяную тунику. На ногах его были высокие сапоги и тёплые носки. Все они были в туниках, ибо ношение штанов было признаком варварства. Август ехал на белом коне, впереди и сзади двигались преторианцы. Проезжая по улицам Лондиниума, народ бросал все свои дела и выходил на дорогу, чтобы увидеть императора и его наследника. Люди радовались прибытию августа, хлопали в ладоши и кричали:

– Аве цезарь!