Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 2. Столпотворение

– Глупый варвар! Как ты посмел нарушить приказ великого лугаля Калама?! Всех ослушников, ждет плаха палача! И зачинщиков среди ополченцев, и вас – варваров! Но я, еще могу спасти ваши безумные головы, если вы сейчас же подчинитесь мне, и я, замолвлю за вас слово перед государем! Уведи своих людей и помоги мне спасти от разграбления его имущество, и он быть может и простит тебе твою выходку!

– Увы, великий лушар знает, нельзя остановить бушующий пожар ветром. Лугалю Уммы, если он мнит себя лугалем Калама, впредь не стоит пренебрегать верными союзниками поддаваясь гордыне, и следовало бы унять свою скупость при дележе добычи. Пусть государь помнит: кто помог встать, всегда поможет и упасть.

При этих словах пустынника, черные люди накинулись на гордого военачальника.

– А чтоб он, о том не забывал – продолжил свою речь Аш-Шу, – мы преподадим ему крепкий урок.

– Что ты задумал?! – В ужасе вскричал лушар, догадываясь, какая участь его ждет, когда разбойники начали его вязать. – Мы честно расплатились с тобой и отдали на разграбление весь нижний город!

– А ты посмотри, что получили мы с нищебродов. – И на недоумевающий взгляд лушара, пояснил. – Ничего! Ничего, кроме моря крови и трупов! И это трупы, далеко не трупы одних голопузых. Сколько благородных воинов полегло, чтоб только твой государь мог гордиться, что взял священный город без боя!

– Кто ж мог знать, что смерды вдруг проявят такой норов? Но я передам повелителю твои слова, и он, я уверен, прислушается к ним! Но для того, тебе следует покориться мне, и остановить творящийся ужас!

– Ох, и наглец! – Посмеялся Аш-Шу, над смелостью обреченного воеводы. – Попался лис в силок, да брешет. Гляди Магару, каким след быть настоящим воинам перед лицом смерти, когда они в руках врагов. Ох, воевода, если и участь свою так же вынесешь, назову в твою честь сына. Клянусь божественной волей!

Он дал знак, и воеводу одного из славных лимов Загесси, повели связанным как последнего вора. Но пустынник, отдал должное и его положению, гордому нраву и благородному происхождению, приказав вывести его в широкие просторы дворцовых приемов, где для него было приготовлено царское сиденье. Увидев, что его ожидает, лушар задергался, пытаясь вырваться из лап пустынников, но те, вцепившись в него словно хищники в несчастную жертву, не дали возможности даже дыхнуть полной грудью.

– Говорят, что пустынники не знают порядка и ступеней лествицы значимости благородных. Но досточтимый лугаль Уммы и всех земель необъятного Калама, надеюсь оценит, скромные старания своих диких друзей, рожденных песками пустын, за те почести, что мы оказываем его слугам.

Помогите наместнику Великого лугаля, взойти на престол священного Нибиру! – Торжественно возгласил повелитель пустынь, улыбаясь в ус.

И люди в черных одеждах, содрав с яростно сопротивляющегося наместника набедренник, взяли его под руки, и с легкостью подъяв, насадили его голый зад, на заостренный конец шеста, воткнутого и укрепленного в сиденье престола. Из глотки мужественного и сурового мужа, свыкшегося к испытаниям, вырвался вопль невыносимой боли и ужаса. Но вояка, не был бы воякой, если бы смиренно переносил страдания. Угрозы с кучей грязных проклятий, понеслись в ответ на смешки пустынников, весьма повеселив последних.

– Смотри-ка, как лается. Словно пес колодный. – Радовался Аш-Шу, восхищенный мужеством лушара. – Того и гляди, соскочит со своего шестка, да всех нас перекусает.

– Скажи-ка, как его имя? – Обратился он к лагару, уже пресмыкавшемуся перед своими невольными спасителями из лап воеводы, и награждавшего их самыми прелестными названиями.

– О, великий царь, имя этого ничтожного человека Ки-У-Ла. – Ответил услужливый сановник, не догадываясь, для чего вдруг понадобилось варвару, знать имя пытаемого ими человека.

– Какой родитель, так свое дитя наречет – "ничтожество", "недоразумение"? – Поморщившись, выругался пустынник, убрав с лица довольную ухмылку. И прикрикнул на расслабившихся палачей. – А ну-ка, расшевелите его там, как бы он у вас не издох раньше времени! Да уберите, это отсюда.

Пустынные воины, привыкшие к беспрекословному послушанию, тут же бросились исполнять приказания, причиняя еще большие страдания мученику, и оттаскивая от ног своего господина пресмыкающееся существо, жаловавшегося на грубость к нему невежд, недостойных божественной воли его благороднейшего повелителя и великого царя Аш-Шу.

***

– И чего он такой тяжелый? Вроде не больше моей женушки – Удивлялся, тяжело вздохнув при воспоминании о зазнобе, один из подоспевших разбойников уносивших сановника, посмевшего прогневать нехорошим ответом их повелителя. – Такой же пышный и мягкотелый.

– Чито, жёнка нашлас…? Так чиго ждиёшь, эсли поскучалса? Вот тибе жёнка, а вот лёжка. Ийждуйтсесь. – Поддел новичка его собрат.

– Неее, – глупо улыбаясь, ответил тоскующий по дому муженек, – у моей все на месте, как бабам полагается, а это не баба…, хотя и не мужик завроде. Может он…, как его… – уду!

– А ты, провер. – Предложил худой пустынник, посмеиваясь над простоватостью новичка.

Бесхитростный селянин, не поняв шутки, тотчас последовал его совету. Чем несказанно порадовал присутствовавших, но только не самого лагара, отчаянно сопротивлявшегося и ругавшегося на тупую деревенщину благим матом, но притихшего, получив хорошего леща.

– Э, да у него тута, целые закрома припрятаны! – Поделился своим открытием деревенщина, вызвав взрыв хохота пустынников, понявших смысл слов по-своему.

Но их смех сменился удивлением, когда простодушный, вытащил из-под полы сановника, один за другим, туго набитые, увесистые мешочки. Кто-то почесав в затылке, присвистнул:

– Гляди-ка, а мы этого и не приметили, когда его обыскивали.

И гневом на посмевшего скрыть от них богатство, ставшее их по праву:

– За такоё, по закону божесьтньой воли, полагайться смерьт!

– Что же решили, славные воины божественной воли, сделать со столь злобным ее нарушителем? – Спросил у своих последователей Аш-Шу.

– Содьрат с ньего шкуру! – Был ему ответом возглас, приведший перепуганного нарушителя, бесплодно ползавшего червем перед разгневанными пустынниками, к неописуемому ужасу.

Видя незлое расположение предводителя лиходеев, лагар священного города Энлиля, пополз к ногам повелителя с умоляющими причитаниями, в надежде вымолить у него прощение. И ему показалось, что это помогло, когда пустынник, надсмехаясь над приговором своих головорезов, посмеялся над их кровожадностью.

– Ох-хо-хо, вы еще его в котле сварите, да съеште. – Сказал он, приведя в замешательство ярых приверженцев его закона.

– Да пребудет в вечном здравии, великий и могущественный царь, мой славный повелитель, своим милосердием и справедливостью, он станет примером праведности для всех государей. – Вмиг оживя, шустрее заползал сановник, повторяя славословия, говоренные им уже не раз, только по отношению к другому государю. – И они, погрязшие в своей неверности, отринув темные заблуждения, с воодушевлением пойдут за светочем великого учения Энл… Его божественной воли.

– Верный последователь божественной воли, должно быть, припрятал божье, от посягательств на него, алкающих взоров вороватых каламцев. Чтобы никто не посмел наложить своих грязных лап на принадлежащее ему. Не так ли?

– Да-да, именно так! Ооо, всевидящая проницательность и вещее провидение нашего справедливого царя и доброго повелителя, еще раз доказывает всяким безбожникам и невеждам, божественность его духа. – Пустился в привычное словоблудие сановник. – Мой господин, конечно же, знает, что я хранил эти богатства для своего повелителя, веря, нет – зная! Что он придет в сиянии божественной воли, чтобы озарять ею народы, и найдет своего верного раба, преклонено ожидающего своего господина и повелителя и хранившего его богатства от проклятых невежд поклоняющихся ложным богам.

– Красиво лопочет. Вот как должен славить господа, верный последователь божественный воли, а не изрыгать корявым косноязычием, как делают это наши подпаски. – Заметил Аш-Шу своему подручному, и уже громче, обратился к распластавшемуся лагару. – Я надеюсь, верный раб и последователь божественной воли, поделится с господином столь велеричивым языком, умеющим так красиво выразить свою преданность повелителю: дабы он мог преподать урок, маловерным последователям – погрязшим в невежестве, чтобы еще больше озарять мир божественной волей?

– О, повелитель, я посчитаю большой честью, служить моему господину. И я весь во власти моего милосердного владыки, как и мой язык.

– Я знал, что не ошибся в тебе. Встань. Я назначаю тебя своим поверенным, в делах с Лугальзагесси – истинным лугалем Калама. Мы с ним сейчас в ссоре, но я верю, что благодаря моему верному поверенному, мы сумеем преодолеть наши противоречия.

Когда новоназначенный сановник начал извиваться в благодарностях, его новый повелитель, приказал воинам вернуть все отнятое у него золото. Непутевый селянин, с недоумением исполняя его волю, поднес новому поверенному мешки, тот сердито взглянув на своего обидчика, с силой рванул из ненавистных лап деревенщины свое золото.

– Как подносишь, поверенному своего повелителя?! – Нахмурил брови лис пустынь, грозно глянув на деревенщину.

Селянин дрожа в коленях, чуть их не расшиб, грохнувшись об пол, который к его счастью был устлан мягкими коврами. Не обращая на него внимания, Аш-Шу обратился к раздувшемуся от важности своего положения сановнику, с вопросом, все ли золото на месте. Получив утвердительный ответ, он подозвал своих самых лучших лиходеев, ходивших у него в личном окружении. Затем, на удивление спокойно спросил у провинившегося новичка:

– Где он держал припрятанное?

Несчастный простачок, от испуга не мог открыть рта, мыча показывая в подбрюшье.

– Изъятое, следует вернуть туда, откуда его взяли.

Лиходеи, понимавшие приказ своего повелителя с полуслова, повели себя странно, и вместо того, чтобы с трепетом приподнести новоназначенному порученцу отнятое, задрали ему подол.

– Как вы смеете?!!! Я личный поверенный государя!!! – Завизжал оскорбленный сановник.

– Ничего-ничего, – успокоил его государь, – они просто готовят личного поверенного, к поручению для истинного лугаля Калама.

Думая, что это какой-то из чудных обычаев, коих у варваров было до неприличия много, лагар стал терпеливо ждать, снося стыд от позорно задранного подола и не сопротивляясь подхватившим его под мышки молодцам. Пустынник, дернув веком, разрешил им сделать последний обряд, для завершения подготовки посланника. Непереносимая жгучая боль, объявшая низ живота, лишила несчастного посла, на некоторое время сознания. Но приведенный в чувство, бедолага был вынужден чувствовать всю полноту боли и издевательств, со стороны своих мучителей.

– Поднесите плату за верную службу: бывшему лагару энси священного Нибиру; бывшему лагару наместника Ур-Забабы; бывшему лагару наместника Лугальзагесси; а ныне, личному поверенному проводника божественной воли Аш-Шу! – Слышалось отзвуком в полутемных чертогах, торжественная речь подручного пустынного правителя.

Тяжелые мешки, столько висевшие у него в подбрюшье, тяжелым грузом провисали теперь у него в утробе, в тысячу раз умножая страдания. Теперь-то, до них никто не мог добраться, своими падкими до чужого добра руками. Теперь это золото, всецело принадлежало ему, или он принадлежал этому золоту. Ибо претерпевая от него невыносимые муки, он сам теперь не мог избавиться от этого.