Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 2. Столпотворение

– Погодите! – Остановил Аш-Шу палачей, передав им свой нож, когда они сделали последний стежок и муки боли прорывались из глотки несчастного. – Возьмите посуленное мне!

Нож пурусханской работы легко полоснул живую плоть, и, скользнув змеей, язык оказался в руках головореза. Палач с почтением поднес вырезанный "дар лагара, своему повелителю". Исполненая кровью, глотка, лишенная языка, издавала лишь клокотание; насаженный на кол воевода, так же, не имел больше сил для своих проклятий. Крики и стоны умирающих, перестали оглушать пустынника, и он мог спокойно продолжать наслаждаться разговором.

– Итак, следует отправить вестника с сообщением Лугальзагесси, об измене его воеводы в сговоре с местным главным советником, и о переходе его с десятком уммийских воинов на сторону врага. Сообщить о порушении им, нашего с государем договора, с оговоренной платой за службу моим воинам. И пусть он, не беспокоится о каре изменникам и заговорщикам. Мы как его верные друзья и союзники, уже о том позаботились.

– Что Магару, живот прихватило? – Заметил Аш-Шу, обеспокоенность и сомнение в лице подручного.

– Не прогневайся повелитель, но я боюсь, что Лугальзагесси не поверит, что мы не ведаем о том, кто стоит за порушением договора, и не замедлит к возмездию. – Склонившись в поклоне, отвечал миролюбивый Магару.

Уважая мнение своего верного последователя, и зная его искреннее сожаление о противоречии ему, пустынник его успокоил:

– Не нами нарушен уговор, Магару, и не нам бояться возмездия за его порушение. Пусть Загеса боится гнева своего господа, коим он клялся платить за наш союз с ним, коим клялся разделять с нами плоды побед. Вот мы и оставляем наше послание ему, чтобы не забывал впредь, что уготовано клятвопреступникам. Пусть помнит об этом, прежде чем снова захочет обмануть нас. Пусть и другим будет наука: прежде чем крутить хвосты, нужно сена нагрести.

– Увы, Загеса не так мудр. Он все еще полагается на когти и кроличьи лапки, доставшиеся от батюшки, и поливает себя дурманом. Боюсь, его скудный разум мало что удержит в памяти. Для того, чтобы этот урок пошел ему впрок, нужно ему туда его вбить.

Слова мудрого советника, привели Аш-Шу в некоторое замешательство. Чтобы не выдавать своих смятений, он разрешил говорить подошедшим кингалям ополченцев.

– О, повелитель, воины не знают, что делать с пленными. Они бы их побили сами, но вовремя подоспели ваши ребята и не позволили совершиться самосуду.

– Разве насилие в городе, кто-то остановил??? – Удивился Аш-Шу.

– К несчастью, наши люди слишком злы и утомлены долгим ожиданием, чтобы кто-то мог их удержать от этого. Но они, взросшие на почитании лучших людей, все же понимают последствия причинения вреда вельможам, даже если это враги. Нами вызволен совет старейшин Нибиру. И мы передаем их на суд досточтимого царя пустынь, в надежде, что решение старшего среди нас, каким бы оно ни было, разрешит этот трудный вопрос.

– Что ты, говорил, Магару? Вбить? Что ж, если наш царек столь недалек, вобьем ему памятку в голову. – Пустынник, отпустив кингалей, благодарил божественное провидение за то, что вовремя послали ему это озарение. – Сколько в совете мест? Десять?

– Двенадцать.

– Вот и раздобудьте двенадцать гвоздей.

– Не гневайся господин, но моему разуму не дано постичь мыслей творцов неба. Как это поможет укрепить память лугаля? Сомневаюсь, что смерть нибирийских сановников, тронет сердца уммийцев.

– Потому, ты просто человек Магару, смертный в своем духе. И не пытайся постичь непостижимое, а только слушай волю неба. Где уммийцы?

– Думаю, вскоре будут здесь. Хорошо бы покинуть город вовремя.

– Об этом не беспокойся, наши верные люди с нами, а сброд мы всегда сможем набрать новый. Где стража нашего энси, который восседает на престоле с нашей помощью?

– В яме, ждут своей участи. Но их только пятеро, остальные пали в сражении.

– А где их тела?

– Думаю, так и лежат где их застигла смерть.

– Соберите то, что еще осталось от их вооружений и доспехов.

– А как же трупы?

– А трупы. Те, что поцелее, несите сюда, а остальные.... Что ж, придется видимо, кому-то из стражей города побыть уммийцем. Пусть изображают гордость, оказанным им почетом. Изображали же они радость от нашего прихода.

– А как быть с сановниками?

– Да гоните их прочь! Если им посчастливиться, может быть переживут сегодняшний день.

Насмерть перепуганный селянин, дрожа всем телом в ожидании своей участи, все еще стоял на коленях. Проходивший мимо воин, из личной стражи Аш-Шу, небрежно буркнул согбенному новобранцу:

– Что захолонул? Повелитель любит хорошую шутку.

***

– Радуйтесь, вам выпала великая честь, заседать в совете Нибиру. – Радушно встретил уммийцев Аш-Шу, когда привели пленников.

– Нет радости в смерти, для тешения честолюбия дурака. – Мрачно возразил один из пленных. – Лучше отпусти нас и сам убейся, этим ты окажешь нам великую честь.

– Я вижу, воины Недоразумения, столь же заносчивы как их са-каль. А другие, столь же дерзки? – Аш-Шу уперся глазами в уммийцев.

Не выдерживая прожигающего взгляда пустынника, каждый из воинов, даже мрачный смельчак, опускал глаза, когда тот встречался с ними. И только один, самый молодой, глядел смело и даже весело. Удивленный странным поведением, пустынник еще больше удивился, когда парень с ним заговорил:

– Отчего великий лугаль пустынь, называет нашего са-каля недоразумением?

Оторопев от наглости, Аш-Шу все же ответил:

– Оттого, что это его имя.

– Великий лугаль, это имя дали ему родители, чтобы оградить от козней чародеев.

– Отчего, ты называешь меня великим?

– Я восхищаюсь тобой, великий государь.

– Если надеешься выслужить себе помилование, не старайся, это тебе не поможет.

– Я знаю. Но, я все равно восхищаюсь тобой. Я буду счастлив, умереть для тебя.

– С чего это вдруг? – С неприятием спросил Аш-Шу, приевшись к похвалам ради милости.

– С детства я слышу сказки, о вольном воителе пустынь, разворошившем гнездо разврата, в который превратился Калам; не боящемуся ни царей, ни богов, но которого боится сам великий лугаль Киша, и от чьих дерзских набегов предпочитает откупаться, чем воевать. А теперь, не зазорно и нашему лугалю вступать с ним в союз. Сколько раз я грезил, что встречусь с тобой и вступлю в твое братство света, чтоб бороться против сил тьмы и быть тебе хоть, чем-нибудь полезен. И вот настал тот день, и я рад, что моя смерть не будет напрасной, но поможет к воссиянию твоей правды и приведет к тебе еще больше ныне заблудших душ.

– Мне нравится твоя речь, и я вижу искренность в твоих глазах. Но увы, это не поможет. Тебе все равно придется умереть.

– Я знаю. Я рад. Я горд. – С радостным воодушевлением признался молодой уммиец.

Подивившись и сожалея, о таком преданном последователе, вдруг появившемся среди тех, кто его должен ненавидеть, Аш-Шу уже собирался оставить приговоренных с их судьбой, как вспомнилось.

– Парень. – Оборотился он к уммийцу.

– Да, мой господин. – Глаза парня, все так же выражали радостную готовность, несмотря на окончательный приговор пустынника.

– Что ты хотел сказать, говоря, что имя ему дали, чтобы оградить от козней чародеев?