Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 1. Бегство с Нибиру

– Возьмем ее. С ней мы быстрее найдем дорогу. – Поспешил опередить Гира Пузур, когда тот краснея, снова думал отказать, и тут же поблагодарил блудницу. – То, что ты берешься безвозмездно помочь нам, хотя никого из нас не знаешь и не знаешь моей доброй Эги, показывает твое большое сердце. Благодарю тебя, досточтимая мммм....

– Йар-Мул. – Веселясь, представилась новая подруга Нин.

–…Йаар-Мул? Ооо, я вижу, имя соответствует светлому образу ее хозяйки, и оно столь же прекрасно, как и ее душа. Ты и впрямь как звезда, сияющая среди мрака безысходности. – Залюбовался неукротимой красотой блудницы, на время осиротевший муж.

С криками и руганью собравшись, бывшие пленники и рабы, найдя наконец, не без участия Гира, взаимопонимание между собой, с шумом выдвинулись в путь. Дождавшись, пока последняя повозка, запряженная волами, покинула становище, и последний пленник переступил его черту, Пузур направил вожжи на восток.

***

Пузур гнал ослов, гнал как никогда, стегая плетью, сплетенной из сыромятных ремней. Он стегал их наверно впервые за всю их недолгую жизнь, но стегал так безжалостно, не терпя прекословия, будто всю жизнь измывался над ними. Не от боли, а скорее от страха перед вдруг изменившимся хозяином, ослы мчались, не чуя под собой ног. А их хозяин, движимый одним страхом, гнал и гнал их, надеясь оторваться от преследователей, догонявших его маленький возок с седоками, от пустынников, что наступали на самые пятки. Гир как мог, помогал Пузуру управляться с повозкой, чтобы не дать им снова попасться в разбойничьи лапы.

– Пузур, они догоняют!!! – Кричал он, что есть мочи.

– Что я могу сделать, я уже вытянул из них последнее! – В отчаянии отвечал Пузур.

Видя неизбежность новой встречи с ненавистным тезкой, Аш крепче сжал клинок, не собираясь сдаваться или умирать без боя, не унеся с собой двойку, тройку жизней. Нин заметила, что и ее заступница, проявив пример мужества, также потирала рукоять тяжелого ножа медного сплава, а в ее суровом лице не было и капли той ужимки порочности, и она узнавала в ней прежнюю, свою настоящую спасительницу.

Возок прыгал по ухабам, ломаясь и разваливаясь от жестокой тряски по тверди, в песках колеса вязли, и тогда ездоки дружно соскакивали с него, чтобы помочь ослам тянуть непосильную ношу. К счастью для них, преследователи, точно так же мешкали и не успевали нагнать беглецов. Освобожденная Эги, едва успевала вскрикивать от боли и страха, как ее снова, как и других, подбрасывало к самому верху и больно ударяло головой.

Попав к старику, Эги думала вести себя с хозяевами как прежде с Пузуром, но как говорят: не каждый осел взнуздаем. За каждую выходку – здесь нещадно били, за любое недовольство – нещадно били, за неповиновение – нещадно били, за нерасторопность – безжалостно избивали. И постепенно, вздорная гордячка, превращалась в забитое существо. И кто знает, что было бы с ней, не подоспей ее друзья вовремя. Старик заставлял ее много работать, но пока еще не трогал ее сокровенного, однако время шло, и даже у старика иногда взропчет плотское желание, и Эги со страхом ждала, когда он явится к ней и прикоснется к нему своим грязным корневищем, давно уже провонявшим затхлостью рыбы. Она бы сбежала, но безжалостная пустыня кругом не оставляла даже надежды, на удачный исход побега. Кроме того, за ней внимательно следили многочисленные слуги старика, так, что даже если бы она захотела сбежать, ей это вряд ли бы удалось. И вот, в пору ее размышления о своей несчастной судьбе, послышался шум и вскоре в проеме полога, появилось беспокойное лицо ее мужа, ставшее для нее еще более родным. Как же она была рада тогда. И вот теперь она снова мысленно ругала своего недотепу-мужа, как и всех спасителей, а особенно этого мальчишку, приносящего одни несчастья; посмевших, не имея достаточных сил, пойти против лихих людей, лишний раз злобя их, и теперь не умевших от них оторваться. Она сейчас думала о том, что не так уж это и страшно, отдаться старику и выполнять все его прихоти, но зато быть всегда сытой и иметь кров, и главное, она была бы жива. Теперь же, самое лучшее на что она может рассчитывать, это жизнь в вечных колодках или быстрая смерть, но скорее самое страшное: ее ожидает мучительная казнь, ее могут четвертовать или даже содрать с нее кожу. От этой мысли, она готова была на все. «А если бухнуться перед предводителем лиходеев на колени и обещать быть самой послушной, и обещать даже вернуться к этому мерзкому старику, и беспрекословно выполнять все его пожелания и даже… бррр… то, что он захочет?». – Мелькало у нее в голове.

Только стенки возка спасали от смертоносных стрел, застревавших в этом плетне из тростника и ивовых прутьев. Однако много страшнее, когда по мере приближения погони, стрельба резко обрывается, хотя оперенний в тулах у гонящих еще в достатке; что означает, что не вымолить и легкой смерти. С беспокойством оглядываясь, Пузур начинал отчаиваться. Ему с таким трудом удалось найти, а потом вызволить свою любимую птичку, и тут снова он может потерять ее, теперь уже навсегда. На милость этих живодеров рассчитывать не приходилось. Ворвавшись в обдуваемое всеми ветрами становье старика, он, воодушевленный легкой победой над его трусливыми защитниками, думал, что навсегда освободил ее от страданий. И даже на радостях сохранил жизнь старику и его домочадцам, лишь слегка отлупив их на правах оскорбленного мужа, хотя и дав отыграться в полной мере своей мстительной гашан, оставившей позорные следы на старческом теле бывшего хозяина до конца его непродолжительной жизни.

– Гир, делайте, что-нибудь! – Взмолился он к смирившемуся помощнику.

Сидящие внутри, пытаясь отбрасываться из пращей, уже сами понимали, что им может помочь только чудо, и никто из них не чаял на снисходительность убийц

– Хватит уже! Зачем все это?! Зачем мучиться зря?! Лучше убейте сразу! – Причитала Эги.

Беглецы уже слышали учащенное дыхание преследователей, уже чувствовали на себе горячие испарины крепконогих войсковых ослов, уже чуяли зловонный запах из их ртов, и вот уже был виден торжествующий оскал пустынника. Казалось еще чуть-чуть, и они снова с ярмом на шеях будут плестись по пустыням, снова их ждут побои и унижения, в ожидании стояния на торге рабов товаром, как все это предопределение вмиг прервалось лишь одним одиноким звуком. Один лишь звук, смог заставить остановиться целую саранчовую напасть, и погоня резко осадив скакунов, приостановила свой бег.

5. Сила Лагаша.

Одинокий звук рога, становился все ближе, вместе с ним становились слышны и другие звуки, мерным стуком раздаваясь по полю, и страх от этих звуков был для преследователей сильнее желания наказать беглецов, ибо вместе с ними, их очам предстала, надвигающаяся им навстречу живая стена, всесокрушающей, непобедимой силы. Глаза наездников, округлившись от изумления, остекленели от ужаса, и сами они напрягшись, одеревенели, выпрямившись на своих колесницах.

– Лагашцы! – С облегчением выдохнул Пузур, озаряясь нежданному спасению радостной улыбкой.

Это действительно были ряды дозорной дружины лагашцев, охранявшей рубежи своего государства, и загородившей собой беглецов от преследователей на дороге в песках. Кто не слышал, про непробивную стену из щитов и ощетинившихся копий лагашцев, черепаху сметающую все на своем пути. Теперь скоморохи сами воочию убедились в этом, и не просто видели какие они – эти стены, но и удостоверились в правдивости рассказов о ее всесокрушающей силе. Недаром когда-то давно, лагашцы владели всем Каламом, объединив разрозненные города черноголовых, под пятой своего праведного бога, не терпящего несправедливости. Убедились в этом и пустынники, когда не сумев уклонится от боя, попытались с наскока разбить, проносящимися кругами своих колесниц, небольшой отряд копейщиков и щитоносцев, сплотившегося в сжатый кулак; и тут же разбились об него сами, разлетаясь черепками битых горшков. Пешцев немного, но их твердь выдюжит и больше, чем десяток колесниц пустынника. Но и опытные воины пустынь не так просты, развернув остатки своих повозок, Аш-Шу приказал возничим прокатываться на расстоянии вдоль строя лагашцев, чтоб осыпать их стрелами. И здесь ему пришлось понять, отчего все так боятся полков Лагаша, что даже такой коварный и сильный сосед как Ним, не решается на открытую борьбу с ним. Их стрелы отлетали от щитов противника как высохшие бобы, или оставались в тверди не находя себе бреши. Поняв, что их жала бессильны перед защитой стены, зато летящие дротики и камни, выскакивающих откуда-то из ее нутра метателей и пращников их метнувших, и успевавших тут же снова схорониться за бронью своей черепахи, как будто дразня – удачно долетают в их сторону; вождь раздосадовано орал на своих подчиненных, а те лишь покорно это сносили.

– Что сжались, сучьи выродки??!! Отгоните колесницы и спешивайтесь!! Никто не заставит, детей Аш-Шу отступить!! Посмотрим, так ли крепок этот лагашский орех, как о том талдычат, и вправду ли его никому не в силах расколоть! – Говорил он, направившись в сторону лагашской черепахи, вооруженный луком и двумя короткими мечами за поясом.

Воодушевленные своим богом, пустынники двинулись вслед за ним, кто с копьем, а кто с булавой в руках, надеясь с их помощью расколоть крепкий орешек. Распевая свой клич, они шли уверенные, что смогут разбить его. Теперь спешившись, они видели, что их больше, чем бросивших им вызов, стоит только им сойтись лицом к лицу, как опыт возьмет верх над молодостью – узреваемой ярким румянцем в зазорах между шлемами и щитами самоуверенных щенков, – и взрослые покажут молокососам, что такое настоящий бой. И действительно, поначалу казалось, что проскользнувший меж копий как червь, предводитель, отстреливая поверх щитов последние стрелы, вызвал замешательство внутри этой черепахи, что дало его людям, следовавшим его примеру, возможность подступиться ближе в попытках пробить стену из щитов. Разбойники усердно долбились в стену словно в ворота крепости, а самый сильный пустынник сумел ухватиться крюком за верхний край и, потянув свой багор из всех сил, попытался вырвать защиту у стоящего перед ним щитоносца, однако не смог к своему стыду даже шелохнуть, будто вросший в землю щит медного кроя. А отпрянувшая от первого натиска стена, вновь выправила свои ряды, и копейщики стоящие за спинами держателей щитов, заработали своими длинными жалами так, что в тот же миг несколько воинов пустынь попадали сраженные смертоносными уколами. Бессильно размахивавший и бившийся об стену своими жалкими секачами, Аш-Шу сам едва не погиб, пав под ноги лагашских дружинников. Чудом не раздавленный их тяжелой поступью, окровавленный, он вовремя был вытащен своими помощниками, как стена тут же двинулась и растоптала несколько неосмотрительных вояк. А длинные копья противника, продолжали жалить и убивать, и пустынники не ощущая больше беспрекословного страха перед поверженным богом, бежали сломя голову, запрыгивая на свои колесницы и унося ноги, а с ними и скрежещущего зубами предводителя, который ругался осевшим криком, чуть не плача от злобы, все еще пытаясь удержать отступающих подданных.

– Стойте, шакалье племя!!! Назад!!! Вперед!!! – Орал он на них, а те лишь глядя на него с недоуменьем, продолжали убегать, чтобы уйти как можно дальше от проклятого Лагаша.

***

После того как стражи Лагаша, разметали по пустыне пустынное войско Аш-Шу, скитальцы, как только щитоносцы расцепили свои щиты, смогли рассмотреть своих спасителей. Гир знакомый с построениями каламских полков, подметил мощность щитоносцев и оценил хитрость того из мудрецов Лагаша, кому первому пришла мысль скреплять между собой щиты, поручив держать их самым сильным, а тех кто послабее ставить за их спинами, чтобы под надежной защитой, они бы могли без опаски орудовать своими копьями. Именно благодаря этой их хитрости, полки Лагаша сокрушали в свое время все воинства земель благородных и господствовали над ними. Сейчас конечно, их силы не так грозны как прежде, не имея даже возможности поставить на место зарвавшегося соседа и извечного соперника – Умму, но достаточно сильны, чтобы границы их земель оставались безопасными от вторжений. Другие города строя свои полки в подобные стены, не связывали их воедино и их щитоносцы сами действовали копьями, потому щиты их были не столь мощны и крепки. Но хоть многим и казалось, что они разгадали эту загадку непобедимости лагашского воинства, но чего-то главного чтоб одолеть их, так никто из соседей разгадать и не смог.

– Кто вы, и что делаете здесь, – Услышали бродяги, из-под надвинутого по самые глаза тяжелого шлема, суровый но молодой голос кингаля лагашцев, – здесь в эркаловом обиталище зноя и жара, где шныряют одни шакалы и гиены?

Видя подозрительность спасителей и нарочитую суровость молодого предводителя еще более юных подчиненных, Пузур поторопился все объяснить:

– Да пребудет мир в вашем доме. И да будут счастливы ваши зимы, что не оставили в беде простых скитальцев; да будут долгими дни стариков ваших, если они живы; и да пребывают в сытости души ваших предков. Мы мирные скоморохи-игрецы, ходим по миру с разными шутками и потешками: добрыми песнями согревая угасшие души, радуем дивным, сказаниями древних поминаем о прошлом.

– Что могло, привести иноземцев из далекого севера в эту бесконечную глушь? Ужели вам мало своих пустынь? – Подобрев вопрошал кингаль, узнав кто они – уловив северный говор в речах скитальца.

– Мы прослышали о том, что где-то явился человек, который ниспроверг гнет произвола сильных и избавил людей от бесправия нищеты. И мы решили сами узреть край, где правит божественная справедливость, чтобы отдать дань уважения устремлениям вашего лугаля, направляемых божественной волей справедливейшего из богов Нингирсу, пекущегося о возвращении людей в лоно Великой матери Нингурсаг: Когда все были равны и свободны, и сильный не обижал слабого. – Без запинки выпалил Пузур, заученное к возможной встрече с важными лицами Лагаша.

– Что ж, мы всегда рады гостям, прибывающим к нам с доброй волей и без злого умысла, а Уруинимгина радушно примет вас. – Став приветнее, молодой предводитель оставался таким же суровым. – Мы проводим вас до поселения. Близь рубежей еще много бродит лихого люда, вредя одиноким странникам. Там уже наша земля, и в ней правят законы Нгирсу. Оттуда вы уже сами сможете добраться куда хотите.

– Мы все очень благодарны молодому старшине, за его желание оградить нас от неприятностей, но думаю, нас никто больше не потревожит. – Остерегаясь грозных попутчиков, попытался было отказаться от сопровождения Пузур.

– Я не просто так предлагаю вам нашу защиту. – Сказал предводитель, и дал знак своим людям.

Стена расступилась, и глазам скитальцев открылось лежащее на расстеленных плащах, бессознательное тело молодца истекающего кровью.

– Если мы не доставим его вовремя, он может умереть, а мы – увы, не можем нести его на себе, не повредив ему. Да и ноги моих людей хоть и быстры, все ж не умеют нести столь же скоро, как может вести колесница. У вас же есть повозка и ослы. Спасите того, кто не жалея своей жизни, спасал ваши, не будьте неблагодарны.

– Что ж вы не сказали сразу, мы и сами были бы рады предложить помощь нашим спасителям. Возок все равно разграблен, так, что места в нем теперь много. – Устыдившись, оправдываясь, упрекнул кингаля Пузур.

«Да-да, «мы рады помочь». – Единодушно поддакнули своему вожаку скоморохи, засуетившись, чтоб расстелить место для раненого, с жалостью глядя на детское лицо, искривленное в страдальческом терпении.

– Может у вас есть еще раненые? Пусть и они воспользуются нашей повозкой.

– Раненые есть, но их раны не опасны. Они дойдут сами. – Кингаль не дрогнул жалостливостью, не выказавая чрезмерной заботы.

С осторожностью погрузив товарища, его друзья не отходили далеко, быстрым шагом сопровождая повозку. Когда гальнар тронув поводья, благодаря богов, что ослы вынесли этот забег и пока лагашцы побивали пустынников – успели набраться сил, понукал едва выживших в безумной скачке ослов. Женщины оставались внутри, взяв на себя заботу о раненном.

***

Шли молча. Лишь вначале Гир, желая показать свои воинские знания, заводил было разговор с дружинниками, но те хоть и вежливо, отвечали ему с неохотой, то ли из-за обеспокоенности за друга, то ли боясь явить свою неопытность. Не сумев блеснуть своей осведомленностью, он вскоре отстал от чересчур застенчивых собеседников. Только Пузур с их предводителем, о чем-то немного переговорились.

– Далеко ли до Лагаша? – Спросил Пузур.

– Не так, чтобы очень. – Отвечал предводитель.

– Насколько? – Снова напирал гальнар скитальцев.

– На столько, насколько нужно. – Немногословил предводитель.

– А разве мы не в Лагаш? – Забеспокоился скоморох.

– Нет.

– А куда мы едем сейчас?

– Мы идем.