Матрёшка, или Побег из Москвы

– Идеального решения здесь не будет. Придется чем-то жертвовать. Просто надо понимать, кому ты приносишь эту жертву. «Жертва Богу – душ сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» – помнишь слова в Псалме 50, который в утренних молитвах.

– Да, это будет непросто, но я справлюсь! Ты будешь в зале? Я могу провести тебя, это не проблема.

– Нет, лучше я будут ждать тебя дома, так спокойнее. Это все равно как жены боксеров, которые присутствуют на выступлениях своих мужей. Слышала, они порой очень эмоциональны, но на пользу ли это мужьям – я вот считаю, что нет. Может быть потом, когда программа выйдет по телевизору, я и посмотрю твое выступление (не всю же программу смотреть – зрелище очень грустное, местами причиняет почти физическую боль). Сейчас не буду…

– Хорошо, я с тобой согласен – меня это тоже будет отвлекать, помешает сосредоточиться. Тогда я пошел, до встречи дома!

– Удачи, милый! Дай поцелую на прощанье!

Они поцеловались, и он ушел.

У дверей Дома КВН его ждали уже знакомые ему двое в штатском – Чёт и Нечет. Он не удивился и не испугался – разговор с представителями органов перед таким важным мероприятием – это стандартная процедура, которую он проходил неоднократно.

– Здравствуйте, М11122030ФАС!

– Здравствуйте, господа офицеры!

– Пройдемте с нами на пару слов, – произнес Чёт с ухмылкой на «господа» ФАСа.

– Конечно, с превеликим удовольствием, – сотрудники религконтроля заметно поморщились от высокопарного стиля и несколько насмешливого тона ФАСа, но ничего не сказали.

– Итак, товарищ капитан, сегодня финал игры. Я думаю, Вы в курсе, что, по сценарию, выигрывает Ваша команда. Поэтому не должно быть допущено ни одной ошибки. Все говорить согласно утвержденному тексту, все декорации мы еще раз проверим. Никакой самодеятельности и этих, как их, импровизаций! Сами понимаете, что отвечаете за все Вы лично, – строго и твердо сказал Чёт.

– Будьте уверены, что наблюдение за всем процессом на финале в два раза строже, чем на других играх! – добавил Нечет.

– Да, конечно! Будьте уверены, все пройдет как согласовано! – отрапортовал ФАС.

– Вы уверены? По моему опыту, люди делятся на две категории: агрессивные и глупые. Надеюсь, Вы не глупы, и все понимаете – отметил лейтенант.

– То есть Вы думаете, что не может быть людей, которые глупые и агрессивные одновременно? – с улыбкой спросил ФАС, – Мне кажется, как раз глупость часто выражается через агрессию. Я даже знаю один пример – ФАС, не переставая улыбаться, посмотрел на лейтенанта.

Нечет уже хотел что-то ответить, но майор перебил его:

– Мы так и знали, что Вам ничего не помешает профессионально выполнить свои обязанности, – примирительно сказал он, – ведь так?

– Да что вы все время переспрашиваете? У вас какие-то сомнения касательно меня? – взволнованно спросил ФАС, постаравшись изобразить максимальную степень праведного гнева незаслуженного недоверия.

– Мы все знаем про Вашу жизнь в последние несколько месяцев. Нет, конечно, мы вообще все о Вас знаем, особенно подробно – с момента, как Вы стали капитаном команды, но последние месяцы заинтересовали нас особо. Поэтому настоятельно рекомендуем Вам сегодня не совершать никаких глупостей на сцене. Последствия для Вас и Вашей жены будут самые плачевные. Думаю, Вы сами отлично знаете, что это не пустые угрозы.

Лицо ФАСа омрачилось. Из его груди почти вырвался крик отчаяния, но он смог сдержать себя, тяжело выдохнув носом с каким-то внутриутробным хрипом.

– Вижу, Вы поняли всю серьезность Вашего положения, – не преминул вставить Нечет, – делайте так, как оговорено, и у Вас еще будет шанс не разрушить свою жизнь до основания.

– А жена тут при чем?

– Ну как же, а пословица про мужа и жену? Или она теперь Вам не нравится? – с усмешкой ответил лейтенант.

– Нет, не нравится… – упавшим голосом произнес ФАС.

– Ну, это и не важно. В общем, Вы нас поняли.

На этом разговор был окончен, сотрудники религконтроля проводили ФАСа до гримерной и как будто испарились. Но он-то знал, что выражение «стены имеют уши» в его случае имело вполне осязаемое буквальное значение. Надо было как-то предупредить Анну о том, что ей грозит опасность. Звонить не было ни малейшего смысла – очевидно, что телефон прослушивался. Он судорожно соображал, как поступить. Ни одной удачной мысли не приходило в голову. Оснований доверять соседям не было, голубиной почты у него тоже не было. Одна надежда была на уборщицу, с которой у ФАСа почему-то сложились очень теплые отношения. Конечно, риск бы и тут – вероятность сотрудничества уборщицы с ФСКР была очень велика. Да что тут говорить – вероятность сотрудничества была стопроцентная, но ФАС почему-то надеялся, что ее сердце смягчится, ведь в свое время ее обвиняли в краже, и только благодаря ФАСу, который располагал доказательствами того, что на самом деле украл охранник, ее оставили на работе, не депортировали, и даже выразили сожаления по поводу необоснованных обвинений.

Он быстро написал записку уборщице: «Амина, очень нужна помощь: как закончите, сходите ко мне домой и передайте эту записку жене. Пусть срочно берет все только самое необходимое и идет к моему дедушке, адрес она знает. Пусть ждет меня там. Возможно за Вами, за домом следят – будьте внимательны». Он понимал, что записка может и не попасть по назначению, а если и попадет, то Анну могут перехватить по пути к дедушке. Но совсем ничего не делать он не мог.

Вложив записку в денежную купюру, ФАС вышел из гримерки, и, как бы прогуливаясь по коридорам, стал выискивать глазами уборщицу. Ему повезло – она как раз мыла пол в 10 метрах от него. Он молча пошел прямо к ней, сблизился, при этом она его совсем не замечала, углубившись в работу и думая о чем-то своем. Он незаметно вложил ей записку в карман халата, немного ткнул в бок, рассеяно произнес: «Ой, извините! Здравствуйте!», подмигнул и пошел дальше.

***

Шел конкурс «Приветствие», одну короткую шутку про православного священника ФАС пропустил, это заметили все, кто о ней знал, а о ней знали многие. Никто из других членов команды не решился произнести ее вместо него – мало ли, думали они, может в сценарий были внесены изменения, о которых сообщили только капитану – такое уже было раньше. В перерыве между выступлениями к ФАС подошел Чёт и отвел его в отдельную комнату. Как только дверь закрылась, от полученного удара поддых ФАС сложился вдвое, тяжело задыхаясь.

– Ну что же Вы, капитан! Вам же все четко описали. Конечно, это шутка не был основной, некоторые ее отсутствие умудрились не заметить – с ними уже ведется разъяснительная беседа. Но текст утвержден распоряжением Правительства, Вы уже «намолчали» лет на 5. Конечно, виновата Ваша религиозная деформация. Мне казалось, что Вы еще можете себя контролировать. Оказывается, это не так.

– Нет, нет, это больше не повторится! Поверьте, я очень сожалению, что отступил от сценария! Понимаю, что это совершенно непростительно! И все-таки дайте мне второй шанс!

– К сожалению… Я вынужден дать Вам второй шанс. Ваше исчезновение со сцены в середине игры нам не нужно. Надеюсь, Вам не надо повторять, какие последствия Вас ждут, если Вы продолжите свое глупое, ни к чему не приводящее поведение. Как Вы не поймете – чем бы Вы не руководствовались в своем поведении, это ничего не изменит!

– «Для этой – очень многое изменит, и бросил в море новую звезду», – прошептал себе под нос ФАС.

– Как Вы сказали?

– Нет, ничего, просто повторяю текст…

– А, это хорошо, повторяйте! Считаю, на этом наш разговор окончен, готовьтесь к следующему конкурсу.

Офицер ушел, оставив ФАСа в раздумьях. В конкурсе «Разминка» опасных шуток не было, и он спокойно пошел, повторяя вопросы и ответы, не забывая про вопросы других команд.

***

Шло «Домашнее задание», темп выступления провис – ФАС не вышел в образе православного священника для сцены обличения веры. Члены команды не понимают, что происходит. После небольшого замешательства выступление продолжилось со следующей зарисовки. Посередине ее должен быт выйти наш герой в очередном образе. И вот из-за кулис появляется батюшка в полном богослужебном облачении, – такого нет в реквизите команды. Голову его венчала камилавка – средней высоты цилиндр фиолетового цвета, без полей, расширяющийся кверху. Головной убор, как все иное облачение, был взят ФАСом из вещей отца Глеба, который был награжден камилавкой незадолго до своего ареста. Епитрахиль – длинное полотно, огибающая шею, с соединенным концами впереди, которые спускались вниз – ярко отличала его от дьякона. Риза была очень красива – непривычна взгляду всех присутствующих в зале. Был виден и подризник, а завершал одеяние пояс.

Члены команды несколько опешили, но помнили, что сейчас по сценарию должен быть выход ФАСа в образе священника, так что все, вроде бы как, шло по плану.

– ФАС, что это за наряд?! Откуда ты его взял? – прошептал один из участников команды.

– Нормально все, не мешай работать, – процедил сквозь зубы Фёдор.

Наш герой молча посмотрел в зал, кисти рук были спрятаны. Вдруг он обнажил руки, в правой он держал крест. Им он осенил зал. Зал в ответ ахнул и затих. Послышалось несколько отдельных смешков – видимо, кто-то подумал, что это шутка.

– Дорогие зрители и члены жюри! Хватит слушать нас и истошно аплодировать! – повторил ФАС свои слова из сна, и продолжил, – Мы говорим по указке сверху, и мы уже давно не студенты! Мы профессионалы, за каждым из нас неусыпно следят!

В точном соответствии со сном, страшный удар в челюсть прекратил этот короткий монолог… Прозвучали жидкие аплодисменты, которые через несколько секунд заметно усилились – без «инициативных людей» не обошлось. Обмякшее тело ФАСа унесли за кулисы, как будто так и должно было быть, а выступление команды продолжилось.

– Ну что ж ты наделал, капитан! Тоже мне, воинствующий атеист в поповской одежде! – сокрушенно произнес Чёт, который несколько секунд назад подбежал к ФАСу и прервал выступление хорошо поставленным ударом, а сейчас уже дотащил его до гримерки и посадил в кресло.

ФАС очнулся, потрогал челюсть – вроде не сломана.

– Да не сломал, не переживай! – с усмешкой прочитал его мысли майор, – тебе ее еще успеют сломать, как и многое другое, – на этой фразе его лицо омрачилось.