– Сейчас? – содрогнулся программист. – То есть – ночью?
Цент, поразмыслив, ответил:
– Нет, ночью не полезем. Дождемся рассвета.
Владик шумно выдохнул. Он дико боялся мертвецов при свете дня, но в ночной тьме боялся их в сто раз сильнее.
– Но как мы сумеем пробиться сквозь такую толпу мертвецов? – спросил он.
– Придумаем что-нибудь, не парься, – посоветовал Цент. – Лучше постарайся поспать. Тебе ведь известно, что утро вечера мудренее.
Осчастливив слугу народной мудростью, Цент рухнул на гудрон, свернулся калачиком и вновь захрапел. Ни холод ночи, ни замогильный вой чудовищ, не мешали ему. А вот несчастный Владик до самого рассвета не сомкнул глаз. Ему все время чудилось, что из темноты к нему подбирается какое-то немыслимое злобное существо, тянет когтистые руки, жаждет схватить и утащить во мрак. Вой мертвецов, монотонный, жуткий, шурупом вкручивался в мозг. Владик возжелал оглохнуть, лишь бы больше не слышать его.
Рассвет Владик встретил со слезами радости на лице. Как только небо на востоке осветилось зарей, зомби прекратили тянуть свою кошмарную песню, и на мертвый мир пала долгожданная тишина. Впрочем, радоваться пока было нечему. Наступивший день не сулил ничего хорошего. Они все так же сидели на крыше, и Владик не видел ни единой возможности покинуть ее.
Часа через два после рассвета изволил пробудиться князь. Сладко потягиваясь, он прошелся по крыше, изучил оперативную обстановку вокруг дома, и тут же грянул гениальной идеей.
– Нужно перебраться в нижнюю квартиру, – сказал он. – Можно вон там, через балкон.
– Я не смогу! – быстро выпалил Владик, который был уверен, что именно его жестокосердный князь заставит осуществлять этот дерзновенный замысел. И не то чтобы задумка Цента была неосуществима, вполне возможно, что человек с подходящей подготовкой и надлежащей физической формой сумел бы сделать это. Но про себя Владик знал точно – он явно не тот человек. Он неминуемо сорвется и упадет на землю. Если ему крупно повезет, то разобьется насмерть сразу, если же удача отвернется от него, придется быть съеденным заживо. А это, как подсказывала Владику интуиция, будет чертовски больно.
– Очкарик, что за разговор? – рассердился на него князь. – Я что, зря вчера остался без ужина? Быть съеденным ты не хочешь, заниматься самоубийственным альпинизмом не желаешь. К твоему сведению – меня уже порядком утомили твои капризы. Дождешься, возьмусь за ремень. Перетяну им твою ногу выше бедра, все, что ниже, обглодаю, остальное оставлю про запас.
– Но это невозможно! – слезоточа, заверил Владик. – Там даже держаться не за что.
– Значит, проявим смекалку. Свяжем веревку из одежды. Из твоей. Мне, потому что, заголяться не солидно. Все же князь благородный, а не землекоп отстойный.
– А если веревка порвется? – пискнул программист.
– Очкарик, не печаль меня! – рыкнул самодержец. – Ты что же, предлагаешь на этой крыше остаток жизни провести? Ну, тебе-то хорошо, ты быстро отмучаешься. Съем я тебя не сегодня – завтра. А мне, значит, лютой смертью погибать? Хватит плакать. Раздевайся. Будем веревку вязать. И молись, чтобы тряпья хватило. В противном случае, придется использовать твою кожу.
Напрасно Владик надеялся, что удастся сохранить хотя бы штаны. Чудо, что трусы остались при нем, хотя Цент и к ним присматривался с немалым интересом. Веревку вязал сам князь, не доверив это ответственное дело криворукому слуге. Та получилась вроде бы и прочной, но слишком короткой.
– Что поделать? – пожал плечами Цент, стаскивая с себя куртку. – На что только ни пойдешь ради выживания.
В итоге и князь, и слуга остались в одних трусах и ботинках, а веревка достигла необходимой длины. Цент привязал один ее конец к перилам, уперся в них ногой, подергал, пробуя на прочность. И веревка и узел держали. Вроде бы.
Сбросив веревку вниз, Цент сделал Владику приглашающий жест.
– Женщины, дети и программисты идут первыми, – сказал он. – Смелее, костлявый. Я вчера ужин пропустил, не хочу еще и завтрак прогулять.
Владик ждал, что едва повиснув на веревке, он тут же упадет вниз, но натренированное землеройными работами тело приятно удивило его. Руки держали надежно. Оставался вопрос – выдержит ли веревка.
Спустившись до балкона, Владик без труда проник внутрь, благо окно было открыто нараспашку. Подергал веревку, давая знать Центу, что он внутри. Вскоре затем пожаловал и сам князь. Хоть и весил добрый центнер, лез легко и проворно, при том, что тащил на себе весь боекомплект.
– Обстановку разведал? – спросил князь, ввалившись на балкон.
– Нет, я решил тебя подождать, – ответил Владик.
Цент подергал дверь, затем окно. Все выходы с балкона оказались заперты изнутри. К счастью, на балконе нашлось средство, могущее это исправить. Им оказалась пудовая гиря, старая и ржавая. Точно такая же была в детстве у будущего князя. С ее помощью он третировал свое тело, подготавливая его для великих дел. Словно чувствовал, что вот-вот грянут времена свободы и вседозволенности, благословенные девяностые, и физическая сила ему очень понадобится.
Подобрав гирю, Цент сделал замах, и метнул ядро в стекло. Гиря пролетела насквозь, породив умопомрачительный грохот и звон. Мертвецы, бродившие возле дома, разумеется, услышали его, и откликнулись хоровым рыком.
В квартире было пусто. Жильцов, к счастью, не оказалось дома. Подойдя к входной двери, Цент приложил к ней ухо и прислушался. Вначале показалось, что в подъезде царит тишина, но чуткий княжеский слух различил едва слышное рычание. Зомби были там. Они выжидали.
Первым делом герои обзавелись одеждой. Центу повезло – прежде в квартире проживал какой-то мужик примерно его габаритов, а вот на Владика ничего не нашлось. Он ограничился тем, что натянул на свое хилое тельце громадный свитер, в котором полностью утонул.
– Что дальше? – шепотом спросил он у Цента.
– Через подъезд не прорваться, – ответил он. – Остается окно. С той стороны зомби немного, можем проскочить. Главное нам на землю спуститься, а уж там как дадим стрекача, никакие мертвецы за нами не угонятся.
Владик не был уверен, что этот план так уж хорош. Зомби нынче уже не те, что прежде, и так просто от них не убежишь. Да и куда бежать? К машине им не пробиться, там пасется целая орда чудовищ. Остается один путь – к трассе. А там, собственно говоря, их тоже ничего хорошего не ждет.
Пока программист терзался сомнениями, князь действовал: стаскивал с кроватей пыльные простыни и пододеяльники, резал их ножом на широкие полосы и связывал вместе. Получившуюся веревку привязал к батарее, другой конец сбросил в открытое окно. Внизу паслись мертвецы, но не слишком много. Основная часть зомби топталась с другой стороны здания.
– Пора, – сказал Цент.
Владика трясло и бросало в пот. Все-таки конкретно он отвык от приключений за полтора года крестьянской жизни. Привык к покою, к стабильности, даже перестал каждую ночь просыпаться с криком.
На этот раз первым пошел Цент. Он быстро съехал по самодельной веревке, упираясь ногами в стену, а когда до земли оставалось метра два, спрыгнул прямо на голову удачно подошедшему зомби. Мертвец сложился под тяжестью княжеской туши, под ногами Цента хрустнули сокрушаемые кости.
– С почином! – поздравил сам себя бывший рэкетир, и рубанул волшебным топором набежавшего мертвеца. Дробовик решил использовать только в крайнем случае, стоит раз пальнуть, и на звук выстрела мигом сбежится вся несвежая орда.
К тому времени, когда Владик спустился на землю по самодельной веревке, Цент успел нагромоздить вокруг себя небольшой курган из поверженных врагов. С этой стороны дома плотность зомби была невелика, набегали они по одному, а уж один на один Цент мог справиться с кем угодно, будь он живой или мертвый.
– Что так долго? – спросил князь, уложив себе под ноги очередного мертвеца. – Путь чист, пора валить. Уйдем по-тихому, без погони.
Они бы и ушли по-тихому, если бы Владик на втором шаге не наступил ногой на торчащий из земли железный штырь, который успешно пропорол подошву ботинка. Рана оказалась пустяковой, не успел толком перенести вес тела на эту ногу, но неожиданная резкая боль заставила программиста громко вскрикнуть.
– Боже! Почему я до сих пор тебя не пришиб? Почему? – недоумевал Цент, улепетывая во все лопатки. Владик бежал рядом, глотая горькие слезы. А за ними смертоносной лавиной катилась несметная орда мертвецов. Все они прекрасно слышали крик Владика, и все явились за свежим мясом.
– Я нечаянно! – сквозь отдышку оправдался Владик. – Я не хотел….
– Бить тебя надо было, вот оно что, – гнул свое князь. – Бить часто, долго, каждый день и крепкой палкой. Глядишь, после года-другого интенсивных побоев ты бы превратился в человека. А я тебя запустил. Ну, ничего, как запустил, так и наверстаю. Года-другого у меня нет, поэтому буду тебя воспитывать по ускоренной программе: привяжу к дереву, возьму дубину, и буду бить до тех пор, пока не перевоспитаю. Или пока не убью – этот исход меня тоже устроит.
– Я больше не буду! – рыдал Владик.
– Уж в этом-то можешь не сомневаться, – заверил его князь. – Я об этом позабочусь. Готовься, очкарик, скоро ты станешь совсем другим человеком. Ты себя буквально не узнаешь под слоем гематом, ушибов, ссадин и прочих увечий. Подойдешь к зеркалу, глянешь в него, и ахнешь. Еще и удивишься – а кто это там такой, до полусмерти избитый? Вот ведь ему не повезло в жизни.
Они выбежали на трассу и помчались по асфальту. Через несколько секунд на дорогу вывалилась толпа мертвецов. Цент оглянулся, и выяснил, что зомби и не думают прекращать преследование. Напротив, они полны решимости не упустить добычу из своих лап.
– Очкарик, час пробил, – прохрипел Цент, обращаясь к слуге.
– Что? – не понял тот.
– Пришло время совершить мужской поступок.
– Какой?