Истинный путь. Часть первая. Знаки свыше

– И Гроллу не пытались обвинить в преступлении? – спросил Эгур.

– Пытались. Но она единственный толковый кузнец в Хрюмгорте. Есть еще двое: один беспросветный алкаш, а второму творец приставил руки к непотребному месту, что плачевно сказывается на качестве выполняемой им работы. Так что мой папаша дело замял. Я-то Гролле врал, что сам за нее похлопотал, но это неправда.

– Суровая женщина, – признал Ухряк.

– Да, еще какая, – с грустью признал Рыгрог. – Когда я ей пригрозил, что влезу к ней в окно с романтическими целями, она пообещала меня из арбалета пристрелить. Потом показала арбалет. Я, в общем-то, не большой специалист в сфере вооружений, но уж арбалет от баллисты отличить смогу. Так вот, та штука, которой она мне угрожала, точно была не арбалетом.

– Пожалуй, дождемся утра, – принял решение Ухряк, которому совершенно не хотелось ни подвергаться избиению шестопером, ни быть застреленным из баллисты. Да и особой надобности в спешке не было. К тому же, Рыгрог на радостях пригласил их в трактир, отметить чудесное спасение. Последователи Вандала с радостью приняли приглашение.

Хрюмгорт был небольшим городком, а потому даже самый лучший его трактир выглядел бедновато и простецки, без претензий на что-то. Хозяин попытался как-то облагородить обстановку, состоящую из грубо сколоченных столов и лавок, развесив на стенах всевозможные элементы декора. Там были и рога каких-то зверей на медальонах, и старый щит, некогда живописно раскрашенный, а ныне выцветший и основательно засиженный мухами и заплеванный посетителями, и даже вырезанная на дубовой доске картина неизвестного, на его счастье, художника, носящая громкое название «Смысл бытия». Картина состояла из нагромождения геометрических фигур, таких как круги, квадраты и треугольники. Тем не менее, несмотря на свою низкую художественную значимость, шедевр продолжал украшать собой стену заведения, принося вполне конкретную практическую пользу. Как только какой-то посетитель действительно начинал видеть в нем смысл, он понимал, что на сегодня ему хватит, и шел домой, получать порцию тумаков от жены и набираться сил к следующему дню.

У Рыгрога в заведении был открыт неограниченный кредит, так что трое соратников, без прелюдий, сразу ударили по пиву. Порция хмельного напитка была необходима им всем. После пережитых в подземелье ужасов, требовалось основательно подлечить травмированную психику.

– Кто бы знал, что рядом с нашим городком обитает такая колоссальная дрянь, – осушив две огромные кружки, произнес Рыгрог.

– Всем известно, что в подземельях что-то обитает, – напомнил Эгур.

– Известно-то известно, – покачал головой Рыгрог, – но своими глазами все это увидеть – дело другое. А вдруг однажды оно оттуда вылезет да в город нагрянет? Мы же даже разбежаться не успеем.

– Его что-то держит внутри, – мрачно произнес Ухряк, все еще вспоминая жуткие ощущения, вызванные воздействием злых чар чудовища. – Могло бы вылезти – давно бы это сделало.

– За нами до самого выхода гналось, – напомнил Эгур, и содрогнулся, вспомнив взгляд горящих синим огнем глаз – злобный и безжалостный.

– Но наружу не пошло, – сказал Ухряк. – Может, его сдерживают какие-то чары. Или оно существует только там, в подземельях.

Рыгрог смачно сплюнул на пол под лавку, и предложил:

– Давайте сменим тему. У меня от одних разговоров об этой мерзости мурашки по коже скачут, как Вандал на эльфийских руинах.

– Твоя правда, – охотно согласился Ухряк. – Я теперь, наверное, вообще больше не смогу спокойно спать. Кошмары замучают.

– Сможешь, сможешь, – обнадежил его Рыгрог. – Боги сотворили орков стойкими, все пережить способными. Ну, кроме избиения шестопером. С шестопером это не работает. Давайте лучше обсудим, как пойдем эльфов бить.

– Так ты серьезно хочешь присоединиться к нам? – удивился Эгур.

Рыгрог задумчиво нахмурился.

– Если честно, то не больно-то рвусь, – признался он откровенно. – Но от данных духам обещаний нельзя отмахиваться, иначе грянет суровая кара. Да и потом, почему бы не развеяться? Я живого эльфа в глаза не видел. Не всю же жизнь на одном месте сидеть. Надо и мир посмотреть.

– Это не прогулка, – сурово напомнил Ухряк. – Это священная миссия. Великая миссия. Поход во имя….

– Да я понял, понял, – отмахнулся Рыгрог, делая знак разносчику, чтобы тот не застаивался, и не забывал заменять пустые кружки полными. – Миссия так миссия. Одно другому не препятствует. К тому же, если я добра награблю да рабов пригоню с полсотни, папаша соплями от удивления подавится, и больше мною помыкать не станет. А то в последнее время у него завелась подобная привычка. И еще эти его поучительные речи, которыми пытать можно. Вот вы мне скажите, разве допустимо наставлять орка на путь ума-разума на утро после вчерашнего?

– По-моему, это жестоко, – признал Эгур, принимаясь за пятую кружку.

– Верно, – кивнул Рыгрог. – Со мной уже давно обращаются жестоко. Пора это прекратить. Награблю добра, и сам буду папашу поучать. Узнает, каково это, когда ты два бочонка усидел, заснул под утро, а через час тебя будят, и начинают читать мораль. Да лучше бы он мне песок в глаза сыпал, чем такое.

Подали жареное мясо, целую гору на огромном блюде. К ней добавили глубокую чашу, наполненную ядреной горчицей. Орки увлеченно взялись за дело.

– Так как вы себе это представляете? – обглодав поросячью ногу, спросил Рыгрог.

– Что именно? – уточнил захмелевший с непривычки Ухряк. В прошлой жизни, до того, как он ступил на истинный путь, пить пиво ему доводилось очень редко и малыми дозами. То же касалось и употребления мяса.

– Ну, весь этот поход, – сказал Рыгрог, дирижируя в воздухе обглоданной костью. – Вас сейчас двое. Ну, со мной трое. Все равно маловато.

– Будет больше! – заверил его Эгур.

– Ну, допустим. А чем вы станете свою орду кормить?

– Да нам бы только до эльфийских земель добраться, – с жаром объяснил Ухряк, так сильно подавшись через стол к собеседнику, что едва не опрокинул его со всей посудой. – Там-то мы разгуляемся.

– Не лучше ли пойти к гномам? – предложил Рыгрог.

– К ним идти дольше, – возразил Эгур. – К тому же гномы сидят в своих пещерах, чтобы их оттуда выкурить, нужно постараться. А эльфы, они ведь вот они….

И орк с силой опустил кулак на столешницу, отчего подпрыгнули все кружки, блюда и обглоданные кости.

– Эльф-то что, – продолжил Эгур, чей язык все больше заплетался. – Эльфа подходи, и бери за уши голыми руками. Вот с эльфами разберемся, тогда и гномов навестим.

– Ну, ладно, похоже на план, – согласился Рыгрог, и махнул рукой разносчику, чтобы тот тащил еще пива. – Тогда давайте-ка, соратники, выпьем за успех нашего общего дела.

И они выпили….

Рассвет Ухряк и Эгур встретили на сеновале. Первым пробудился праздный орк, и ощутил себя столь ужасно, что не сумел сдержать рвущегося из груди стона страдания. Первой мыслью было – отравился! Второй – монстр из подземелья все-таки проклял их. И только с третьей попытки Эгур верно установил причину своего недомогания. Виной всему была вчерашняя невоздержанность в деле поглощения пива, к распитию которого ни он, ни его соратник, не были привычны.

Голова раскалывалась от боли, все тело поразила болезненная слабость, к горлу то и дело подступала тошнота. А что творилось во рту! Там было засушливо и противно.

Поскольку принимать муки в гордом одиночестве Эгур счел несправедливым, он поспешил растолкать своего друга.

– Что? – прохрипел Ухряк, закрывая глаза ладонью, дабы не быть ослепленным особенно ярким в это утро блеском солнца. – Что случилось? Я умираю? Зовите шамана….

Тут на него отвратительной волной нахлынула тошнота, и он вынужден был замолчать, прилагая все силы к тому, чтобы удержать рвущуюся наружу рвоту.

Страдая от нового, непривычного состояния, соратники кое-как доползли до колодца, где долго и с наслаждением вливали в себя воду. Новый день, не успев начаться, уже обрушил на Вдребезгарию безжалостную жару. Сегодня им предстояло продолжить свой нелегкий путь, и оба последователя Вандала едва не рыдали от отчаяния, когда воображали себе ожидающие их муки. Весь день под палящим солнцем, да с гудящими головами…. Ох, непросто это, исполнять волю высших сил.

Утолив жажду, они потащились к Гролле, рассчитывая на то, что девушка уже проснулась. Куда делся Рыгрог, того ни один из них вспомнить не мог. Вчера вечером они долго сидели в трактире, вливая в себя пиво, поглощая мясо и предаваясь мечтаниям на тему их предстоящего славного будущего. Не обошлось без обсуждения весьма важного вопроса, а именно, что целесообразнее – истреблять эльфов на месте, или практично использовать оных в качестве подневольной рабочей силы? Так же Рыгрогом был поднят вопрос с эльфийскими произведениями искусства. Дескать, разумно ли уничтожать все статуи на месте, и не разумнее ли будет переместить их в родную Вдребезгарию, дабы украсить ее творениями прямых рук? На это Ухряк гневно заявил, что прививать оркам чувство чуждого им прекрасного недопустимая ересь, и что единственное, что можно сделать с творениями эльфов, это разнести их в щебень. Рыгрог, подумавши, согласился с ним, и они выпили за это. И за многое другое тоже.

Тот момент, когда Рыгрог отпочковался от коллектива, соратники не запомнили, поскольку, к тому времени, успели основательно набраться. Теперь же, плетясь по пустым улочкам Хрюмгорта, они решили, что сын малого вождя передумал идти с ними в поход, и сейчас отсыпается у себя дома. Они его за это не винили. В конце концов, он хотя бы накормил и напоил их, то есть какую-никакую лепту в великое дело возврата на истинный путь, внес.

Еще на подходе к кузне они услышали мелодичный звон молота, который громом отозвался в их тяжелых и мучимых болью головах. Затем они увидели Гроллу. Та уже была за работой. В своем кожаном фартуке она стояла возле наковальни, и что-то увлеченно выстукивала небольшим молоточком. Ухряк почувствовал, что еще немного, и от этих звуков у него взорвется голова.

– Доброе утро, – поприветствовал девушку Эгур.

Та прекратила стучать и подняла на них взгляд. В нем читалось удивление. Она явно не рассчитывала увидеть их снова.

– А, опять вы, – произнесла Гролла, изучая помятые физиономии страдающих похмельем орков. – Вижу, боретесь за торжество вандализма не жалея печени. Если пришли просить взаймы на опохмел, то говорю сразу – не дам!

– Не надо нам ничего взаймы, – обиженно прогудел Ухряк. – Мы по делу.