Дети Духов. Часть 1

– А я хорошо помню – серьёзно ответил Храбор – меня же мать не любила никогда, ну ты знаешь… Всё внимание Государыне Ярке отдавала, даже спала с ней рядом. А тогда Ночки с нами не было, и Государыня нас в свою постель забирала. Первую, вторую ночь, вы прижимались к ней, а я с краю спал. А на третью она меня к себе прижала «теперь Храбора очередь» сказала. Тогда я впервые почувствовал любовь… Я не смогу её предать… – он повеселел и размашисто хлопнул Грома по спине – Ни её, ни вас!

А вот Гром, наоборот, погрустнел и потупился, почувствовал себя нехорошо. Он-то смог!

– Я тебе сказать кое-что должен. Это я рассказал Радуге о вас с Зарёй, оттого и разлучают вас.

Храбор какое-то время смотрел не понимая, потом вдруг швырнул в него мешок с подорожниками:

– Братишка названный – сказал презрительно и отъехал в сторону. Более до самого Залеса не перемолвился с Громом и глядел как на пустое место, будто и не существовало его вовсе.

Гром тоже не стал к нему подходить. С одной стороны, гордость не позволяла, всё ж совсем не правым он себя не считал. А с другой и не знал, что сказать, он же и так вроде как извинился. Да и не до того ему.

Конь этот измучил совсем, то скакнёт на обочину, то по стерне проскакать приспичит, весь изведёшься пока на дорогу выправишь – «Скучно ему что ли?» – а на привалах и особенно на ночёвке?! Не расседлать толком, не пасти пустить, фыркает, копытом бьёт, укусить норовит. А уж с утра полная морока, целый час они с Чернышом дружинных веселили пока снаряжались. А как оседлать это уж они все вместе придумали, как только Гром вскакивал в седло, все с гиканьем в галоп пускались. Ну кроме Храбора, тот в этом не участвовал, только отворачивался со скукой в глазах несильно свою лошадь понукая. Черныш такого не выдерживал и забыв про всадника мчался пока всех не обгонит, потом уж скидывать седока не спешил, так заскоки обычные оставались, чем-то дорога его успокаивала.

Так, день ночь, да снова день и добрались к вечеру до Залеса, тихого, не особо-то людного городка. Шумный и многолюдный он только в базарные дни становится, ближе к осени, когда купцы из других мест пребывают за зерном, мёдом, тканями льняными. Или если Государыня вдруг заезжает, вот тогда уж все вожди родов обязательно съезжаются почтить. А нынче живёт тут наместник с несколькими слугами, сотня воинов, да кое-какие мастеровые, что без земли и рода. Волхв ещё, и может кое-какие старейшины застряли, коим тяжело с места на место передвигаться. Стоят родовые дома пустые, прилавки да лабазы заколоченные.

Даже городские ворота не сильно охраняют, на ночь лишь створки прикрывают, дабы всякий лесной зверь по городу не шастал, а более кого тут бояться? С севера, востока и запада давно уж свои земли да веси, Салавские. А коли поганы с юга нагрянут, так тут же заставы упредят, вот тогда уж, впитав в себя дружины родов, встанет Залес полною силой, щитом и стеной.

Всё ж их маленький отряд как-то углядели, ждали поди заранее, готовились и встретили толпой у ворот. Что и не удивительно, весть что Государыня дружину потребовала, так и с княжичами ещё, давно по всему Залесскому краю идёт. По такому случаю, как всегда и бывает, в Залесе собрались те, кто не чувствовал в себе желания на земле сидеть, а жаждет приключений. В родовых поселениях таких отпускали, всё одно не удержишь, так хоть с честью Салавии послужат, всё лучше, чем в разбойных ватагах Род позорить. Да и дружина во главе с княжичами лучше смотрится, заодно и они в столицу не изгоями нищими, а во главе войска какого-никакого въедут.

Одно лицо из толпы как-то привлекало внимание, красивое, улыбающееся, с солнышком на высоком лбу. Девушка даже ручкой ему помахала, с лягушкой зелёной на запястье. Гром помотал головой отводя наваждение и спрыгнул с коня. Как раз строгая женщина подала хлеб соль, и отломив по очереди, княжичи сразу попали в жёсткие тиски.

– Вымахали! – наместник Серый Бобр, слепой, но всё такой же мощный старик, обнял княжичей одного за другим – Случилось чего? – ехидно усмехнулся, что-то почувствовав.

– Детишки поссорились – фыркнул Тухлый Гриб.

– Бывает, дело молодое – Серый Бобр похлопал отроков по плечам, да так что ноги у обоих подогнулись – Лунка! Прикажи пир, княжичей в столицу провожаем и дружину их!

То ли ключница, то ли полюбовница Бобра, женщина была отдана ему в рабство Государыней Яркой. Говорят, раньше служила самому Рату Бешенному и приходилась чуть ли не родственницей ему. Теперь она вела всё хозяйство наместника.

Лунка улыбнулась, при том мазнула странным, чуть сощуренным взглядом по лицам княжичей, малость задержавшимся на Храборе, и забрав обратно каравай ушла. Не понять, то ли видеть рада, то ли придушить хочет, и кого больше?!

– «По всему Храбора» – мстительно успокоил себя Гром.

На пиру наместник посадил обоих княжичей рядом, по бокам от себя. Чтобы чокаться, толкаться и, захлёбываясь медовухой, громогласно рассказывать о своих и чужих подвигах, о которых уже не раз все слышали, да ещё орать то и дело:

– Лунка! Ещё медовухи… – ключница вовсе и не отходила далеко, а всё время находилась позади, дабы вовремя ухаживать за слепым хозяином. И как только изгибалась над столом, чтобы наполнить чашу, сразу получала по заду огромной лапищей – …Ух! Это её брательник Удал, меня ослепил, угли в очи совал, но я всё выдержал, не выдал Ярку. Ну ни-чё, уж я после тоже оторвался за это – и требовательно спрашивал – Да?!

Лунка, криво усмехнувшись доброй улыбкой, покорно отвечала:

– Да, хозяин – при этом ловко сдвигая его руку со своего зада. А отворачиваясь тихо ворчала – даром что слеп, а куда лапищи свои пристроить завсегда найдёт…

– Ха-Ха-Ха… – ржал на это Серый Бобр и тут же толкал локтем Храбора, отчего тот проливал медовуху на себя. А наместник, приставив ко рту ладонь и свистящем шёпотом будто тайну какую, от чего его слова из общего гула выделялись ещё сильнее, добавлял – Твоя мамаша, Ночка, знатно его тогда порешила… – после чего с серьёзным лицом поднимал указательный палец и объявлял торжественно – За такое дело я ей благодарен, хошь и предательницей оказалась. Эх, Бедный Государь Мир! – тут же, не чокаясь, запивал эти слова из кубка – Что б этих грязных поганов духи побрали! – стряхивал пустой кубок, снова подставляя его Лунке – Один Рат Бешенный на них управу знал, уж его-то они боялись… Правда твоего отца вообще все боялись – поправлял сам себя шутливым тоном и снова толкал Храбора в бок, как-раз когда тому опять наполнили кубок до самых краёв – пока Ночка и его к духам не отправила… Великий был воин и самый лучший полководец какого я знал! – опять долгий глоток из кубка.