– На тебя похожа?
– А на кого же? Семь лет. Скоро в школу. В общем, счастлива! – уверенно проговорила Ирина.
– Я рад за тебя, – стараясь перекричать оркестр, сказал Прокушев. – Приятно посидеть со счастливым человеком!
Потом они тоже танцевали. Прокушев наклонился к Ирине и сказал:
– А духи все те же.
– А ты помнишь?
Музыка звучала тягучая, плавная, а воздух в зале был бархатный. Прокушев зарылся лицом в ее черные волосы и вдыхал их запах. Казалось, его накрыла теплая волна, из которой не вынырнуть. Вдруг саксофонист сменил ритм. Прокушев помотал головой, словно стряхивал с себя остатки сладкого сна, задвигался быстрее, в такт движениям заговорил:
– Слушай! А как все-таки я тебя любил! Что же такое было? А?
Ирина остановилась, посмотрела внимательно в глаза Прокушеву и спросила:
– А теперь?
Оркестр играл без перерывов. Снова поплыла мягкая мелодия. Прокушев обернулся, посмотрел на Аллу. Конструктор махал вилкой перед ее лицом, что-то говорил, а она смеялась.
– Ты не думай, – снова заговорила Ирина, поворачивая Прокушева к себе. Теперь она вела его в танце. – Витя – это же просто так. Сопровождает меня в командировке… А ты меня будешь сопровождать?
Прокушев снова почувствовал приближение какой-то приятной, теплой волны, но тут почему-то вспомнился вокзал, проводы Ирины в Москву и слова штурмана: «Ну и дурак же ты, батенька!» Ему вдруг стало обидно. Обиделся Прокушев не на Ирину, а на время. Скажи она так лет пятнадцать назад, он, наверное, умер бы от счастья. А теперь… Теперь не умрет. Прокушев снова обернулся к Алле. Та заметила и погрозила ему пальчиком. Он снова посмотрел на Ирину и подумал, что обе женщины нравятся ему одинаково.
– Я ведь не один, – ответил он.
Танец дотанцевали молча. Вернулись к столику. Бородач, желая включить их в разговор, обратился к Прокушеву:
– Правильно?
– Все правильно, – ответил бригадир.
– Вот видите, Аллочка, и ваш друг говорит то же самое!
Бородач окинул всех взглядом победителя и, пользуясь паузой в музыке, налил всем по рюмке. Потом снова спросил Прокушева:
– А вы бывали в Москве?
– Да.
– А мы с вами не могли встречаться в ЦПВПХМ?
– Вряд ли…
– А в ЦПКБУИНП?
– Я там не бывал.
– А он нигде не бывал, – вдруг сказала Ирина зло. – Он ведь у нас грузчиком работает. В местном агентстве по перевозке мебели. Так ведь? Я не ошиблась? Или мой папа врет?
«Хорошо, что я с ней никуда не пошел», – подумал Прокушев и почувствовал, что начинает краснеть. Но бородачу нужно было поговорить.
– Старик, – начал он. – Грузчик – уже не актуально! Скажу тебе честно, времена дворников, кочегаров и грузчиков с высшим образованием давно прошли. И кто этого не понимает – глубоко ошибается!
– А откуда ты знаешь, что я с высшим?
– Так видно! Я тебе советую: бросай это дело. Сейчас очень много будет денежной инженерной работы. Ты кто по профессии?
– Тренер… по баскетболу.
– Отлично! Сейчас как раз очень много денежной спортивной работы. Особенно по баскетболу! Спорт в массы, а тренеры – в кассы! – Бородач конструктор громко засмеялся.
– Почему? Может, мне моя работа нравится, – сказал Прокушев, напряженно улыбаясь.
– Врешь! Как и все мы врем! Работа может быть терпимой или нетерпимой, денежной или неденежной, тяжелой или легкой. Но нравиться она не может. Может нравиться состояние после выполненной работы. Ради этого состояния некоторые и работают. Но сам процесс… Согласись, недаром же его называют работой! А люди привыкли. Пашут, пашут в поте лица…
– Своего, – сказала Алла.
– Да. И не думают об этом. А потом получают много денег, и им кажется – хорошая работа, нравится!
Поставив вилкой в воздухе восклицательный знак, конструктор с удовольствием откинулся в кресле.
– Ты только пойми меня правильно, – продолжал он. – Вы же дорого обходитесь обществу. Я не про потраченные деньги на ваше образование. Я про то, сколько вы могли бы сделать со своими мозгами в науке. Дураки ведь в дворники после института не идут! А если всех вас собрать да посадить в какой-нибудь мозговой центр? А? Это же Японию обогнать можно и весь остальной Запад! И вообще, сейчас в цене мужик, имеющий в руках дело… Мужик с перспективой! Что ты делаешь в своих грузчиках? Стихи пишешь?
– Нет. Работаю.
– Зачем? – энергично спросил конструктор.
– Деньги зарабатываю.
Прокушев понимал, что конструктор говорит правильно, но от этого злился еще больше. Ему надоела лекция, да еще при женщинах.
– Много?
– Ну, вот ты на какие деньги здесь?
– На свои. Премию получили. Имеем право отдохнуть!
– А я поужинать зашел. Понимаешь, поужинать. Зачем мне твоя перспектива, если я уже сейчас могу ужинать вот здесь, в «Восходе».
– Да ты не злись. Я ж от чистого сердца!
– А по-моему, это скучно – каждый день ужинать в ресторане! – сказала Ирина.
– Я привык.
– К чему? – продолжала Ирина. – Чувствовать себя все время грузчиком? Знать, что ты «подай-принеси» и все время всем доказывать обратное?