Если женщина…

Леня ждал в коридоре. Пошли в отдел. Здесь Леня достал из мешка кусочек булки, стал жевать и рассказывать:

– Ездил недавно в Москву. Вызывали…

Леня назвал детский журнал.

– И как Москва? – спросил Сомов.

– У них тема горела. Бюджет и семья. Рисунки есть, а стихов нету.

Он отломил от куска и протянул Сомову:

– Хочешь?

Сомов отказался.

– А вы, Борис Семенович? Булка свежая…

Боровский махнул рукой, мол, некогда. Сомов удивился: когда же он о сценарии с Леней говорить будет. Поэт, продолжая медленно жевать, говорил:

– Я им написал. Прямо с поезда пришел и написал. Потом поесть дали: куриный бульон, булочка с маком… И денег заплатили сто пятьдесят два рубля. Вот послушай!

И Леня прочитал сочиненные в Москве стихи. Закончив, поспешил объяснить:

– Может, это и не гениально, но зато профессиональная работа.

– Профессиональная-профессиональная, – неожиданно подал голос Борис Семенович, – но я должен сказать, что есть поэты, которые могут такое и за час написать.

– Может и есть, да только нету, – проговорил Леня.

Борис Семенович снисходительно улыбнулся, вытер платком голову и сказал:

– Пушкин, к примеру.

– Пушкин бы не смог. Он, конечно, лучше меня писал, но так профессионально работать не сумел бы. Они же все избалованы были, эти классики. Им обязательно вдохновение подавай! Я работаю профессионально.

– А мог бы ты, скажем, профессионально написать нам интересный сценарий для вечера спецтреста?

– Ага! – воскликнул Леня. – Хотели меня поймать? Я уже слышал – двенадцать рублей! Вот Пушкин пусть и пишет!

Он положил в сумку недоеденную горбушку и встал.

– Ты меня не понял, – неотразимо улыбаясь, заговорил Боровский. – Ты сядь… А для нас постарайся, я со своей стороны постараюсь тебе путевочку с семьей. У тебя когда отпуск?

– Обманете, – буркнул Леня.

– Леня! Когда мы тебя обманывали?

– А на День Конституции!

– Тебе же тогда заплатили.

– Ага! Заплатили! Не буду я писать!

Леня ушел не прощаясь, а минут через пять вернулся и спросил:

– Куда путевка-то?

Сценарий начинался так: «Если я заболею, к врачам обращаться не стану».

Вечером Сомову было письмо из Барселоны. Бакунин писал: «В Испании погода нормальная. Солнце жарит так, словно мы на юге, в районе Сочи. Очень много работы, города почти не видел, но ничего особенного, видимо, здесь нет. Был на бое быков. У Хемингуэя, надо сказать, все гораздо интереснее описано».

Письмо у приятеля вышло коротким, и Сомов подумал, что из-за границы длинно писать нельзя.

Наверное, нет ничего скучнее, чем организовывать чужие праздники, и ничего утомительнее, чем их проводить. В первом Сомов уже убедился, второе ожидало его.

С утра в воскресенье нужно было идти в магазин выкупать заказанные цветы. Цветы для праздников выдавались в корзинах с землей. Корзин заказали шесть штук, а в помощь Сомову отрядили рабочего сцены Жору. Лишь его одного, поэтому инструктор долго прикидывал, как четырьмя руками унести шесть больших корзин со слабыми ручками. А еще думалось о том, почему должность называется «инструктор», а не курьер или грузчик.