Жёлтая виолончель

Разбитое стекло экрана портило настроение каждое утро. Давно надо было купить новый телефон или починить этот. Как-то я поинтересовался ценами – дешёвый китайский аппарат выходил дешевле, чем замена экрана на моём, но это не решало проблемы, поскольку у меня никогда не хватало свободных денег ни на то, ни на другое.

Я одел очки и встал. Спросонья споткнулся о сумку и, чуть не упав, задел рукой косяк двери.

– Потише можно? – послышалось из соседней комнаты. – Я сплю ещё!

– Извините, – пробормотал я шёпотом.

За стенкой заворочались. Я услышал тоненький голос дочки Жупанова:

– Папа, я, кажется, описалась…

– Сейчас отлуплю тебя! – пригрозил Жупанов. – В садике нормально всё время ходишь, а здесь всю кровать уже провоняла. Давай, меняй бельё, что сидишь?

Началась возня. Я часто слышал подобное, но обычно не утром, а посреди ночи. У девочки, похоже, был энурез. Я не знал, обращались ли они по этому поводу к врачу.

Я надел джинсы, прошёл в ванную, побрился. На кухне обнаружил, что мой хлеб закончился. Попил чаю с обломком сухаря, который завалялся на выделенном мне кусочке полки шкафа. Надо было зайти в магазин на обратном пути с работы и купить хлеба, благо у меня оставались почти две тысячи от выданных Ивановым денег. Помыв кружку, я быстро собрался и вышел.

На улице было мрачно. Тучи покрывали всё небо. В воздухе пахло не то дымом, не то выхлопными газами. Утро оказалось сырым и промозглым, так что я пожалел, что не одел свитер. Впрочем, холод помогал идти быстрее.

По дороге мысли мои путались. То я думал об Иванове с его экспериментами, задаваясь вопросом, а стоит ли идти к нему ещё, то вспоминал, что сегодня первое занятие школы тестировщиков, от которого я так и не набрался смелости отказаться. Когда я пытался строить планы на ближайшие часы, то сразу натыкался на что-то неприятное. Так часто бывало в последнее время. Хотя вот, к примеру, вечером я мог прийти домой и продолжить свою книгу. Только Жупанов наверняка уже был бы дома и мне пришлось бы переться на улицу. А к вечеру, вполне возможно, зарядил бы дождь, и на скамейке писать стало бы невозможно.

Впереди шагала девушка-робот. Из её заднего кармана шёл провод к голове. Скорее всего, она исполняла команды, которые отдавал ей по этому проводу электронный мозг, находящийся в районе ягодиц. А может, она просто слушала плеер.

На входе в метро меня ожидала давка. Я не понимал, куда и зачем едут все эти люди. Должно быть, на работу. Но зачем она нужна? Чтобы жить? А жить затем, чтобы вставать утра, пихать друг друга в этой толпе и ехать на работу.

В первый поезд я влезть не смог, поэтому стал немного беспокоиться, что опоздаю. С одной стороны, я не чувствовал себя обязанным приходить вовремя, поскольку шарашка свои обязательства не выполняла. С другой стороны, мои опоздания могли бы служить основанием для штрафных санкций, которые декларировались чуть ли не каждый день, и потом поди разберись, то ли они зарплату мне не платят потому, что просто зажали, то ли потому, что я пару раз опоздал. С третьей стороны, я привык приходить вовремя и делать то, чего требовала работа, более или менее добросовестно. Просто потому, что мне так было проще в силу моего характера. С четвёртой стороны…

Меня вынесло из вагона на Киевской и повлекло к эскалатору. Мои рёбра выдержали одновременный натиск слева и справа, хотя я с трудом удержался на ногах, когда меня выдавило на ступеньку. Впереди было свободное место, так что я пошёл вниз по эскалатору пешком, пока не уткнулся в скучающую девушку в кремовой юбке и белой полупрозрачной тунике, которая стояла неподвижно, вцепившись в поручень, и разглядывала проезжающие мимо рекламные щиты.

Толпа сзади напирала. Перед девушкой никого не было на несколько метров вперёд.

– Разрешите? – спросил я, пытаясь обойти её справа.

– А? – сказала она. – Что вы пихаетесь? Успеете.

– Я-то успею, – ответил я, – но сзади тоже люди.

– Справа встань, дура! – крикнул громогласный мужик возле моего уха.

Она поджала губы и подвинулась чуть вправо. Я, растерявшись, попытался протиснуться ещё правее, но на меня уже давили с обеих сторон, так что девушку начало неумолимо кренить. Она качнулась на каблуках и полетела кубарем вниз, кое-как цепляясь коготками за спешащую мимо толпу. Я не мог задержаться и помочь, поскольку меня несло вместе со всеми, но краем глаза увидел, как она поднялась в правом ряду, осматривая порванные колготки, и споткнулась ещё раз при сходе с эскалатора.

Я же подбежал к открытым дверям вагона, куда и втиснулся. Двери закрылись. Передо мной стояла непробиваемая стена людей, обращённых лицом к выходу. Они явно собирались вынести меня наружу на следующей остановке, и это в мои планы не входило. Я попытался пробраться между ними вглубь вагона, где имелось достаточно свободного места для двух-трёх человек. Немолодая полная женщина с каменным лицом стояла у меня на пути, не сдвигаясь ни на миллиметр.

– Разрешите? – робко спросил я опять. Она меня проигнорировала, разве что слегка повела плечом. Я попробовал повернуться, но это у меня не вышло. Поелозив так с минуту, я сдался.

– Вы выходите? – спросила жёстким голосом женщина, хотя ответ был очевиден.

– Нет, – ответил я раздражённо.

– Тогда выпустите меня.

За моей спиной раскрылись двери. Я сделал шаг назад, чуть не споткнувшись о край платформы. Меня оттолкнуло толпой дальше, я попятился в сторону, стараясь удержаться на ногах, а другая толпа уже двигалась навстречу, пытаясь войти в вагон.

– Окончена посадка, – объявил шепелявый динамик.

Двери закрылись прямо передо мной, чуть придавив тела нескольких человек, которые с довольными улыбками оказались в вагоне, приплющенные к стеклу изнутри.

«Вот ведь гадина, – подумал я о женщине, которая, должно быть, ушла к тому времени на эскалатор. – Ну что ей стоило в вагон мне дать пройти? Надо было не выпускать на станции назло. Хотя всё равно бы вытолкнули… Ну, тогда нос откусить».

Эта мысль меня развеселила, и в следующий поезд я влетел уже в более приподнятом настроении. Выдержав ещё немного давки в вагоне, я вырвался на улицу на «Белорусской». До начала рабочего дня оставалось пятнадцать минут. Я успевал.

– О! Привет, – послышалось сбоку. Я вздрогнул и увидел приближающегося Пашу с бутылкой пива в руке.

– Привет, – ответил я. – Что это ты решил выпить с утра?

– Ты в офис? – уточнил он, проигнорировав мой вопрос. – Пошли.

На ногах он держался не очень хорошо.

– Надо же, – сказал он. – Уже утро. Я и не заметил. Хорошо, что тебя встретил, а то бы на работу не догадался пойти. С другой стороны, ничего бы страшного не случилось.

– Это да, – сказал я.

– Вот взять любое животное, – сказал он. – Скажем, бегемота. Бегемот же не ходит на работу. И неплохо себя чувствует. Прав я?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Не знаю, как себя чувствует бегемот.

– Думаю, что хорошо, – продолжал Паша. – А чего там? Лежишь в грязи, лягушек пугаешь. Жуёшь какие-нибудь лианы… Или что там бегемоты едят? Знаешь, я хочу стать бегемотом. Мне нравится. Надо поставить себе цель – стать бегемотом к первому июня.

– Сегодня второе июня, – заметил я.

– Уже? Ну, к пятнадцатому тогда. Быть бегемотом классно. Надо обязательно стать. У них всё есть, у бегемотов.

– А на что бы ты пиво покупал? – спросил я. – Если не работаешь, то денег негде взять.

– Ну, это ты заблуждаешься, – сказал Паша. – Во-первых, я вот работаю, но денег за это не получаю. Во-вторых, очень многие люди не работают, а деньги имеют. В-третьих, почему ты думаешь, что бегемоты не могут зарабатывать?

– А были прецеденты? – спросил я.

– Бегемот может чем-нибудь торговать, – сказал Паша. – Извините, – последнее относилось к женщине, которую он зацепил, покачнувшись в левую часть дорожки, где двигался встречный поток людей. – Вот, например, он может кожу продавать.

– Свою? – не понял я.

– Зачем свою? Его коллег. В смысле, сородичей. Или мясо. Ты только вообрази, сколько в одном бегемоте мяса. Да он продаст одного соседа и сможет себе машину купить. Ты представь себе – ездит он по джунглям на «Мерседесе», золотые сигары курит, а ему так и сыплются заказы на мясо, шкуры и кости.

– А почему он продаёт мясо других, а его мясо никто не продаёт? – попытался разрушить я красивую схему бегемотьего бизнеса.

– Да у них разделение труда же, – Паша взмахнул руками и бутылка, вылетев из его руки, шлёпнулась на тротуар. – А, чёрт… Ладно, там почти ничего уже не было… О чём я?