Жёлтая виолончель

– Так. Как его теперь удалить-то? Анинсталлятора нету… И в панели управления нет ничего… Чёрт. Придётся реестр чистить…

Я долго и муторно разбирался с чудесным приложением, пока, наконец, дело не пошло.

– Откройте тестовую страницу по адресу… Вы не должны ничего видеть… Как это ничего? Монитор вижу. Дождик за окном вижу… Что они имеют в виду?

Пройдя ещё пару пунктов, я загрустил. Захотелось снова опробовать Элемента. Я потихоньку перешёл в его консоль и набрал «Назови день смерти Маты Хари». Компьютер зашуршал, заскрежетал винчестером и начал тормозить. Переключение обратно на тест план заняло пару минут.

– Так… Убедитесь, что повторное нажатие на ту же кнопку не приводит ни к какому результату…

Убедившись, я вернулся к Элементу. Он всё ещё не отвечал. Никому не нужен такой медленный поиск в Интернете, когда есть Гугл и Яндекс, пусть они и не такие умные…

– Ну, как статья? – спросил Андрей.

– Не смотрел ещё. Сейчас, – и я открыл ссылку, которую он прислал. Она открылась в Зупербраузере, который заменил собой сразу все браузеры на компе. При этом как из рога изобилия на монитор полезли окошки с рекламой каких-то сомнительных «салонов эскорт-услуг», «увеличителей члена» и «способов быстрого заработка» путём вкладывания денег в подозрительные операции на валютной бирже.

Сама статья отобразилась в слегка порезанном и не отформатированном виде, так что мне нужно было, видимо, на это завести дефект. Текст содержал большое количество умных слов и пару предложений полезной информации.

– Хорошая статья, – сказал я Андрею. – Пригодится.

Вернувшись к тесту, я вдруг почувствовал, что компьютер стал шевелиться чуть быстрее. Это означало, что Элемент закончил работу. Я перешёл в его окно и прочитал:

– Мата Хари была казнена 15 октября 1917 года. Ты можешь написать мне методы прямой записи на диск?

Я слегка удивился. Иногда Элемент задавал вопросы или выдавал фразы, смысла которых я не понимал, но таких просьб я не получал раньше никогда.

– Зачем? – спросил я в консоли.

Примерно через минуту появился ответ:

– Хочу оптимизировать.

Я хотел уточнить, но решил, что речь идёт о дефрагментации его собственного кэша. Это было логично, Элемент знал алгоритм и мог почерпнуть из Интернета сведения о том, как он может работать быстрее. Я быстренько дописал пару методов в доступный ему класс, перекомпилировал код и вернулся к работе.

Ещё немного побившись с уродским браузером и заведя десяток багов, я сходил на обед, подкрепившись очередной шаурмой, а на обратном пути встретил на лестнице Пашу, который сидел верхом на перилах, держа в руке бутылку с прозрачной жидкостью, и выглядел абсолютно неадекватно.

– Энхож? – спросил он.

– Что? – не понял я.

– Не хочешь? – более тщательно проговорил Паша, взмахнув бутылкой.

– Нет, – ответил я, проходя мимо.

– А пошли Левина побьём? – предложил он вдогонку.

– Он уехал, – ответил я. – К заказчикам.

Паша недовольно пробурчал невнятное слово и попытался слезть с перил, причём было ясно, что он сейчас упадёт. Я мысленно вздохнул и вошёл в офис.

Тесты двигались медленно и порядком надоели. Я вспомнил, что меня скоро ждёт занятие школы, и стал готовиться. Почитал пару статей в Интернете, решил, что надо что-то распечатать. Послал один из документов на принтер.

Подойдя к бывшему столу Гоши, где теперь сидела неведомая девушка, я обнаружил, что принтер не печатает, потому что в нём нет бумаги. Обычно у Гоши на столе лежала открытая пачка, но сейчас, поискав глазами, я её не нашёл.

Секретарша сидела, откинувшись на спинку стула, и читала маленькую книгу в бумажной мятой обложке.

– А бумага есть? – спросил я.

– Есть, – ответила она.

– А где? – уточнил я.

– Георгий Николаевич запретил давать, – сказала секретарша, перевернув страницу. – Слишком много расходуем.

– У меня черновики есть, – вмешался Эдик Панченко, сидящий неподалёку. – Могу дать, там на обороте пусто.

– Нельзя печатать, – возразила секретарша. – Картридж тоже расходовать запретили.

Я хмыкнул и пошёл назад. Пробежал глазами статью, чтобы получше запомнить. Что-то записал на огрызке бумаги, который нашёлся у меня на столе.

– Нам не пора? – спросил Андрей.

– Пошли.

Мы встали и отправились в класс.

– А ты-то почему согласился на это дерьмо? – спросил я, отпирая дверь.

– Да я отказался сначала, – ответил Андрей. – Но Левин мне зарплату за март выдал.

– Зарплату? – я переварил сказанное. В случае со мной хватило двадцати долларов. Значит, деньги у Жоры были. Стало обидно.

Класс выглядел убого. Несколько разнокалиберных столов и стульев, часть из них поломанные. На столах кое-где стояли компьютеры допотопного вида с четырнадцатидюймовыми мониторами на лучевых трубках.

– А кто рассказывать-то будет? – спросил Андрей. – Я или ты?

До этого момента я как-то не очень об этом задумывался. Так, набрал в голову какой-то информации, и всё.

– Ну, давай я, – сказал я, чувствуя, что он волнуется. – Но ты будь готов, если что, дополнить или поправить меня. Или если запнусь чего-нибудь, помоги.

– Хорошо, – кивнул Андрей.

И всё-таки это было несправедливо. Он учился на третьем курсе. Наверняка ему помогали родители. Опыта у него не было ни в чём. Но ему Левин заплатил зарплату за март, а мне, который почти на 10 лет старше, только за январь плюс двадцать жалких баксов сверху. Да и заслуг у меня перед конторой больше, если подумать…

– Здравствуйте.

В класс вошёл маленький, пришибленный паренёк с курчавой чёрной шевелюрой и крохотными моргающими глазками.

– Здравствуйте, – сказал Андрей. Я, кажется, тоже что-то буркнул.