Дорога во тьме ч.2

Дорога во тьме
Сергей Федин

Ураганный ветер межмирья подхватывает листья судеб Макара и его близких, вплетая в затейливый узор древней и опасной игры между Светом и Тьмой. Воспоминания, путеводной нитью протягиваются к нему из прошлого, скрытого в потаённых закоулках его разума, однако они пугающе неясны. Настоящее взорвалось сюрреалистичным кошмаром, среди которого пролегают пути героев. Новый мир на пороге Жатвы, встречает их страшными тайнами, таящихся под сводами гигантских деревьев и среди просторов загадочных Пустошей, где ждёт величайшая Библиотека. Макар как никогда близок к своей цели, но сможет ли он её достигнуть? Волчьи лапы под крики воронов отмеряют расстояние между мирами. Некогда великая империя шатается из-за внутренних междоусобиц и наполняется исчадиями Тьмы. Следует делать свой выбор и встать на дорогу, ведущую сквозь тьму.

Сергей Федин

Дорога во тьме

Глава 1

Невысокая фигура, одетая в видавший виды плащ, выцветший до такой степени, что уже нельзя было с уверенностью сказать, каким был его цвет изначально, маячила среди деревьев. Густой подлесок хорошо скрывал человека от посторонних глаз. Неслышной тенью он пробрался к самым крайним деревьям, за которыми открывалась большая поляна, и, затаившись под раскидистой елью, сквозь зелёные лапы наблюдал за людьми возле большого костра. Их было восемь – здоровых, вооружённых до зубов мужиков. Вокруг костра квадратом стояли повозки, образуя защитные стены. На одной из телег было нагружено что-то громоздкое, но ткань, её покрывавшая, не давала разглядеть, что под ней. Четверо несли стражу. У троих были луки, четвёртый, с серьгой в ухе, блестевшей в лучах уходящего солнца, примостил на сгибе локтя арбалет. Однако человек знал, что оружие – это не самое опасное, с чем он может столкнуться. От костра пошёл аппетитный аромат готовящегося ужина, птицы пели свои вечерние песни. Но в воздухе, наполненном ароматами хвои, цветов, трав и тёплой земли, витал еле уловимый запах близкой смерти. Вот только чьей?

Человек в плаще нащупал на поясе рукоятку ножа. Не хотелось бы проливать кровь, особенно свою, но с этими молодчиками ни в чём нельзя быть уверенным. Устроившись поудобнее на ковре из опавшей хвои, он стал терпеливо дожидаться темноты. Наблюдая за умирающим солнцем, окрасившим небосвод своей кровью, он всё прикидывал, оправдан ли тот риск, на который он шёл. И снова приходил к тому выводу, что как бы ему ни хотелось, но необходимо забрать то, что он упустил сегодня днём…

…Он редко покидал окрестности своего жилища, но сегодняшнее раннее утро было особым случаем. Ворон, севший на один из серых валунов, которые были во множестве разбросаны возле его дома, принёс ему интересное письмо. Перечитав его несколько раз, он глубоко задумался. Его просили об услуге, которую он мог оказать. Взамен (он хмыкнул, почесав седую бороду), – взамен ему предлагали то, что он не надеялся когда-либо получить. Слишком щедрое предложение, если учесть, от кого послание. А он за свою крайне долгую жизнь разуверился в человеческой искренности и щедрости, а в нечеловеческой – тем более. Но всё-таки предложение было крайне соблазнительным. Порывшись в кармане, он протянул горстку зерна птице, терпеливо ожидающей его внимания. Склевав зерно, ворон взмыл в небо и, раскинув чёрные крылья, погнал свою тень по просторам пустошей в сторону тёмной полоски леса.

Отшельник, прищурив ярко-голубые глаза, следил за его полётом. Даже после того, как птица превратилась вначале в точку, а затем и вовсе исчезла, он продолжал щуриться вдаль, словно пытаясь отыскать там ответы на свои вопросы. Что же понадобилось в действительности этому старому пройдохе-недомерку? С другой стороны, он ничего не теряет: прогулявшись до леса, пополнит запас трав, оглядится, что творится в округе. И всё же… Всё же на душе у него было неспокойно. Сплюнув под ноги, Отшельник пошёл собираться.

Сборы много времени не заняли. За плечами – испытанная, пропахшая разнотравьем котомка, надёжный нож на боку да дорожный посох, вот и всё. Отшельник вышел за порог навстречу встающему из-за далёкого леса солнцу. Дверь, скрипнув ему на прощание, встала на своё место, запирать её не было никакой надобности – в округе не нашлось ещё сумасшедшего, добровольно рискнувшего бы сунуться на проклятые Пустоши, а уж тем более в логово исчадия преисподней. Отшельник усмехнулся в бороду, ему пришлось потрудиться для создания такой репутации. Нет, он, конечно, не ел младенцев, предпочитая более традиционную пищу. И людей сгубил вдвое меньше, чем про него рассказывали в ближайшей деревне, да и те были не самыми лучшими представителями рода человечьего. Но насчёт места слухи не врали – Пустоши действительно были странными, а для простого любопытствующего и вовсе смертельными. Уже одно то, что человек отважился войти на Пустоши, было огромной глупостью. Даже сам Отшельник не мог знать, где и какого рода будет поджидать опасность. Он просто в последний момент чувствовал её, что позволяло избежать нежелательной встречи или обойти ничем не примечательное место. Конечно, каждый раз причина была, но практически каждый раз новая. Люди постоянно пропадали здесь. Обычно это были сбившиеся с дороги путники либо деревенские, ходившие в лес по грибы. Но бывало, к нему забредали отчаянные и удивительно везучие головы, ища помощи. Чаще обращались с просьбами в тех редких случаях, когда он посещал деревни. Это стало происходить после того, как он сумел оградить деревни, прилегающие к Пустошам, от эпидемии чумы, которая выкосила половину населения страны лет десять назад. В таких случаях он редко отказывал, связывая это с некой своей сентиментальностью, скукой. Было ещё нечто более глубокое, о чём он не любил задумываться. Как в случае с пасечником около года назад. Хотя тот случай стоял особняком, и Отшельник часто его вспоминал и размышлял, как могло бы всё обернуться… однако прошедшего не вернёшь. Так или иначе в благодарность пасечник оставлял в условленном месте каждые три месяца приличных размеров горшок своего лучшего мёда.

Сам же Отшельник лучшего места для уединения и представить не мог. Сквозь тернии ужасов он видел красоту цветов Пустошей, скрывающуюся за ними. Он полюбил эту странную землю, и она отвечала ему если не взаимностью, то смирилась с его присутствием и терпела его. Обосновавшись на этой земле, он добился большего, чем кто-либо из тех, кто проживал до него. Хотя, если честно, Отшельник не знал случаев, чтобы кто-нибудь из ныне живущих захотел по доброй воле поселиться здесь.

Его не интересовали власть и деньги, всю эту шелуху он оставил во внешнем мире – с его войнами, болезнями, интригами, безудержными порывами чувств. У него был свой путь, он хотел понять Пустоши, раскрыть их тайны. Он пришёл сюда после того, как порядком покуролесил по этому миру – лет эдак сто пятьдесят назад. Пришёл умирать, но остался жить, и Пустоши приняли его, а он принял в себя Пустоши, став их частью. Осев здесь, он очень редко покидал их границы. Да и особой нужды в этом не испытывал – Пустоши обеспечивали его практически всем необходимым. В крайнем случае обменивал недостающее у хозяина постоялого двора в деревне Серый камень на диковинки, которые часто находил на просторах Пустошей. Самые ценные, на свой взгляд, он оставлял себе, хотя зачастую так и не мог разгадать их назначение.

Поросшие высокой, по колено, травой, Пустоши простирались от опушки леса на север далеко за горизонт. Изредка на их просторах встречались прозрачные рощицы, однако выбраться из них было труднее, чем из некоторых болот. На западе тянулась гряда высоких холмов, поросших вереском в ложбинах, между которыми постоянно клубился туман. На востоке простирались непроходимые топи. А где-то там далеко лежали Руины, в которые Отшельника не пустили. Но он чувствовал, что именно там находится источник силы, которой Пустоши были буквально пропитаны. Он не стал упорствовать, боясь нарушить тот симбиоз, в котором существовал. Ему хватало тех тайн, что были в его распоряжении. Отшельник предполагал, что все глобальные изменения в мире находили своё отражение в Пустошах, как в огромном зеркале. Их граница не была незыблемой. Подобно волнам далёкого моря, они то накатывали на пару лиг, то отступали. В последние несколько лет Пустоши расширились как никогда раньше. Ещё лет пятьдесят – и такими темпами они подползут вплотную к деревням. Ещё эта странная агрессия, ядом пропитавшая воздух, и не проходящая тревога, накапливающаяся все последние годы, не давали Отшельнику покоя. Но как он ни пытался, не мог понять их первопричину.

Так, скоротав дорогу за размышлениями, он дошёл до леса, который окаймлял Пустоши с юга и был их частью. Ближе к поселениям людей он редел и в нём становилось больше лиственных деревьев. В эту полосу светлого леса за грибами и ягодами, росшими здесь, как нигде, в изобилии, захаживали жители деревень. Но делали они это с большой опаской. Ведь кроме Пустошей была ещё одна веская причина не заходить за северные околицы родных деревень. В окружении обычного леса, раскинувшегося на многие лиги вокруг на самой границе Пустошей, возвышались, словно скалы над кустарником, невероятно огромные деревья. Роща этих гигантов была останками древнего леса, некогда покрывавшего всю округу.

Отшельник задумчиво посмотрел на далёких великанов. Говорят, что под сенью древесных исполинов некогда обитали чудесные создания, бессмертные и прекрасные эльфы, осколки той же эпохи, что и гигантские звёздные деревья. Вот только видеть их никто не видел, а роща звёздных деревьев уже очень давно считалась гиблым местом. Отшельник и сам оценил эту опасность в полной мере, когда он, только придя на Пустоши, со свойственным ему любопытством попытался исследовать Звёздную рощу, чуть не ставшую его могилой. С трудом унеся оттуда ноги, Отшельник старался больше к ней не приближаться.

Местный царёк с непомерной манией величия как-то хотел построить в роще свою резиденцию. Рядом с рощей быстро возник рабочий посёлок. Около сорока лесорубов вместе с жёнами и детьми жили там и работали в течение одного лета. Но ближе к осени от них перестали поступать какие-либо известия и староста ближайшей к рабочему посёлку деревни Серый камень отправил туда трёх охотников, отлично знающих лес. Из троих вернулся только один, голый, весь изрезанный, без обеих рук и глаз. Сухие глазные яблоки болтались у него на груди, продетые на ниточку, словно бусы. Он совершенно обезумел и всё твердил о лицах с чёрными дырами и о ледяном пламени. Охотник промучился ещё пару дней, прежде чем умер. После этого губернатор Больших каменщиков – большого, по местным меркам, города направил туда отряд из двух сотен латников с молодым командиром, красавцем с шикарными светлыми усами, желавшим отличиться и вызвавшимся добровольно. С ними были посыльные вороны. Через день ворон вернулся с донесением, что посёлок обнаружен пустым, никаких следов сражения не найдено. Вечером того же дня прилетел ворон, к лапе которого были привязаны светлые волосы, испачканные кровью. После этого об этом месте предпочли забыть, но жители местных деревень, располагавшихся в непосредственной близости от Звёздной рощи, помнили об этом очень хорошо. Да и как забудешь, когда напоминание каждый день маячит перед тобой.

Все эти события произошли ещё до того, как Отшельник обосновался на Пустошах. Другая знаменитая история случилась не так давно, лет сто назад. Отшельник даже записал её и подбросил какому-то странствующему монаху. К тому же главным действующим лицом там был молодой и амбициозный священник, который впоследствии довольно высоко поднялся в церковной иерархии. Но эту историю Отшельник вспоминать не любил, его до сих пор мучили мысли, что он не должен был допустить случившегося. Но прошедшее не изменить, как ни вороши золу былых дней.

Крякнув, Отшельник наклонился и принялся копаться в мягкой земле. Удовлетворённо хмыкнув, он извлёк на свет бледную луковицу змееглаза, покрытую, словно волосами, множеством маленьких корешков, – первое средство от ядов, не от всех, но от многих. Очистив луковицу от земли, он бережно убрал её в котомку. Сорвав травинку и сунув её в рот, он принялся перекатывать её из одного уголка рта в другой.

В письме говорилось, что человек с причитающимся ему вознаграждением должен ждать на лесном перекрёстке. Там, где большой и широкий торговый тракт пересекала просёлочная дорога, по которой добирались из Серого камня (ближайшей к Пустошам деревне домов на тридцать с постоялым двором) до Кряжей (небольшого городка возле подножия невысоких гор, поросших лесом). У них там малахит добывали и тут же обрабатывали, делали всяческие поделки, чтобы после отправить в Большие каменщики – местный центр.

Углубившись в неширокий перелесок, зелёным рукавом отходивший от лесного массива и отделявший Серый камень и часть тракта от Пустошей, Отшельник замедлил шаг. Через некоторое время, нахмурив кустистые брови, он остановился. Отшельник в достаточной степени доверял своему чутью, которое в первые годы на Пустошах не раз его выручало, а в последующие годы только усилилось. И вот теперь оно говорило, что впереди опасность. Неужели карлик решил заманить его в западню? Сжав до хруста жилистые кулаки, Отшельник втянул носом воздух. Какой смысл Клуту подставлять его? Ведь они никогда не враждовали. Хотя кто его знает, у него свои резоны. Но нападать на него вблизи сосредоточения его силы было бы несколько опрометчиво.

Накинув капюшон на лысую голову, он, немного постояв, решительно шагнул вперёд. Что бы его ни ждало, с этим нужно было разобраться. Однако червь сомнений, зашевелившийся у него в душе, когда он читал письмо, снова напомнил о себе. Сделав пару шагов, он растворился среди деревьев, став лишь ещё одной тенью в изумрудном полумраке…

…Бродячий монах неподвижно сидел возле покосившегося дорожного указателя. Перед ним стояла кружка для подаяний, рядом лежала потрёпанная сума, придавленная дорожным посохом. Одет был монах, как и подобает их братии, в грубую рясу, сильно истрепавшуюся снизу. Грязные ноги, обутые в грубые сандалии, лежали в пыли. Было непонятно, спит он или просто наблюдает за дорогой из-под надвинутого капюшона. Отшельник уже около часа следил за ним. Можно было бы подумать, что тот умер, но он заметил, как слабо дёрнулась нога, обутая в сандалию, когда на чёрный от грязи палец села муха. Он не спал и тем более не был трупом. Осторожный человек – это хорошо. Ну что ж, подождём ещё немного – решил Отшельник. Он уже осмотрел все лучшие места для засады: кроме него и монаха на перекрёстке никого не было.

Тень от дорожного указателя переползла вслед за плывущим по небу солнцем. За это время перекрёсток, скрипя на ухабах, пересекла только телега, в которой ехал деревенский пасечник со своей женой. Видно, отправился по своим делам в Кряжи. Когда скрип телеги утих за поворотом, Отшельник, решившись, вышел из придорожных зарослей. Не дойдя до сидящего монаха двух шагов, он, достав из кармана мелкую монету, щелчком большого пальца послал её в пыль между ног монаха. Монетка, блеснув на солнце медным боком, звякнула о дно оловянной кружки, которую монах сдвинул ногой в последнюю секунду. Отшельник одобрительно хмыкнул, это был определённо тот человек.

– Добрый день, святой отец.

Монах поднял голову, позволив солнечному свету проникнуть под капюшон. С побитого оспой скуластого лица на Отшельника взирали белёсые бельма. Голосом, как не смазанное колесо, он проскрипел:

– Да благословит тебя Господь, сын мой.

А монах непрост, ох как непрост.

– Святой отец, может, вам нужна моя помощь? Как говорится, чем смогу…

– Сразу видно благочестивого человека, готового протянуть руку помощи нуждающемуся. Но, – монах, пожав плечами, начал подниматься, – я сам выбрал для себя эту стезю. Но, может, я смогу тебе помочь и отблагодарить тебя за твою доброту.

Подобрав суму и посох, он выпрямился, оказавшись выше Отшельника на целую голову.

– Провидение вручило мне, грешному, некий предмет, который должен найти более достойного владельца. Однако предмет непростой и обладать им – тяжкое бремя. Справишься ли ты с ним, сын мой?

– Я приложу максимум своего старания, отче.

Монах закивал головой в буром капюшоне, как бы полностью соглашаясь с заверениями Отшельника.

– Да-да, конечно, сын мой, конечно… Я вижу, что ты человек, исполненный божьей благодати и, вне всякого сомнения, достоин, но… – Монах молитвенно сложил ладони перед грудью: – Но не мог бы ты мне сказать (прости, уважаемый, за странный вопрос), какого цвета у тебя волосы и что ест волк?

Отшельник расхохотался: «Клут в своём репертуаре, не может обойтись без своих игр». Вытерев навернувшиеся слёзы, Отшельник, откинув капюшон, погладил блеснувшую на солнце лысину.

– Когда-то мои волосы были чёрными, как воронье крыло, а сейчас на моей голове даже самой упрямой вши не удержаться.

Монах, вежливо улыбнувшись, протянул в сторону Отшельника руку.

– Ты позволишь, сын мой?

Отшельник, улыбнувшись, подставил голову под смуглую ладонь. Деликатно проведя пальцами по гладкой коже, монах удовлетворённо кивнул и убрал руку.

– А как насчёт…

– …Волка? Он ничего не ест.

Он вспомнил странную фигуру, которую видел на окраине Руин. Волк был сделан из неизвестного материала молочного цвета. Никакого постамента, просто каменный зверь, вырезанный неизвестным мастером с величайшим мастерством. Ко всему прочему он двигался. Отшельник сам никогда не мог поймать момент его движения, но каждый раз заставал его в разных положениях. Наверное, самой ценной и непонятной способностью было отпугивать монстров и иных сущностей, несколько раз это весьма помогло Отшельнику. Как-то давно он рассказал о нём Клуту. Сам карлик с большой неохотой появлялся в этой реальности. Она тянула из него все соки, поэтому если он и появлялся в округе, то всегда ненадолго, а чаще присылал вместо себя людей, вроде этого монаха. На Пустошах же он не появлялся вообще, Отшельнику даже казалось, что он их боится.

– Всё верно, сын мой.

Порывшись в своей суме, он извлёк свёрток из грубой ткани. Улыбка, появившаяся в этот момент на губах Отшельника, стёрлась, сменившись озабоченным выражением лица. Сначала раздалось ржание лошади, после чего стали слышны скрип колёс и человеческие голоса. Монах быстро спрятал свёрток обратно. Отшельник не успел ничего произнести, как из-за поворота показалась повозка, на которой сидели двое мужчин. За ними показались ещё три, на каждой сидело по паре человек. К последней повозке были привязаны сменные лошади. Рядом с ними ехала кавалькада из девяти человек. Все – мужчины, у каждого на поясе висел меч. Несмотря на жару, одеты были в кожу, на сёдлах были приторочены сумки, в которых позвякивал металл.

Обругав себя последними словами, Отшельник принял скучающий вид. Увлёкшись пустым словоблудием со слепым монахом, он проморгал, как к ним незаметно подобралась целая армия. «Совсем старый стал, пора на свалку». Монах тем временем, сотворив над Отшельником благословляющий жест, прихрамывая, опираясь на посох, направился вдоль тракта на запад. Отшельник, не глядя ему в спину, развернулся и не спеша поплёлся в сторону Серого камня. Он слышал, как у него за спиной остановились повозки, мужчины негромко о чём-то переговаривались. Нарастающий конский топот заставил его обернуться. Нет, страха он не испытывал, больше было досады на себя, на словоохотливого монаха, и больше всего – на этих мордоворотов. Поравнявшись с ним, всадник осадил коня и крикнул, выставив в его направлении палец:

– Эй, ты!

Отшельник, прикинувшись простаком, часто захлопал глазами, приложив руку к груди.

– Энто вы мне, господин лыцарь?

– А кого ты здесь ещё видишь, задница лысая?!

Отшельник, ещё чаще заморгав глазами, стал жалобно лепетать, прикидывая про себя, проучить наглеца или пусть живёт.