Дорога во тьме ч.2

Пройдя совсем немного, Отшельник заметил, что свет огоньков позади меркнет, а впереди него загораются новые. Пространство вокруг наполняли тени голосов, шепчущие ему свои секреты. Перед ним раскрывалась тёмная бездна страшных историй: картины насилия, изуверств, предательства кровавыми волнами захлестнули его сознание. Одни страшные полотна сменялись другими, стирая следы предыдущих. Обхватив голову руками, Отшельник рванулся вперёд по светящейся дороге. Огоньки, дающие этот бледный свет, превратились в белёсые глаза мертвецов, глядящих на него из темноты и тянущих к нему свои белые руки. Он бежал сквозь чужие кошмары и кричал, чтобы всё прекратилось, но его никто не слышал. Он сам себя не слышал. Холодные пальцы хватали его со всех сторон, царапая кожу, оставляя на ней глубокие борозды, в которых закипала кровь. Отшельник мчался, уже не разбирая дороги, пробираясь сквозь переплетение холодных рук. Каждый следующий шаг давался ему с большим трудом, чем предыдущий, дыхание с хрипом вылетало из его перекошенного рта. Мертвецы облепили его грудой стылой плоти, приминая к полу. Он что-то кричал, напрягая последние силы. На мгновение в груде тел, накрывшей его, образовался просвет, сквозь который он увидел подножие тёмной лестницы. Грани чёрных ступеней блестели, как лезвия ножей. Рядом с ней стояла закутанная в темноту высокая фигура. Просвет закрылся копошащейся мёртвой массой…

…Хриплый крик испуганной птицей взметнулся над пузырящимся, исторгающим из себя зловоние бескрайним болотом. Но не найдя путь в небо, он запутался в седых лохмотьях влажного тумана и устало опустился на колышущуюся грудь трясины, покрытую зелёно-бурой шкурой с рваными дырами, заполненными чёрной водой. Нагой человек корчился на жалком клочке суши, похожим больше на большую кочку, чем на островок. Он вертелся, прикрываясь руками, словно его избивали. Глаза были открытыми, но видели они совсем не то, что было перед ними. Через какое-то время мужчина успокоился и его взгляд приобрёл осмысленность. Лёжа на спине, он тяжело дышал, закрыв ладонями лицо. Грудь вздымалась и опускалась, как кузнечные мехи, из-под грязных ладоней просочился слабый, бесконечно усталый стон.

– О боги и демоны, что же это такое…

Отняв руки от лица, он провёл ладонью по лысой голове, слегка поморщившись, когда пальцы задели ссадину, нанесённую топором Эрго Ваера. Горькая усмешка тронула разбитые губы. Всё его тело сейчас – одна сплошная ссадина, так что о каких-то царапинах не стоит даже беспокоиться. Отшельник, кряхтя, сел, подтянув к груди колени, и невесело подумал, что, наверное, вот так себя и чувствуют столетние дряхлые старцы. А ему-то было гораздо больше. Вдруг по телу прошла судорога испуга. Взметнув лысую голову, он принялся рыскать взглядом по жухлой траве. Руки в это время шарили по голому телу, затем перешли на землю. Дрожащие пальцы ощупывали каждую травинку, но он и так видел, что золотой шкатулки нет. Вот теперь точно конец, без большой части своей прежней силы и без возможности амулета Клута переносить его в пространстве он был практически беспомощен. Он вспомнил, как пытался представить себе свой дом, и потерпел в этом неудачу. Его мозг зацепился за общий образ Пустошей: выходит, амулет забросил его… Отшельник оглядел безрадостный пейзаж гигантской трясины, раскинувшейся до горизонта во все стороны, оживляемый редкими чахлыми деревцами, похожими на рыбьи скелеты.

Великие восточные топи, наверное, единственное место во всех известных ему пределах Пустошей, где его навыки следопыта и опыт, накопленный за сто пятьдесят лет проживания на этих негостеприимных просторах, были бесполезны. Они в принципе были непроходимы, но вовсе не необитаемы. Те формы жизни, что здесь существовали, не отличались добрым нравом, и Отшельник не знал ни одного вида из тех, что он здесь наблюдал, который бы не любил свежее мясо.

Осторожно встав, он не сдержал радостный крик, хотя тут же об этом пожалел. Привлекать к себе внимание криком было совсем ни к чему. Золотая шкатулка, незамеченная им из-за пучка травы, лежала под его ногой. Опустившись перед ней на колени словно перед святыней, он протянул к ней обе руки. Когда пальцы сомкнулись на резной крышке, влажной от осевших на ней капель, в шаге от островка, на котором очнулся Отшельник, тёмное зеркало воды разбилось громким всплеском, заставившим его дёрнуться. Золотым солнцем шкатулка, вырвавшись из грязных пальцев и сделав красивую высокую дугу, устремилась навстречу бездонной пропасти, скрывающейся за отражением Отшельника, искорёженным рябью от всплеска. Вытянув руку, тот с отчаянным воплем ринулся в воду. Холодные смрадные воды, взметнувшись и на мгновение замерев, чёрными крыльями сомкнулись над его головой. Ещё не подняв над водой голову, он почувствовал, как по пальцам вытянутой руки шкатулка, скользнув гладким боком, упала в воду. Вслепую он подставил вторую руку. На сей раз вещица попала чётко на ладонь. Вынырнув на поверхность, кашляя и отплёвываясь, он свободной рукой ухватился за жалкий клочок тверди и подтянул себя к островку. Очень бережно положив артефакт на траву, он стал помогать себе второй рукой, однако трясина не желала расставаться со своей жертвой. Он прилагал массу усилий, чтобы просто не пойти ко дну, не говоря уже о том, чтобы выбраться на сушу.

Сделав очередную передышку, он в изнеможении уткнулся лбом в траву, переводя дыхание. Но как только Отшельник прекратил попытки выбраться, трясина медленно, но неотвратимо стала затягивать его в своё чрево. Его лицо исказилось от невероятного напряжения. Оскалив зубы и рыча, словно дикий зверь, Отшельник, вгоняя свои пальцы в мягкую землю, вновь потянул своё тело из смертельных объятий. От напряжения перед глазами поплыла красная пелена, во рту он почувствовал вкус свежей крови. Зная, что если он хоть на секунду расслабится, то уже не сможет снова собраться с силами и уйдёт на дно. Не чувствуя рук и спины, он продолжал тянуть, хотя у него было впечатление, что он вот-вот хлебнёт вонючей жижи.

Силы закончились сразу, словно задули свечу. Судорога скрутила его тело, и Отшельник забился на траве. Когда боль, ломавшая всего его, ослабла, Отшельник, раскрыв глаза, судорожно вздохнул воздух, вместе с ним втянув в рот стебли травы, облепившей тело. Отплёвываясь, он повёл по сторонам ошалевшим взглядом. Он сумел вырваться – в воде оставались лишь его ступни. Прижав к себе шкатулку, он с лёгким щелчком откинул крышку, вперил взгляд в череду искусных картинок, сделанных по кругу, и в три стрелки различной толщины. Пора было убираться в более безопасное место. Только в какое? Он очень долгое время привык считать таковым Пустоши, но всё изменилось. Отправляться куда-то к людям? Он не был склонен к этому, поскольку полагал, что появление из воздуха голого, избитого мужика вызовет массу вопросов и слухов, которые могут попасть не в те уши. И он не был уверен в том, что не наткнётся на ребят из «Небесного молота». Пустоши при всей их опасности он знал лучше, чем мир за их пределами. Правда после того, как Эрго Ваер обрубил его духовную связь с этими землями, они стали для него не такими открытыми, а многое перемешалось или стёрлось в сознании. Был единственный незыблемый ориентир, образ которого чётко выделялся на общем сером фоне его замутнённой памяти.

Новый всплеск оборвал его мысли. Он повернулся на звук, крепко прижав к себе шкатулку. Отшельник успел сделать вдох, выдох выплеснулся из его рта уже криком боли. Нечто вцепилось ему в ногу и утягивало обратно в трясину. Инстинктивно дёрнув ногой, Отшельник сразу же понял, что ему не вырваться. Через секунду он уже был по грудь в чёрной воде. Сжав изо всех сил шкатулку, он ушёл под воду целиком, увлекаемый в глубину невидимым существом, вцепившимся в его ногу.

С каждым мгновением тьма вокруг становилась всё холодней, а тиски, сжимавшие его ногу, давили с силой, не оставляющей надежду вырваться. Откинув все мысли, кроме одной – яркого образа, к которому он стремился всем своим существом… он ничего не увидел, но почувствовал лёгкий толчок и даже через зажмуренные веки ощутил окруживший его свет. Затем наступило мгновение падения с огромной скоростью в пустоте. Желудок подскочил к горлу, скорость увеличивалась ещё и ещё…

…Наверное, на какое-то мгновение он отключился, потому что когда открыл глаза, болото исчезло. Его место заняло поросшее высокой травой пространство с разбросанными по нему небольшими рощицами. Дальше разглядывать было недосуг – его икру до сих пор сжимала чешуйчатая лапа болотного монстра. Напавшую на него тварь он невольно прихватил с собой, и та, потеряв сознание, упрямо продолжала сжимать свою добычу. Сам болотник был мал ростом, голова, имеющая сходство как с жабой, так и с рыбой, плотно сидела на бочкообразном теле, ноги и руки заканчивались острыми когтями. Дёрнув ногой, Отшельник освободил её из плена и поспешно отполз от начавшего шевелиться монстра. Когда тот, шатаясь, встал на кривые ноги, Отшельник упёрся спиной во что-то твёрдое. В это время болотник развернул свою уродливую безглазую морду в его сторону и, раскрыв широкую пасть, полную острых, похожих на иглы зубов, издал громкое шипение. На плоской голове поднялся шипастый гребень цвета сырого мяса. Растопырив лапы, существо топталось на месте, оно явно чувствовало себя не в своей тарелке, лишившись привычной среды обитания. Слизь, которой была покрыта серо-бурая кожа, под солнцем начала сохнуть и трескаться. У Отшельника даже на мгновение мелькнула жалость к болотнику, но боль в ноге напомнила ему о том, что тот чуть было не утопил его, после чего бы сожрал. Болотник сделал было неуверенный шаг в сторону сидящего Отшельника, но, зашипев, развернулся и поковылял в сторону ближайшей рощи, которая состояла из низких перекрученных деревьев и колючего кустарника с серыми мясистыми листьями. Как только монстр доковылял до деревьев, Отшельник отвернулся, не желая смотреть на неизбежное. Шум веток и последующая за этим тишина сказали Отшельнику, что дело сделано. Серая роща не была скоплением деревьев как таковым, а являлась чем-то средним между животным и растением, которое могло двигаться, хотя и медленно. Но если добыча хоть на миг попадала в поле его досягаемости, то развязка наступала мгновенно.

Отшельник устало облокотился спиной на какую-то твердь и, прикрыв глаза, тяжело вздохнул. Боль от свежих ссадин на ноге была менее сильной на фоне полученных ран и усталости. Он был уверен, что его внутренних сил хватит, чтобы залечить раны, но для этого ему требовался отдых. Отшельник знал, где оказался. Возможно, это была судьба. Он открыл глаза и поглядел в обычное для Пустошей серое небо. Ему ещё очень повезло, что на дворе было лето и ему не грозило замёрзнуть насмерть. Отшельник с удовольствием подставил лицо лёгкому ветерку, принёсшему запах полевых цветов, голубой травы и чего-то ещё. Чего-то, чем пахло только на Пустошах. Он пил этот воздух как живительный настой, придающий сил.

Всё-таки это был его дом, пускай и не такой безопасный, как раньше. Он чувствовал, что Пустоши менялись, как человек, слишком много потерявший, переживший череду кровавых трагедий и оставшийся один. Они сходили с ума, а вместе с ними мог потерять разум и он. Отшельнику почему-то раньше не приходило это в голову. Возможно, он не хотел задумываться над этим. И ещё этот сон… Вспомнив чёрную лестницу и таинственную фигуру у её подножия, он вновь ощутил на своей коже холодные прикосновения мёртвых рук. От этих воспоминаний его всего передёрнуло. Может быть, впоследствии ему ещё придётся сказать спасибо капитану Ваеру. Открыв глаза, он резко сел, при этом болезненно поморщившись, схватившись ладонью за отбитые рёбра. После того, как волна адреналина схлынула, усталость и боль вернулись в избитое тело. Разглядывая из-под полуприкрытых век окружавший его пейзаж, он невольно поддался очарованию своеобразной красоты.

Он находился в огромной котловине, верхнюю кромку которой венчали, словно зубцы короны титана, семь высоких стрельчатых арок. Издали они казались воздушными, но Отшельник знал, что вблизи станет видно, как время жадным зверем обглодало их поверхность, но кое-где сохранились полустёршиеся надписи. Письмена были очень древними и с трудом поддавались расшифровке. Но даже то немногое, что он сумел разобрать, разожгло в Отшельнике неутолимый голод познания, ведь в них говорилось о месте, в котором было сосредоточение силы и знаний, о дорогах в другие миры.

Высокая, выше пояса, трава, украшенная сверху голубоватыми султанами, пригибалась под порывами ветра тихо шелестящими волнами. Она занимала всё свободное пространство котловины, будучи озером цвета чистого неба, которое было столь редким гостем в этих местах. Травяные волны омывали островки деревьев, разбросанных по всей котловине; ближе к подножию холма они каплями ртути соединялись в небольшой лесной массив. Среди обычных деревьев то тут, то там мелькал серый бархат рощ-хищников. Он помнил, как долго любовался, стоя там, наверху, перед впервые открывшейся ему картиной. Самым завораживающим местом оказались руины города, раскинувшиеся до горизонта. Дома и стены переплетались лабиринтом, похожим на раковину моллюска. Город вздымал к небу поломанные пальцы полуразрушенных башен, которые бросали длинные копья своих теней на тлен и пепел прошедшего величия у их подножия. Но даже их стройные силуэты блекли рядом с громадой купола храма. Отшельник сам дал такое название этому гигантскому сооружению. Храм возвышался среди других зданий, словно взрослый перед детворой. Он несколько раз пытался до него дойти, но каждый раз его что-то останавливало. Внутренний голос бубнил ему, чтобы он этого не делал. Если же он упорствовал, то просто терял сознание, а очнувшись, оказывался всякий раз далеко от Руин. Он прекратил попытки, но Руины с их тайнами продолжали его манить. Однако он не делал больше попыток, уважая правила, установленные для него Пустошами, по крайней мере до сегодняшнего дня.

Моргнув, Отшельник потянулся, видимо, его сморил сон и он ненадолго отключился. Взглянув на серую рощу, он внутренне содрогнулся – она прилично сдвинулась. Слава богам – не в его сторону. Но что же его разбудило? Покрутив головой, он не сразу сообразил, что изменилось, пока не прищурился от яркого солнечного луча, прорезавшего мечом свинцовые тучи. Он улыбнулся нежданному гостю опухшими губами. Тот, скользнув по его лицу, пробежал по примятой траве и блеснул на круглом боку лежащей шкатулки. Подобрав её, Отшельник, стеная и проклиная Эрго Ваера со всеми его молодчиками, поднялся на ноги. Обернувшись, он положил руку на загривок каменного волка и дружески похлопал по тёплому камню:

– Спасибо, дружище, спасибо.

В десяти шагах от него начиналось каменное крошево руин. Вблизи это были обычные руины зданий из белого и чёрного камня. Надо сказать, что во всех доступных ему местах, которые он обследовал раньше, преобладали эти два цвета, будь то обычный дом или развалины дворца, статуи. Везде чёрное и белое, красота и ужас. Если фонтан украшали прекрасные лицом и телом люди с большими крыльями за спиной (наверное, так должны были выглядеть ангелы, о которых рассказывали священники), то обязательно рядом находилась их противоположность – ужасные создания – демоны. Казалось, в этом городе проходила пограничная территория между этими народами, впоследствии либо уничтожившими друг друга полностью, либо добровольно покинувшими этот мир. Подумав, Отшельник решил, что вполне может передохнуть здесь, на окраине.

Вечером он сидел у огня и раскладывал перед собой добычу – найденные им лечебные травы и съедобные коренья, одним из которых он с удовольствием сейчас закусывал. Не кусок мяса, конечно, но он никогда не привередничал по поводу еды, а эти корешки вполне способны поддержать его силы, большего ему не требовалось. Недалеко от его стоянки был небольшой фонтан в виде двух переплетённых фигур, мужской и женской – то ли в борьбе, то ли в любовном экстазе. Сверху донизу чёрной молнией фигуры разорвало широкой трещиной, из которой продолжал струиться, словно кровь из разорванных тел, прозрачный ручей. Повсюду были разбросаны черепки посуды, и, найдя почти целый кувшин, Отшельник наполнил его прохладной водой. Приготовив себе лечебный отвар, он почувствовал себя почти хорошо. Сейчас, когда он сидел у весело потрескивавшего костра и отхлёбывал горячий ароматный напиток, ему казалось, что произошедшее за последние сутки просто дурной сон. Но его обнажённое избитое тело говорило ему о другом. Он опустил взгляд на шкатулку, его вознаграждение. Отшельник подумал: «Во что же ты меня втянул, Клут? И чем мне всё обернётся?»

Однако вознаграждение он получил, пускай и несколько не тем способом, на который рассчитывал, и теперь необходимо было его отработать. На секунду у него промелькнула мысль: «Быть может, стоит зашвырнуть этот проклятый артефакт подальше в Руины, прибавив в копилку их загадок ещё одну? Если только попытка завладеть им чуть не стоила ему жизни и лишила его связи с Пустошами, то, что может случиться, если он выполнит условия договора и вытащит человека в этот мир?» В письме Клут не указал точное время, когда это нужно будет сделать, он лишь уточнил, что настроил шкатулку, и когда будет нужно, ему потребуется лишь привести её в действие и позаботиться, чтобы с извлекаемым ничего не случилось при переходе. Покрутив золотой диск в руках, он размышлял, как же он поймёт, что пора приводить его в действие? «А впрочем, – подумал он, – лучше надо было объяснять, что от него требуется». Порешив на этом, что на сегодня с него хватит, он полез в небольшой шалаш, который соорудил из веток и травы. Можно было, конечно, переночевать в развалинах дома, но там было гораздо неуютней: камни быстро остывали, и остатки ночи тянули тепло из тела. Устроившись на пряно пахнущей перине из трав, Отшельник устало вытянулся. Был крайне тяжёлый и долгий день, но он его пережил. Переживёт ли он ночь? Он не загадывал так далеко. Вдохнув травяной аромат, он закрыл глаза…

…Открыв глаза, он не смог ничего рассмотреть – его окружала кромешная тьма, полная тихого шёпота. Обнажённое тело покрылось гусиной кожей, но не от холода; его не покидало ощущение, что его рассматривают тысячи невидимых глаз. Отшельник до боли всматривался в темень перед собой, поэтому, когда увидел слабый огонёк, то принял это за галлюцинацию. Убедившись, что это ему не показалось, он воспрянул духом и пошёл на свет. Чем ближе подходил он к источнику света, тем медленнее становились его шаги, пока он совсем не остановился. Страх узнавания холодным слизнем спустился по позвоночнику и вцепился в желудок. Бледный огонёк плавал над чёрными плитами, рядом зажёгся ещё один, и ещё… Отшельник рванул с места, еле разбирая дорогу. Под ногами что-то влажно зачавкало, но в неверном свете мёртвых огней он не мог различить, что это было. Он очень спешил. Нужно было добраться до лестницы, прежде чем его настигнут мертвецы. Он падал, вставал и снова падал. Весь пол был залит по щиколотку липкой жидкостью, в которой он вымазался с головы до ног. Несмотря на все свои старания, после очередного падения он увидел вокруг себя бледные тела с горящими глазами. Как и в прошлый раз, ему оставили узкий проход, в конце которого была видна лестница со стоящей рядом молчаливой фигурой. Оставалось совсем чуть-чуть, но его ноги увязали в липкой жиже, а холодные пальцы уже хватали его за плечи, за волосы… Многоголосый хор, гудевший вокруг или только в его голове, слился в единый хор.

– Отдай её нам, и ты будешь жить! Она – наша! Ты тоже наш! Приди к нам сам или умри. Иди к нам. Слушай нас. Слушай Тьму. Служи Чёрному лучу…

Он уже брёл по грудь, напрягая последние силы, когда мёртвые руки приковали его к одному месту. Мертвецы отчего-то не проваливались, как он, и сейчас ползали вокруг бледными пиявками. Его схватили за подбородок и рванули голову вверх. Он увидел закутанную в чёрный плащ фигуру и нижние ступени лестницы, с которых постоянно стекала кровь. Капюшон медленно повернулся, и на него уставилась темнота, скрывающаяся под ним. Голову будто сжали тисками. Он не слышал слов, но в мозгу разгорались огненные письмена, складывающиеся в вопросы, на которые он должен был отвечать. Должен!

– Ты хочешь жить?

– Да.

– Жить, иметь силу, несравнимую с той, которой ты обладаешь сейчас, и ту, которую ты потерял? Хочешь знать ответы на все вопросы?

Отшельник ничего не видел, кроме огненных слов вопросов, от которых пылал его мозг. Он не помнил, кто он, что хотел сделать. Надо успеть ответить на вопросы.

– Да.

– Тогда подчинись нам и обретёшь всё. Если нет, тогда всё потеряешь.

Белая как мел рука вынырнула из широкого рукава и сделала небрежный жест. Отшельника подняло из трясины и поставило на ноги. Он чувствовал под собой твёрдые плиты пола, но знал, что в любой момент может ухнуть вниз уже с головой. Бледная рука со скользящими по ней чёрными змеями меняющегося рисунка метнулась к груди Отшельника и, к его ужасу, вошла в неё. Прежде чем он успел закричать, рука вышла обратно с пульсирующим сердцем на ладони, его сердцем. Боли не было, но Отшельник всё равно закричал. Он не хотел всего этого, хотел, чтобы всё закончилось. Сердце вспыхнуло на ладони чёрным пламенем, и ладонь, его державшая, подплыла к его лицу. В голове полыхнули огненные строчки:

– Смотри – это твой бесполезный, слабый орган. Отдай его нам – и у тебя в груди разгорится чёрное пламя. Сильное, не знающее мук сомнений, вечное. Просто скажи «да» – и всё закончится.

Как же холодно… Мёртвые, холодные руки прикасаются к нему, холодные глаза пронзают его насквозь. Отшельник посмотрел на сердце в объятиях чёрного пламени и подумал, что если принять в себя огонь, то, может быть, можно будет немного согреться… Вдруг что-то тёплое прикоснулось к его ноге. Он, удивлённо моргнув, опустил голову вниз, но ничего не обнаружил. Однако живое тепло распространялось от бедра по всему телу. Мёртвые руки отдёрнулись от него, а фигура в чёрном отступила назад. На молочной коже ладони с длинными пальцами бесновался чёрный огонь, сердца не было. Схватившись за грудь, Отшельник понял, что чёрное пламя не сможет его согреть – оно обжигает, но обжигает своим холодом. В это же мгновение мертвецы ринулись на него. Он был слишком горяч для них, но они всё равно тянули к нему свои скрюченные пальцы. Они полностью погребли его под собой, ещё мгновение – и его растащат на кровавые лохмотья. Внутри его тела вспыхнуло солнце, и ближайшие трупы превратились в пепел, который падал на его лицо и тело холодными хлопьями. Вокруг заметно посветлело. Темнота выцвела до серых сумерек, сверху продолжал падать холодный пепел…

…Отшельник, моргнув, поднял ладонь, желая поймать пушистые хлопья. Те невесомыми перьями ложились на руку, охлаждая кожу талой водой. «Это не пепел», понял Отшельник. Прикрыв глаза, он пытался заставить мысли выстроиться в чёткий ряд. «Где я, что со мной приключилось?» Память услужливо подсунула ему жуткие картины – мертвецы, темнота, чёрное пламя на бледной руке, огненные письмена.

Сев, Отшельник в недоумении себя осмотрел. Он лежал на травяной подстилке, вокруг были разбросаны остатки шалаша. Всё его тело покрывал розовый снег. Недоверчиво дотронувшись до него, Отшельник помял его в ладони. «Спасибо, что не град с куриное яйцо». Под слоем снега вся его кожа была красная от крови. Так это был не кошмар, вернее, не просто кошмар? Кровь стекала сплошным потоком по чёрным ступеням, а некто в чёрном вынул из него сердце и хотел заменить на ледяное пламя?

Окоченевшими руками Отшельник стряхнул с себя снег и постанывая встал. Всё тело била крупная дрожь. Как же он замёрз! Окинув взором привычный ландшафт, он немного успокоился. Подойдя к прогоревшему костру, он поворошил угли. Они были ещё тёплые, а в некоторых ещё дремал красный жар. Не теряя времени, он развёл огонь заново. И только когда весёлые оранжевые языки высоко взметнулись навстречу падающим с неба хлопьям, он позволил себе немного передохнуть, сжавшись возле огня. «Что же меня спасло?»

Закрыв глаза и замедлив дыхание, он постарался отгородиться от посторонних мыслей, направив потоки внутренней силы в окоченевшие конечности. Через несколько минут он перестал дрожать, и по телу прошла тёплая волна, вытесняя затаившийся в нём холод. Закончив, он брезгливо осмотрел себя. Необходимо смыть всю эту мерзость. Сделав шаг от костра, он вернулся и подобрал с земли шкатулку. Артефакт был тёплым, словно нагретым на солнце, и еле заметно вибрируя, светился мягким золотистым светом. От него по всей его руке и дальше, по телу, пробежала волна мурашек. Отшельник, передёрнув плечами, повнимательнее присмотрелся к золотой вещице. Она переливалась всеми оттенками золотого – от тёмно-жёлтого до почти белого. Рисунок на ней пришёл в движение, напомнив Отшельнику подобную картину, уже виденную им. Только там рисунок был чёрным на белом и связывал волю смотрящего на него в тугой узел.

– Однако ж вовремя ты ожила.

Если бы не воздействие шкатулки… Он помотал головой. Где-то упал камушек, который вызвал лавину, грозившую погрести под собой всё, что попадётся у неё на пути. Отшельник нежданно для себя оказался как раз перед ней. Тем временем вибрация артефакта значительно увеличилась. Отшельник с тоской огляделся по сторонам. Снег (ещё один каприз Пустошей – неожиданные и нелогичные природные катаклизмы) перестал падать, примяв траву и одев деревья и камни развалин в погребальный саван. Пейзаж полностью соответствовал его настроению. События камнепадом обрушились на него, не давая времени на размышления и возможности вырваться из этого потока. Ему оставалось только отдаться силе, влекущей его в неизведанное, и стараться оставаться на плаву. Ещё раз взглянув на зажатую в руках шкатулку, он тихо произнёс:

– Ты же так хотел обладать этим, так плати и не ной о дорогой цене. Пора выполнить свою часть сделки.

Крышка легко откинулась. Что делать дальше, Отшельник не имел ни малейшего понятия; его выручало только внутреннее чутье, говорившее ему, что сейчас стоит просто скользить по глади событий. Однако это же чутьё подсказывало ему, что его проблемы только начинаются.

Воздух завибрировал от выплеснувшейся в него энергии, тело Отшельника окуналось то в жар, то в холод, шкатулка в руках начала резко нагреваться… И вскоре он, чтобы сберечь в целости свои руки, был вынужден положить её на траву. Снег вокруг неё моментально растаял и испарился, а трава под ней начала тлеть, через миг превратившись в пепел. Тут же Отшельник понял, что этот загадочный амулет начинает вытягивать из него силу. Его сопротивление попросту не было замечено. Всё верно: чем сильнее волшебство, тем больше на него требуется сил, а силы у странного амулета при его огромных возможностях всё-таки конечны, он уже успел их подрастратить во время своих скачков по Пустошам. Воздух перед ним пошёл волнами, как в сильную жару. Огонь колдовства сжирал его, словно вязанку хвороста, всё тело пульсировало, как больной зуб, все полученные раны открылись и начали кровоточить. Отшельник сам не заметил, как оказался на земле не в состоянии пошевелить даже пальцем. В неверной пелене начало что-то проступать, но Отшельник уже не мог это разглядеть. Глаза застилал кровавый туман, не дающий что-либо увидеть. Голова на удивление оставалась лёгкой и ясной. Мысли текли не спеша, не смущаемые эмоциями: «Так вот, значит, почему Клут выбрал меня! Ему был необходим мой запас силы, моя искра, если что-то пойдёт не так. Один нюанс: я сейчас начисто лишён дополнительной подпитки Пустошей и могу рассчитывать только на себя, а собственных сил у меня осталось не так уж и много… Завладев шкатулкой, я попал в ловушку без возможности отступить. Дело будет сделано, кто-то нужный Клуту окажется в этом мире. От меня остаётся лишь пустая оболочка, и проклятый карлик сможет преспокойно при помощи того, кого он, Отшельник, извлечёт, забрать свой драгоценный амулет. В письме была просьба позаботиться об извлечённом, но тут уж дудки! Пускай выкручивается как знает, мне будет уже всё равно». Перед тем как сознание покинуло его, он ещё успел подумать: «Хороший план, недомерок. Никому нельзя верить…»

…Видимо, он недолго пробыл в обмороке и почти с радостью увидел перед глазами измятую траву, а не чёрные плиты из его персонального кошмара. Тут только он понял, что пытка закончена и он каким-то чудом остался жив. Всё, на что у него хватило сил, чтобы выразить свою радость, это рассмеяться тихим смехом, перешедшим в кашель.

После бесплодных попыток подняться (тело было словно тёплый воск, не способное удержать даже собственный вес) он, отдышавшись, попробовал ползти. Это получилось немного лучше, и он через какое-то время добрался до остатков шалаша. Там он непослушными пальцами принялся рыться в рассыпанных травах. Он искал веточку с неприметными зелёными ягодами, растение называлось «подарок Марты» или «дар Марты», кому как нравилось. Говорили, что эта любвеобильная Марта этими ягодами кормила своих любовников и те были неутомимы, ублажая её всю ночь без отдыха. Правда редко кто из них доживал до следующего полудня. Тело человека проявляло чудеса выносливости и силы, но буквально пожирало само себя. Отшельник пару раз пользовался ими как крайним средством. Смерть ему хоть и не грозила, но последствия были крайне тяжёлыми. Ему приходилось потом отлёживаться недели две, лечась только травами, поскольку весь внутренний запас сил был исчерпан. И это при том, что тогда у него была мощная подпитка Пустошей, а сейчас всё могло кончиться гораздо плачевнее.

Тонкий стебель с нанизанными на него ниточками зелёных бусин имел специфический запах, который Отшельник не чуял из-за сломанного носа, но помнил очень хорошо. Покрутив стебель перед лицом, он осторожно оторвал три ягоды и отправил в рот. Если карлик так надеялся заполучить того, ради которого он, как ни крути, пошёл на большой риск, то следует как можно больше узнать об этом человеке или не человеке. В сложившихся условиях любое преимущество он должен был использовать, если хотел ещё немного оставаться на плаву.

Ягоды подействовали довольно быстро, убирая боль и усталость, вернув Отшельнику то состояние, в котором он был до разговора с Эрго Ваером, исключая, конечно, его связь с Пустошами. Пружинисто вскочив на ноги, он на несколько секунд замер в изумлении. Такого ему видеть не приходилось. Перед ним стояла дверь. Обычная деревянная дверь с облупившейся синей краской и железными петлями, прикреплёнными к косяку. Отшельник, пригнувшись, попробовал просунуть ладонь между землёй и дверью. Безрезультатно, та как бы вырастала из земли. Простая ручка с притаившейся под ней замочной скважиной, сквозь которую ничего не удалось рассмотреть. Хмыкнув, Отшельник обошёл её по кругу. Обнаружилось, что с боков её совсем не видно, а с обратной стороны она была точной своей копией. Не найдя ничего интересного, он вернулся к тому месту, откуда начал осмотр.

Внутренний голос кричал, чтобы он не прикасался к двери, забыл про проклятую шкатулку Клута и, плюнув на всё, остался бы жить на Пустошах в надежде когда-нибудь восстановить утраченную связь. Но позади всех этих мыслей мрачным призраком маячил чёрный тюльпан пламени, в котором сгорает его сердце. Дрожащими пальцами он провёл по груди, липкой от крови, неосознанно ожидая наткнуться на неровность шрама. Ничего не обнаружив, Отшельник не сдержал облегчённый выдох. Пути назад у него не было. Не давая себе больше времени на раздумья, он толкнул дверь. Его мозг в этот миг рисовал ему ужасающие картины реальности с той стороны. Но ничего не произошло. Ладонь, наткнувшись на крашеное дерево, не продвинулась дальше ни на миллиметр. Не ожидавший такого, Отшельник озадаченно уставился на свою руку. Не особо обольщаясь, он толкнул дверь плечом. Результат был предсказуем. Пальцы, сжав дверную ручку в тщетной попытке её повернуть, бессильно соскользнули, оставив на выгнутой поверхности кровавые мазки. Ту же процедуру и с тем же успехом Отшельник проделал с обратной стороны.

– И что мне прикажете делать?

Отшельник в раздражении бросил вопрос в сторону двери, но ответить ему было некому. Его взгляд заскользил по помятой траве, припорошенной уже начавшим таять снегом. Шкатулка лежала там, где он её и оставил, в ореоле выжженной травы. Вся её поверхность раскалилась, отливая красным, но при этом золото и не думало плавиться. На её поверхности мифические звери сходились в смертельной схватке, чтобы переплестись в причудливые узоры, которые, в свою очередь, становились фигурами людей. От этих картин у Отшельника закружилась голова, и он отвернулся, вновь уставившись на дверь. Сам не зная зачем, он подошёл к двери и приложил к ней ухо. Ничего не произошло в первые секунды. Он уже желал отстраниться, когда его мозг прошило острое как игла видение…

…Глыбы льда, плавно скользящие вниз, сквозь бесконечность тьмы. За прозрачными гранями заключённые в хрустальный плен застыли пленники. Некоторые падали в одиночку, другие же сотнями и тысячами замерли в недрах гигантских айсбергов. Люди, демоны, ангелы, ни на что не похожие существа… Все они, застигнутые безжалостной Тьмой, замерли в последний миг своего существования. И все они были живы, вернее, в них теплилось подобие жизни. Он почувствовал это, как если на морозе провести недалеко от лица горящей свечой. И ещё он почувствовал всю бездну их отчаяния и страха. И в самом конце он увидел тонкие пальцы, покрытые кристаллами инея, сомкнувшиеся на ключе.

…Видение померкло так же быстро, как и возникло, а он ещё несколько секунд ошеломлённо стоял, прижавшись щекой к шершавому дереву, тяжело дыша. Он вновь попытался открыть дверь, уже налегая изо всех сил. Но с таким же успехом он мог бы пытаться открыть монолитную гранитную стену. «Наверное, эта дверь открывается только оттуда, из ледяной бездны, – подумал Отшельник. – Вот уж где мне не хотелось бы побывать». Постояв ещё немного, он отошёл к костру, гадая, дождётся ли он, когда откроется дверь, прежде чем закончится эффект от действия ягод и он превратится в бесполезный овощ. Сделав шаг, он наступил на сухую ветку, громко хрустнувшую под его ногой. За этим хрустом воровато спрятался незамеченный им другой звук – робкий щелчок ключа в замке. Нагнувшись, Отшельник подобрал сломанную ветку и, присев на корточки, бросил её в огонь. Глядя на пламя, он приготовился ждать…