Дорога во тьме ч.2

– Ну здравствуй, дружок. Хочешь, я расскажу тебе сказку, а если будешь хорошо себя вести, я кое-что тебе покажу.

Он присел перед ней на корточки, мелкая попыталась отползти от него, но он быстро пресёк это, пригрозив ей обглодать ей ноги, если она ещё раз пошевелится. Крыса принялся в красках описывать, как поступит с её мамой, после чего пообещал то же самое сделать с ней.

– А в конце я буду отрезать от вас по кусочку и скармливать друг другу.

Ребёнок заливался слезами, уже не плача, а не переставая вереща, как свинья, которую режут. Крыса смаковал момент. Просто чудесный день! Он приблизил своё лицо вплотную к орущему лицу девочки, та спряталась от него за маленькими ладошками.

– Я й-й-й-й… я н-н-е бббо… юсь, м-м-мой па-а-апа т-т-т… а-а-а-а…

Осклабившись своей кривой ухмылкой, Крыса проговорил, растягивая слова:

– Наверное, я прямо сейчас откушу тебе уши и съем их, а потом…

Сквозь рыдания и завывания ребёнка Крысе показалось, что он услышал какой-то другой звук. Уже поворачивая голову, он подумал, что наверняка это Буг веселится с бабёнкой. Резкая боль вонзилась в его левое плечо, а на спину навалилось что-то рычащее и через секунду новая вспышка боли стегнула его по правому уху. Крыса позабыл про девчонку и про то, что собирался откусить ей уши. Теперь какая-та зверюга хотела оставить без ушей его…

…Маша чуть промахнулась, когда перегибалась через поваленный ствол и вместо шеи вонзила отвёртку в плечо. Не удержавшись, она навалилась на спину заоравшему от боли Крысе. Тот резко выпрямился, а Маша, не отпуская торчащей из плеча отвёртки, впилась зубами ему в ухо. Она почувствовала солёный вкус чужой крови. Несколько раз дёрнув головой, она откусила половину уха и выплюнула его. Ошалевший от неожиданной боли мужчина завертелся, пытаясь скинуть с себя нападавшего. Наконец ему это удалось, Маша, не удержавшись, рухнула на землю рядом с кричащей Таней. Крыса, увидев нападавшего, оторопело обернувшись, в недоумении спросил:

– Буг, какого хера?

Маша, воспользовавшись заминкой, разъярённой кошкой вскинулась с земли, подняв в воздух ворох палой листвы. Она целилась остатками своего маникюра в глаза, но мужчина, грязно выругавшись, перехватил её руки и захотел ударить Машу головой. Но та в этот миг наклонила голову и вместо того, чтобы расквасить ей лицо, Крыса попал по верху черепа, не причинив особого вреда. Но когда его голова откинулась, Маша сама провела тот же приём, но гораздо более успешно. Удар пришёлся чётко по сломанному носу, заставив тот ещё раз хрустнуть и вызвав у мужчины новый вопль боли. Слёзы фонтаном брызнули из его глаз. Выпустив Машу, Крыса сделал шаг назад.

– Ах ты, сука драная! Я тебя с твоим ублюдком зубами разорву!

Сделав вид, что собирается на неё кинуться, он выхватил из-за голенища сапога нож и рассёк воздух, желая дотянуться до живота Маши. Та откинулась назад, но блеснувшая полукругом сталь вспорола лёгкую кофту под распахнутой курткой и оставила на коже длинный глубокий порез. Крыса тут же хотел завершить дело, обратным ударом метя в шею. Однако дикая боль в паху заставила его согнуться пополам, схватившись за своё достоинство руками. Белыми от бешенства и боли глазами он поглядел на девчонку, которая стояла напротив с непонятно откуда взявшимся мечом и пятилась от него. Убрав одну руку, он увидел на ладони кровь.

– Маленькая шлюха! Ты ранила меня! Я…

Не дожидаясь очередных угроз, Маша, выхватив из рук дочери меч и не раздумывая, с диким воплем, выплеснув в нём всю свою ярость, боль и страх, высоко подняв меч, рубанула им, словно дровосек топором, наискосок по шее Крысы. Меч вошёл в плоть у самого основания шеи и, наполовину отрубив голову, застрял в позвоночнике. Машу окатило фонтаном алой крови, брызнувшей из страшной раны.

Тяжело дыша, женщина непонимающим взглядом смотрела на дело рук своих. Лихорадка боя постепенно отступала, сглаживая черты её лица, пряча в глубину того зверя, которого разбудили эти двое. Утерев лицо, она замерла, пронзённая мыслью: «Где Таня?!» Резко развернувшись, она увидела дочку, стоящую рядом и смотрящую отсутствующим взглядом в пустоту. Преодолевая головокружение и слабость, она опустилась на колени перед своим ребёнком и крепко прижала её к себе, покрыв лицо и волосы Танюшки поцелуями.

Она не помнила, что говорила. Маша помнила только щемящее чувство того, что её ребёнок рядом с ней, живой, хотя о полном здоровье она бы не заикалась. Но всё равно Танюшка была жива! Жива, и сейчас обнимала её своими ручками. Избитая и изнасилованная женщина, только что убившая двух человек, буквально утопала в счастье, прижимая к груди свою дочь. Через несколько минут к ней вернутся все её страхи и мысли о том, что делать дальше, но пока она была самым счастливым человеком во Вселенной.

Позже, раздев трупы, она прихватила обе куртки и, поборов брезгливость, сняла с мёртвого Крысы штаны и надела поверх своих. Её собственные джинсы после близкого знакомства с тесаком Буга больше походили на наряд стриптизёрши. Маша также взяла оба ножа – судя по всему, они лишними теперь не будут, оставив меч и отвёртку. Ей не хотелось лишний раз прикасаться к трупам. Поразмыслив, Маша решила свалить трупы в пустую могилу. Она бы с удовольствием оставила их валяться так, но ей показалось важным заполнить могилу, которая чуть было не стала последним прибежищем её с Таней. Она выменяла у смерти их жизни на две другие. Если Крысу она достаточно быстро доволокла до могилы, то со здоровенным Бугом пришлось повозиться – хорошо, что хоть тот лежал недалеко. Таня всё это время не сказала ни слова, скорчившись под двумя куртками. Покончив с телами, Маша, смачно плюнув в могилу, отошла к дочери.

– Ну что, мой хороший, пойдём отсюда.

Таня продолжала молча смотреть в никуда. Маша бережно взяла её лицо в свои ладони и попыталась поймать взгляд её глаз.

– Доченька… – её голос предательски дрогнул. Судорожно вздохнув, Маша проглотила ком: – Кнопочка, родненькая моя, ну очнись, пожалуйста…

Маша уже не могла больше сдерживать слёзы, те катились по разбитому лицу двумя мутными ручьями. Её руки беспрестанно гладили Таню по волосам, по спине. То ли слёзы матери возымели действие, то ли произнесённое ей вслух ласковое прозвище, которое Тане дал папа, но по детскому лицу прошла рябь, порождённая бурей эмоций. Две руки, взметнувшись, обвили материнскую шею. Уткнувшись маме в грудь, Таня зарыдала. Но то были слёзы облегчения, выплёскивающие накопившиеся боль и страх.

Выплакавшись друг другу, они побрели сквозь лес. В скором времени Маша за руку с Таней вышли на открытый простор, встретивший их унылым пейзажем убранного небольшого поля, с трёх сторон огороженного лесом. В свободное от деревьев пространство просматривалось другое поле с разбросанными по нему редкими рощицами. Обычный ничем не примечательный пейзаж для Средней полосы России, однако они были неимоверно далеко от всего, что касалось дома.

Другая планета? Другая Вселенная? Другое измерение? Маша вспомнила, при каких обстоятельствах попала в это место, и поневоле засомневалась. А может, действительно она попала в аварию и в полубреду с Танюхой заплутала в лесу? А по поводу недавней схватки с парочкой маньяков она предположила, что они могли сбежать из психушки, находящейся недалеко от кладбища. Маша хотела спросить дочку о том, что она помнила из прошедшего, но посмотрев на её опухшее от слёз лицо, передумала.

«И куда теперь?» – эта мысль, тяготившая Машу всё время, пока они пробирались по лесу, сейчас встала особенно остро. Оглядевшись вокруг, она пришла к умозаключению, которое озвучила вслух:

– Если есть убранное поле, значит, где-то неподалёку должна быть какая-нибудь деревня. – О том, что деревня может быть вовсе не близко, она промолчала.

Таня, взглянув на маму, грустно проговорила:

– Мам, а мы скоро пойдём домой, к папе?

Маша отдала бы сейчас все сокровища мира, чтобы оказаться в их «двушке» рядом с Макаром. Она отогнала воспоминания, кольнувшие душу острым ножом тоски. Сейчас были не то время и не то место. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль: «А будет ли у неё теперь время для печали, сможет ли она когда-нибудь побыть слабой?» Она ласково потрепала Танюшку по голове, её шапка где-то потерялась, хорошо, что на куртке был тёплый капюшон. Она не хотела обманывать дочку и ответила что думала:

– Не знаю моя маленькая, честно, не знаю. Сейчас мы попробуем найти деревню. Помнишь, как у бабушки с дедушкой, тебе всегда там нравилось?

Таня, улыбнувшись, обняла Машу за ноги и подняв голову сказала:

– Мам, не переживай, папа нас обязательно найдёт. Помнишь, как мы в лесу потерялись, а он нас потом нашёл и ещё вкусной малиной накормил?

Что она могла тут сказать? Маша поневоле улыбнулась, вспомнив летнее происшествие. Они тогда втроём пошли собирать грибы и ягоды в ближайший лес. Грибники из них оказались не ахти какие, только комаров откормили. Плюс ко всему Маша тогда провалилась по колено в яму с водой, но это не помешало им получить удовольствие от прогулки. А радость Танюхи, когда она сама нашла первый съедобный гриб, с лихвой компенсировала все неудобства. Да, тогда Макар их нашёл, но сейчас они находились в гораздо более недоступном месте, куда обычными путями не пройти…

…Две одинокие фигуры брели через грязную скатерть поля цвета сумрачного неба, нависшего у них над головами. Холодный ветер, подталкивая их в спины, заставлял пригибать голову и сутулить плечи. Перепрыгнув через них, ветер, срывая с земли потерянные деревьями золото и багрянец, подбрасывал их в воздух и мчался дальше, утащив за собой шелестящий шлейф из опавшей листвы.

Дойдя почти до конца поля, они увидели небольшой обгоревший столбик посредине круга почерневшей земли, припорошенной пеплом. Маша, увидев, что лежало среди пепла и почерневших углей, поспешно отвернула Таню в другую сторону. Если у неё и оставались какие-то иллюзии по поводу того, где они находятся, то вид треснутого человеческого черепа, глядевшего на неё бездонными глазницами, их развеял. Это точно не их мир.

– Мам, а что там такое? Там костёр жгли?

– Да, доченька, костёр. – А про себя подумала: «Только вместе с дровами там сожгли человека».

Ускорив шаг, она увела ребёнка подальше от страшного места. Подойдя к границе поля, они увидели, что оно заканчивается небольшим пологим скатом, у подножия которого проходит широкая наезженная дорога, выныривающая из гущи леса справа. Сделав плавную дугу, дорога уходила в просвет между рощами, скрываясь за дальним лесным выступом. Маша немного приободрилась. Если идти по дороге, то наверняка они найдут какое-нибудь жильё. Выйдя на середину, она раздумывала, в какую сторону им лучше направиться, когда Таня, подёргав Машу за рукав, переспросила:

– Мам, а там лошадки будут?

Маша, рассматривавшая в это время дорогу, выходившую из леса, наморщила лоб, пытаясь вникнуть в неожиданный детский вопрос. Устало проведя ладонью по лбу, она, повернулась за разъяснениями к Тане.

– Какие лошад…

Вопрос она не договорила. Невдалеке послышалось лошадиное ржание. Кто-то к ним приближался по дороге со стороны поворота, скрывавшегося за деревьями. Сколько человек и чего от них ждать, Маша не знала, однако короткий, но ёмкий опыт общения с чужаками в этом месте подсказывал, что ничего хорошего. Вдоль дороги рос кустарник, куда она и поволокла Таню. Та не сообразив ещё, в чём дело и зачем им срочно нужно к кустам, на бегу отвечала на последний мамин вопрос.

– Ма-а-м, ну а в той деревне, куда мы идём, лошади есть? Ну вон такие, как те?

Маша проследила за взмахом руки Тани и увидела, как на дороге появилась группа всадников. Они были уже у самых кустов, и Маша молила бога, чтобы их не заметили. Присев рядом с дочкой, она взяла ту за плечи и быстро заговорила:

– Кнопочка, сейчас мы поиграем в прятки… будем прятаться от тех людей на дороге.

Беспокойство матери передалось Тане. Вжав голову в плечи, она спросила шёпотом:

– Они плохие?

– Маленькая моя, я не знаю… но лучше давай посидим тихо-тихо, как мышки.

Они пробрались в центр, где заросли были погуще. Маша накинула на Таню куртку Крысы, её розовый комбинезон и куртка были очень яркими и могли их выдать. Для надёжности она набросала сверху опавших листьев. Накрывшись огромной для неё курткой Буга, она взяла в свою ладонь ладошку дочки и замерла.

Ждать пришлось недолго. Вскоре рядом послышались конский топот и звяканье сбруи. Кроме них Маша услышала обрывки разговора, пока ещё плохо различимые. Был ещё какой-то звук, который Маша пока не могла определить. Когда всадники поравнялись с их укрытием, мужской голос проговорил: