Символ

По прошествии некоторого времени он открыл глаза и обнаружил себя покоившимся на снегу. Над ним заботливо возвышался мужчина, на бороде которого проступал снег. Он сидел без удивленного взгляда, но с умиротворением на лице.

– Отныне твое попечение будет распространяться еще на ближайшие селения за тайгой, а сама тайга – тебе пристанище.

– Мне нужно припомнить, когда вокруг все успело перевернуться, – поделился Игнатис ощущениями.

– Мир становится хуже и хуже. Естественно, он нуждается в том, кто сможет отбирать людей, которые не способны впредь мириться с этой жизнью.

Игнатис приподнялся:

– Да как я могу судить о распределении людей на разные участки жизни?

– Хозяин тайги, коим являюсь я, наделяет тебя таким правом. Ты будешь незрим, это расположит тебя наблюдать за людьми затаенно. К тому же сможешь видеть их прошлое, – выпали убедительные слова, после которых во весь рост встал Игнатис, а за ним и Хозяин тайги.

Обычный взгляд Игнатиса это гипнотизирующий, не притягивающий, не отталкивающий, а заставляющий замирать. У него стояло такое выражение лица, будто он хочет что-то сказать тебе, но не может, пытается что-то выдавить из себя, но не получается.

Хозяин тайги спросил его:

– Когда-нибудь видел гору в тайге?

– Нет, – лицо боярина из-за предвосхищаемого предприятия приняло окрас довольства, – я никогда так далеко в тайгу не заходил.

Проникшийся призванием Игнатис всегда неукоснительно и безропотно приводил к горе Хозяина тайги новоиспеченных натур. Однажды случайно в тайгу забрел молодой человек, вполне пригодный для удержания здесь. Манерами он напомнил Игнатису, каким он сам был несколько сотен лет назад. Парень беспечно с сутулой спиной миновал таежные козни. Поведенчески похожий на Игнатиса юноша сформировал в нем симпатию. Игнатис влез в наряд, слитый с природой. От неопытности он принялся за человека на склоне, что вылилось в падение парня. Игнатис держал его за плащ, он выпал из плаща и катился к елевому основанию холма. С тех пор прошло немало времени, как он рьяно наловчился присматриваться к клиентам и мастерски добывать их.

Чернильные разводы портили раболепное небо. Густой дым обволакивал надутые деревья, вмешиваясь в их работу над воздухом. Игнатис подполз к эпицентру украдкой в своей манере. На асфальтовой дороге, раздирающей лес, пляшущий пьедестал черного дыма сминал тяжеловесный транспорт. Дверца перевернутой пожарной машины откинулась, и высунулся увесистый усатый мужчина, чья голова орошалась сединой. Он сильно горбатился и надрывался, в знобящихся руках свесился коллега, окунувшийся в забытье. Уложив пленника сна на травянистые изгибы, он обнаружил стоявший рядом с ним плащ, нацелившего пустоту капюшона на него.

– Это что за выходки такие? – высказал пожарный и побежал от отродья на противоположную сторону дороги.

Новая лихость машины вспыхнула в тот момент, когда мимо задавал бег человек. Взрыв забрал его душу, подкосив у Игнатиса его труд, представлявшимся ему сбором урожая.

Внезапный казус лишил его покоя до прихода в тайгу приличных ребят. Анализировать их повадки представилось для него увлекательным. Поначалу они не признали в нем одушевленный предмет. Эпатажным подрывом для них должна оказаться обнаруженная ими похожая на человеческую жизнь сущность, на деле околачивающаяся вне притязаний человека. В головокружительно жаркий день они столкнулись лицом к лицу с притеснителем.

ГЛАВА 22

ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ

Солнце слепило глаза Андрея, но он стремился удалиться от пещеры. Рядом с ним встал человек в плаще с худым лицом, обрамленным помятыми бакенбардами.

– Значит, тебя зовут Игнатис?

– Недавно все сам увидел, – парень немного наклонил голову, и его глаза скрылись под капюшоном.

– Ты, Игнатис, не устал столько времени выполнять такую работу?

– Устал ли я? Хм… – Игнатис задумчиво усмехнулся. – Дар заглаживания моих преступлений я буду нести до конца истории человечества.

Перед ними простиралась протоптанная долина, напоминающая о мандражах, которые пришлось стерпеть, чтобы оказаться на горе. Весь этот путь виднелся таким просаженным. Ценность, что представляло это место, упущена и невосполнима.

Игнатис сказал:

– Пойдем со мной, мы нуждаемся в поправке.

Андрей повернулся, но не двинулся, как понадеялся Игнатис.

– Посули мне золотые медали – все равно не хочу в пещеру, – сказал обездоленный мужчина. – Дело ты стоящее совершаешь, похищая людей. А меня не тянет вклиниться к ним.

Глаза Игнатиса необузданно сверкали:

– За уши я не собираюсь тебя оттаскивать. Бесспорно, ты можешь уходить из тайги. И перед уходом я предоставлю тебе случай проститься с тем, кто родил тебя.

Андрей сглотнул, а Игнатис продолжил:

– Или же ты в праве остаться. Ты приобретешь отшлифованную семью, с которой не хлебнешь нужды. Тебе больше не понадобится идти на жертвы, будешь жить под нерушимым покровом.

На лице Андрея заскорузнулся взгляд преданного слушателя. Ему требовалось время, чтобы переварить полученное осведомление. Сейчас он уже не чувствовал себя тесненным каким-либо обязательством. Как не поспеешь за вылетевшей пулей, так прошедшего не возвратить. Причем он себя не попрекал. Его достигло понимание, что перед ним открыты неопробованные ходы.

* * *

Мы торопились выбраться из-под груды высоких деревьев, скрывающих от нас светлый небосвод. В бреши деревьев над нами пролетел вертолет. Федор направил в его сторону автомат, и прежде, чем спустить курок, он немного повернул автомат. В скором времени авиатранспорт направлялся к нам, выискивая место посадки. Лева навострил голову в небо и расслабленно напивался пихтовым ароматом.

– Не осточертел ли тебе здешний воздух? – насмехался Федор. – Я скучаю по воздуху, пропитанному автомобильными выхлопами.

Вертолет установил себе стоянку, и мы опрометью поспешили к нему, не заботясь опустить голову от лопастей винта. Встретили нас привычно с оружием в руках. Убедившись в туристической ориентации студентов, военные перед тем, как разместить нас в фюзеляже, вытащили лежачий на носилках труп. Фюзеляж и так был забит солдатами, тут еще мы вторглись. Впихнули с трудом носилки, а труп оставили на земле, которым являлся Максим. Вертолет порывисто взмывал, мы проникали в воздушное пространство, пока мертвый Максим не стал чертой.

Страницы однотипных деревьев пролистывались перед нами. Двигался комочек коричневой шерсти, должно быть, побеспокоенный механическим зверем медведь. Наши глаза слипались. Лишь багряные глаза Ани, налитые скорбью, уставились в иллюминатор. Мысли о пережитом сбивались с ожиданиями от будущего. Если кто-то из нас в жизни не устроится, обязательно возвратится сюда. Пока нам предоставлялось рассматривать колоритные рельефы.

* * *

– Мне нужен отец, – сказал Андрей и, так как Игнатис долго стоял перед ним, добавил: – Хотя бы на малое время. Малое время, потом я уйду, будто меня окатила реальность а сон выпал из памяти.

После кивка Игнатиса Андрей проследовал за ним. Они спускались и свернули в темный коридор, на который не обратишь внимания в слабо освещаемом гроте. Андрей шел в пространном закутке за тряпичной спиной, не зная чего ожидать в наваливающиеся секунды. Они зашли в небольшую каморку, в которой развешивались по кругу ковры. Мужчина сидел на стуле со скрещенными руки. Терпения от него больше не требовали, он поднял темную голову, пестрившую белесыми волосами.

Родственники стояли друг перед другом, постепенно проникаясь доверием к своим глазам. Андрей за локоть повел отца на выход.

– Я уж думал, что то, о чем человек мечтает, почти никогда не сбывается, – пригладил усы старший Коровьев.

– Ненадолго отойдем, – обратился Андрей к привратнику в капюшоне. – Нам, несомненно, нужно поговорить без других ушей. Недолго.

Мужчина подумал о сыне, что его хотят видеть там, где лица освещены, но он уводил дальше. Выпав из поля зрения блюстителя порядка, Андрей продемонстрировал отцу указательный палец, который поднес к губам. Находясь вполоборота перед отцом, он махнул ему рукой и полностью отвернулся от него, устремившись вдаль. Он вывел отца из пещеры, и они впопыхах спускались с горы.

– Так, признавайся, опять не терпится тратить мои деньги в столовой? – отец разговором вынудил Андрея разжать спрятанные губы.

– Домой.

– А… В этом смысле.

Беглецы присели в кустах осмотреться. И не напрасно. В нескольких метрах выскочило Существо, истлевающее на глазах. Фантом уходил от них, и они видели, как спина с середины до краев рассеивалась. Впереди для кого-то расступались ветки.

Согнувшийся отец, державшись за живот, говорил: