Наша зима. Проза. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича

Милиционеры ворвались в этот тесный закуток одновременно и сверху, и снизу с диким воплем: «Руки вверх! Лежать!». На них оторопело смотрел перепуганный очкастый парень лет девятнадцати, с окровавленными руками.

Выполняя первую команду милиционеров, он поднял их кверху, но вот лечь с поднятыми руками у него не получалось. А из раззявленной крышки мусороприемника торчала согнутая в колене нога в телесного цвета чулке, также выпачканная кровью. Рядом на полу валялся кухонный топорик.

– Так, ботаник, расчлененкой, значит, занимаемся? – обрадовался дюжий капитан, стаскивая с головы маску с прорезями для различных лицевых отверстий. – Все уже спустил в мусоропровод? Одна нога, говоришь, осталась?

– Ах! – сказал кто-то слабым голосом за широкой капитанской стеной и с глухим стуком упал на бетонный пол. Капитан мельком оглянулся. В обмороке лежала старушка с пятком бигудей на голове.

– Это кто? – строго спросил капитан.

– Моя соседка, Марья Семеновна, – печально сказал ботаник, опустил правую руку и провел указательным пальцем под носом, оставив на верхней губе окровавленный след.

– Сознательная у тебя соседка, – похвалил капитан. – Ну, ты, убивец, ручки-то поднял! Вот так! А теперь давай признавайся, чьи останки пытаешься схоронить столь варварским способом?

– Это отцова нога, – честно сказал убивец и шмыгнул носом.

– Мужики, так он отца своего грохнул! Это что же за зверь такой, а?

– Да не убивал я никого! – рассерженно сказал «зверь», непослушно опуская руки.

– Руки в гору, тебе говорят! Мы что, все тут слепые, да? Вон же нога торчит! А кровь у тебя на руках чья?

– Да эта нога не та нога, о какой вы думаете. Это протез! А кровь… Это я руку поранил, когда пытался пропихнуть ногу в мусоропровод.

– Какой протез? – недоуменно спросил капитан.

– Обыкновенный. Да вы потрогайте, потрогайте его, не бойтесь!

– Как же, испугался я! – фыркнул капитан. – Диденко, а ну потрогай ногу.

Стоящий ближе всех к торчащей из трубы мусоропровода ноге милиционер с погонами лейтенанта снял правую руку с автомата и осторожно, одним указательным пальцем потыкал в обтянутую чулком икру. Палец легко продавил икру.

– Точно, она неживая, товарищ капитан, – изумленно пробасил лейтенант. – Там что-то мягкое, как поролон, а под ним вроде как железка. Да, похоже, это точно протез.

– Та-а-к, – сконфуженно протянул капитан. – Ну, ладно, малец, ты руки-то опусти. И объясни, откуда у тебя этот протез, что это ты с ним тут делаешь?

И малец объяснил: отец у него живет неподалеку, в деревне. Ногу потерял по болезни. Носит протез, который время от времени меняет на новый здесь, в городе.

На днях он и приезжал за новым протезом. Старый оставил у сына-студента на квартире, которую они с мамкой снимают для него на время учебы в институте. Наказал выкинуть как-нибудь.

– Ну и снес бы этот чертов протез вниз, в мусоронакопитель. Чего ты его сюда-то запихал? – пожурил капитан студента.

– Да поленился, – признался парень. – Думал, протолкну как-нибудь. А он застрял, зараза. Я уж эту чертову ногу и так и этак, и топориком колотил, все руки вон поранил. Не идет, и все тут. Ни туда, ни обратно. Уже два часа с ним мучаюсь. Может, у вас получится, товарищ милиционер?

– У нас? У нас получится! – азартно сказал капитан. – У нас кувалда есть, не то что твоя тюкалка! А ну, Диденко, дай кувалдой по пятке!

– Ах! – снова услышал капитан за своей спиной. Это пришедшая было в себя бдительная старушка увидев, как дюжий милиционер с хеканьем колотит кувалдой по торчащей из мусоропровода ноге, опять рухнула в обморок

Сонинг Увачан

В 1989 году по договору, заключенному с редакцией окружной газеты «Советская Эвенкия», с женой переехали на север Красноярского края, в Эвенкию. В столице округа Туре сразу обратил внимание на бюст молодого воина-эвенка перед зданием средней школы.

Конечно же, заинтересовался героем. Им оказался уроженец деревни Наканно Иркутской области Иннокентий Увачан, в 30-е годы переехавший с семьей в национальную автономию Эвенкию.

Закончив начальную школу, к пятнадцати годам Кешка успел научиться добывать рыбу острогой, бить пушного зверя из лука, а затем и из ружья. Он работает промысловиком, продавцом-приемщиком пушнины. Кешка жаждет новых знаний и очень много читает, вступает в комсомол.

На фактории Усть-Илимпея грамотный, сообразительный парень становится секретарем – это в 15-то лет! – кочевого Совета. Он увлекается радиоделом, и когда его от райкома комсомола назначают агитатором, ездит по кочевьям со своим радиоприемником, с прослушивания которого начинает беседы с соплеменниками о преимуществах советской власти, о том, что она дает коренным малочисленным народам Севера.

Уже к 18 годам Увачан избирается депутатом сельского и районного Советов, в 19 его назначают председателем кочевого Совета. А к 20 годам парня выбирают членом бюро Илимпийского райкома комсомола и назначают инструктором Эвенкийского окрисполкома! Трудно предугадать, кем бы мог стать толковый, все схватывающий на лету парень, но разразилась Великая Отечественная война.

Особым указом ГКО малочисленные народы Севера не подлежали мобилизации, как раз в силу своей малочисленности. Но нганасаны, ненцы, энцы, эвенки не захотели оставаться в стороне и стали вступать в ряды добровольцев. Был среди них и Иннокентий Увачан.

Он хотел стать снайпером или разведчиком. Но когда на сборном пункте прибывший за пополнением офицер скомандовал: «Кто знаком с радиоделом, радиосвязью – шаг вперед!», комсомолец Увачан честно сделал этот шаг. Так он стал связистом.

Воевал у стен Сталинграда, в Воронеже, вышел со своим подразделением к Днепру. Был на хорошем счету у командования, среди боевых товарищей как примерный, храбрый боец.

«В ночь с 30 сентября на 1 октября 1943 года связист Увачан первый переплавился через Днепр у села Успенки, проложил связь через Днепр, под непрерывным огнем устранил порыв и способствовал командованию управлять боем, – сообщалось в представлении Увачана к награде за совершенный им в те дни подвиг. – 3 октября 1943 года по правобережью Днепра 1-ый и 3-ий батальоны были отрезаны от КП полка. Рядовой связист Увачан и 12 добровольцев, зайдя в тыл фашистов, прорвали кольцо и дали связь батальонам».

Иннокентий Увачан в том бою лично пробился к высотке, которая играла важную роль на этом участке, занял ее и попросил подкрепления. Благодаря его действиям – уничтожению живой силы противника, установлению связи с батальонами, немцы были опрокинуты и на этом днепровском рубеже.

«За исключительную доблесть, отвагу, сообразительность и самопожертвование, что дало полку возможность удержать занятый рубеж, ходатайствую о присвоении тов. Увачану звания Героя Советского Союза и медали «Золотая звезда» – писал командир полка, гвардии майор Силинов

Представление ушло по инстанции, а Увачан продолжал воевать за освобождение Украины от фашистов. Стылым днем 14 декабря 1943 года, в ходе боя он, уже в который раз, ушел на восстановление связи. Вскоре штаб полка ее получил, но сам Иннокентий в этот раз не вернулся.

Нашли его, изрешеченного осколками, но намертво сжавшего в окоченевшей руке связанный порыв провода. 24-летний боец, комсомолец Увачан до конца выполнил свой долг и был похоронен в братской могиле у украинского села Недайвода. А 2 февраля 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Да, Иннокентий Увачан так и не узнал о своей высокой награде. Но зато героя знает и помнит весь эвенкийский народ, почитающий его как своего сонинга (богатыря). Вот кем стал подающий в мирное время большие надежды простой эвенкийский парень – отважным богатырем, отстоявшим свою родину от порабощения жестоким врагом.

Олен Лисичка

УЖАС

– Девушка, а какое сегодня число? «Девушка» лет сорока пяти, недовольно поджала губы, но всё же ответила.

«Это почтовое отделение а не справошная, пятнадцатое сегодня, сентября»

Дозаполнил извещение, протянул в окошко выдачи, получив взамен бандероль. Посмотрел на облезлые электронные часы висящие на стене: 19: 55. Под часами, позапрошлогодний календарь с видами Серпухова. Понятно почему злится почтальон, через пять минут закрываться, а тут я со своей бандеролью.

От почтового отделения до парка при Высоцком мужском монастыре, всего десять минут ходу. Сел на лавочку, нетерпеливо распаковал бандероль. Вот он, жезл Сешафи. Месяц ждал. Отправитель утверждал, что случайно нашёл его в Нубийских песках. Пришлось машину продать, что бы его купить. Нет, я не идиот, я студент пятого курса истфака. Я прекрасно понимаю что купил.

Взял жезл в руки, покрутил. Головы Анубиса, черепа, египетские иероглифы, сцены пыток. Недаром, имя «Сешафи» означает – злая женщина.

Под моими руками, одна из голов сдвинулась. В рукояти жезла, что то щёлкнуло. Навершие украшенное головами Анубиса, пришло в движение, сделав два оборота вокруг своей оси. Из рукояти выскочил шип и уколол меня в ладонь, на землю упала капелька крови. За спиной раздался шорох, хрустнула ветка. Я замер. Рядом с моей тенью, появилась ещё одна. Запахло тленом и страхом. На плечо легла иссохшая ладонь с длинными чёрными ногтями. Моё сердце остановилось. Пот струйками потёк по вискам. Египетские боги! Неужели сама Сешафи пожаловала в наш мир?

– Эй, милок, дай бабушке десяточку на хлеб – раздался над ухом старческий голос. Из-за спины вышла бабуля и требовательно протянула руку.

Фуух! Да это же всего лишь попрошайка. Выдохнул, вытер пот, трясущейся от пережитого рукой полез в карман за мелочью.

– Ты! Иди отсюда! – бабуля гневно замахнулась пакетом с пустыми банками на кого – то, стоящего с другой стороны лавочки.