Наша зима. Проза. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича

Неужели?!

Теперь на связке ключей у меня новый брелок. Да, именно этот самый свисток. Свистнуть в него я не пробовала. Но пусть будет. На всякий случай.

*Если что, так в старину руки-ноги называли)

Сражение в небе

Люблю смотреть на небо. То ангел проплывёт над головой. То пролетит голубь, незаметно превращаясь в медведя. То высветится двойная радуга. То промчится стайка пичужек.

А сегодня я услышала: «Кррру. Крру.» Так разговаривает ворон. Чем-то импонирует мне этот пернатый. То ли своеобразной внешностью. То ли голосом, напоминающим звучание музыкального инструмента северных народов. То ли тем, что предки его жили в одно время с мамонтами. Как бы то ни было, услышав «круканье», стараюсь найти глазами его источник.

Вот он вылетел из леса. Над вороном кружит, периодически атакуя, какой-то мелкий хищник. Странно, ворон крупнее, да и сам хоть и падальщик, но не курица же! Уворачиваясь, пытается улететь от преследователя. Голос его не становится резче или тревожнее. Птицы скрываются за деревьями.

В душе моей просыпается сочувствие к жертве нападения. А вообще, странно, ведь мясо воронов имеет неприятный вкус. Оголодал хищник, что ли? Или рассердился на что?

Из-за макушек деревьев снова появляются пернатые. Теперь их трое – ещё один ворон вступил в бой. Видимо услышал зов собрата. В роли жертвы уже хищник, он пытается уйти от преследования. И его тоже жалко – он же живой! Вороны, похоже, стараются заставить агрессора-неудачника опуститься на землю.

Трио снова исчезает в лесу, чтобы больше не появиться. Некоторое время я гадаю, останется ли хищник в живых.

А потом в голову приходит мысль: сколько невидимых нам событий разворачивается ежеминутно в природе. К сожалению, в подавляющем большинстве случаев это драмы. Но, вот не видишь ничего, и всё в порядке, душа спокойна. А сцена подобная увиденной мною сегодня способна нарушить душевное равновесие надолго.

Ночь перед Кудесами

28 января русичи отмечали Кудесы или Велесичи, славя детей Велеса и благодаря его за такую защиту. В этот день кудесят и люди и духи.

Зима давно вступила в свои права. Укрыла пуховыми перинами землю, зазеркалила реки и озёра, нарядила кусы и деревья в шубы теплее песцовых. Даже неказистые пни гордо носят меховые шапки, придающие им вид важный и степенный.

– Дедушка! Дедушка! Дедушка, мы же знаем, что ты не спишь! – Над ночной полянкой зазвучали девичьи голоса, казалось, в них вплетается шелест листьев.

– Ишь, не спится вам, вертихвосткам. – Нарочито сварливо проговорил старый пень, стряхивая высокую снежную шапку. – Чего расшумелись?

– Дедушка, разве ты забыл, какой день начнётся после полуночи?

В лунном свете призрачно светились силуэты девушек с зелёными волосами.

– А какой? – улыбнулся в моховую бороду пень.

– Кудесы начинаются, дедушка, – степенно проговорила одна из девиц – невысокая коренастая Дубовушка. – неужели забыл?

– Да, помню. Как не помнить. Думал, будете проказить, да про деда старого и забудете.

Пень закряхтел, завозился, вытащил из промёрзшей земли узловатые корни:

– Эх, надо размяться чуток. Что-то разоспался я.

– Дедушка, расскажи сказку какую-нибудь человеческую! – Загомонили древесницы.

Это были именно они – души деревьев. Все они отличались обликом и характером.

Рябинушка была стройна и застенчива.

Осинушка постоянно что-то нашёптывала себе под нос.

Клёнушка поражала своей жизнерадостностью.

Еленька хранила серьёзный и даже мрачноватый вид.

Ивушка о чём-то меланхолично размышляла.

Берёзонька и Сосенка, казалось, светились изнутри: одна серебряным, другая янтарным светом.

И вся девичья стайка крутилась и щебетала вокруг старого дубового пня, приходившегося родным дедом Дубовушке.

– Цыц! Ишь разошлись, пискухи! Вот осерчаю и не буду ничего сказывать!

Угроза ничуть не испугала дев-древесниц, и немного повозившись уселись они вокруг старика, чтобы послушать сказки загадочных людей.

Рассказывал лесной старец и про колобка, и про хорошо знакомую лесным жителям лису-плутовку, и про Марью Моревну, и самую любимую в лесу «Сакзку о мёртвой царевне и семи богатырях».

– Ах, дедушка, и откуда ты столько знаешь? – Удивлялась Осинушка-говорушка.

– Так, не всегда был я пнём. Был ведь я дубом могучим. Ходила ко мне бабушка с внучатами. Пока старшие собирали грибы, ягоды да хворост, она младшим-то сказки и сказывала. Плетёт, бывалоча, кружева да и забавит малышей.

– А что такое – кружево? – Полюбопытствовала тоненькая кареглазая Ореховка.

– А вот, как пауки плетут свои сети, похоже и она плела. Только красивее намного!

– А почему теперь не ходит? – Это юная Калинка спросила да и испугалась – впервой ей в зимних играх подружек участвовать.

– А потому, внученьки, что короток век человеческий. Иное дерево только-только возмужает, а человек уж в прах обратится.

Поутихли-призадумались древесницы: вот ведь как несовершенен род человеческий! В пору пожалеть людей.

И тут над обширным болотом, полумесяцем обнимающим полянку, засиял яркий свет и раздался дивный голос.

– Гамаюн! – Восхищённо воскликнули девы.

Любили они послушать диво-птицу, да нечасто баловала она их своим пением. А уж зимой никто из древесниц да и пень её и вовсе не видывали.

– Ну, здравствуй, дедушка. И вам здоровьичка, красавицы. Вот, решила проведать вас. Канун праздника как-никак. А по пути забаву прихватила.

Увидали лесные обитатели в когтях у птицы человека.

– Фу, смердит-то от него как! – Фыркнула Тополинка. Её дерево очищало воздух от запахов нечистых и вредных, а хранительница была крайне брезглива.

– Оооо, знакомый душок, – рассмеялся пень – это самогоночкой от него пахнет. В деревне за болотом всегда её знатно гнать умели. Ты где его нашла, птичка певчая?

– Да, по пьяни, видно, забрёл на болото,, в места непромерзающие, да и заснул. И как только не утонул? Хотела мимо пролететь, да пожалела. Вспомнила, как молодым он песни пел, да на гитаре играл – заслушаешься! А мастер какой был – любое дело спорилось!