Бабушка, расскажи сказку!

Во время войны отец был в Германии. Можно было там приёмник добыть для дома, в качестве трофея для солдат это разрешалось. Но, как тогда говорили несведующие бойцы, которые в Германии впервые велосипед увидели, зачем он нужен, он же по-немецки говорит. Шутка это или правда, не знаю. Знающий пошутит, а незнающий поверит. По тому, как жили у нас в деревнях, поверить было можно, что немецкий приёмник на русском языке не работает. Что, там, велосипед, мелочь, если танки да самолёты на глазах. Другое. В немецких деревнях, если их так можно было назвать, дворы мощёные были! Камнем! И не хлев для скота, а дворец! А двор-то, Вася, друг ты мой, подметается! И чуть ли водой не моется! И корыта для свиней и овец сделаны были не из дерева, а из бетона. Вот и понятно, зачем это немцам делать приёмники на русском языке? И это у них не сейчас появилось. О том же самом писал и А.И.Солженицын в произведении «Август четырнадцатого», про времена начала Первой мировой войны.

Вот, например, смотрим мы сейчас по телевизору сериал «Чисто английские убийства». В нём постоянно происходят детективные события, как они сами называют, «в деревне». А деревня-то – чистенький и опрятный городок. По деревне мощёные улицы, дома каменные, ухоженные. Посмотрели бы они на нашу деревню, в любое время, в царское, большевистское и современное. Поэтому и удивлялись наши солдаты тому, что свиньи едят из бетонного корыта, что двор подметается. Уже в наше, советское время, удивлялись наши туристы обилию и разнообразию продуктов и товаров в магазинах побеждённой Германии, каких только душе угодно…

Первое время ребятишки, друзья, наши товарищи, от игр совсем отбились. Всё взахлёб слушали нашу «Родину». И то есть, и это, и всего помногу. Хочешь, поговорят с тобой, расскажут, постановку какую-нибудь передадут, да и музыки разной иностранной навалом, никогда не слышанной. Помню, как-то мы играли зимой у нас в доме, человек шесть нас было, а тут стали передавать по радио спектакль про события во время войны, про Брестскую крепость. Мы сразу же переключились на спектакль. Весь прослушали.

А в нашем доме всегда ребятишек много было. Нас с братом двое, да ещё впятеро деревенских. Всё это нашими родителями разрешалось. Поэтому для нас, ребятишек, было всё просто. Куда идти играть? Пойдём к Чекалиным! Было ещё и к Колмаковым и к Незнановым: их дома были рядом. Но пореже. Чаще гуртовались у нас. Тем более, что отец сделал нам «гигантские шаги». К вкопанному вертикально столбу, с вращающимся кольцом наверху, привязывалась длинная верёвка. Берёшь её конец, разбегаешься и летишь, чуть подскакивая и подпрыгивая, вокруг столба. Ещё была «центробежная карусель». Это конструкция представляла собой вкопанное в землю на оси деревянное колесо от телеги, на которое прикреплялась длинная доска. При вращении колеса кем-нибудь, человека, ухватившегося за эту доску, сносило центробежной силой. Только держись! Для меня оба аттракциона совсем не подходили, потому что мгновенно начинала кружиться голова. Меня это очень удручало. Я даже стал себя приучать к тому, чтобы голова не кружилась. Думал, что привыкнет и перестанет. Когда никого не было, я просто сам на лужке кружился на месте, пока не падал, пока не доходило даже и до тошноты. Но со своим вестибюлярным аппаратом так и не справился…

У Колмаковых было четверо сыновей: Колька, взрослее нас (у него была уже другая компания), Толька, ровесник моему брату, Витька, на год моложе меня, и Юрка, года на два моложе Витьки. Мать их, тётя Вера, Вера Ильинична, очень была крикливая. Расшумится, раскричится. А то и разгонит нас. Но это на время. Мы знали, что завтра, а то и сегодня, опять к ним прибежим поиграть.

Я помню немного и деда наших сверстников, Ивана Петровича Колмакова. Высокий такой старик, с большой белой бородой. Строгий. Но его к рукам прибрала эта тётя Вера. Когда она вышла замуж, за сына Ивана Петровича, Виктора, свёкор назвал её Веркой. Она ему на это: «Я тебе не Верка, а Вера Ильинична!»

Так он и называл её с тех пор. Да и не только он, а и в деревне звали её именно так.

Колмаковы поселились в Красном Кусте раньше нас, Чекалиных. Они приехали сюда, вероятно, из тех же мест, где жили и наши предки. В каких-то ранних исторических документах, когда я разыскивал в интернете информацию о своих родственниках, мне встречалось указание на хутор Колмаковых в тех же местах. Вполне может быть, что это они и есть. Семья была очень хозяйственная, работящая, поэтому и перебрались на новые земли в период НЭПа, в его начале, а может быть, и раньше.

Этой Вере Ильиничне досталось как-то от ребячьих шалостей, даже и от своих сыновей. В нашем клубе стоял бачок с питьевой водой. Вот в эту воду деревенские ребятишки договорились и подсыпали слабительного. А Колмаковы, ребятишки, не успели предупредить свою мать, да она и не собиралась в этот вечер идти на фильм. А тут, вдруг, появляется, опоздавшая, к самому фильму. Да прямиком – к бачку воды попить. Дома не успела. Не успела и фильм досмотреть. В гостях, на людях, хорошо, а дома с этим делом лучше. Вот потом было шуму, когда она узнала о хулиганстве.

Снова вывих в сторону получился из-за этих Колмаковых…

Антенну нашу, приспособленную для радио, вскоре пришлось разобрать. Разобрала её молния, которая зацепила за антенну и пережгла провод, от этого и сарай загорелся. Так что антенну восстанавливать не стали, а провод обвили вокруг дома, под карнизом. Качество приёма оказалось такое же, ничуть не хуже, чем с антенной на столбах. А из шестов антенны отец сделал громоотвод (или молниеотвод, не знаю, как правильнее, лучше, вероятно, – молниезащита). Он скрепил эти шесты в один и привязал к полученному большому шесту на изоляторах проволоку диаметром миллиметров пять или шесть. Конец проволоки приварил в кузнице к мощной железке, которую закопал в землю. Над этой железкой была устроена воронка. Молниеотвод отец прикрепил к ветле, которая находилась перед домом. А перед грозой это место, где была закопана железка, мы обильно поливали водой, для лучшего контакта с землёй, наверно.

А уж как всё сейчас изменилось от радио-«тарелки», до радиоприёмника, от радиоприёмника и транзисторного приёмника до индивидуального в наушниках, до сотовых телефонов и спутниковой связи, до телевизоров с 3D и прочих разностей в виде Skypе и WazApp, компьютеров и планшеток, смартфонов, флэшек с огромной памятью, о которых в то время не только не мечтали, но ещё и знать-то не знали, даже и не прогнозировали. Если только фантасты и прочие фантазёры. Причём, изменилось всё это в такое короткое время, что просто невозможно себе помыслить и представить. Сегодня одна новинка, а завтра она уже морально устарела, на её место появилась совсем не надолго другая новинка, которая тоже потом скоро устареет, заменится на очередной «супер».

А я и сейчас люблю пробежаться ручкой настройки какого-нибудь приёмника по волнам памяти, свисты всякие и мурлыканья послушать. Но это так, от ностальгии по детству. «Тви-тви-тви, у-лю-лю» – и я снова там, далеко, в своём детстве, у того приёмника «Родина».

Велосипед

Трудно было человеку десять тысяч лет назад,

Он пешком ходил по свету – на работу, в зоосад,

Он не знал велосипеда, слепо верил в чудеса,

Потому что не изведал всех достоинств колеса.

П.Ватник. «Песенка велосипедистов».

Хотя и считают изобретателем велосипеда немца Карла фон Дреза, барона, который 6 апреля 1818 г. представил на суд зрителей свой самокат, всё же существует и другая легенда о нашем изобретателе велосипеда, подарившем его царствующей семье при коронации Александра I, которая проходила в середине сентября 1801 г. Изобретателем, как полагают, был некий крепостной мастер Артамонов из Верхотурья, что на Урале. Он и поспел на коронацию на своём самокате, проехав две тысячи вёрст. Скорость для того времени у него была приличная, 12 вёрст в час. Царь дал ему вольную за такую машину. Однако эта информация вряд ли соответствует действительности. В документах того времени мной не найдена информация об этом событии. Кроме того, провели анализ металла, из которого был изготовлен велосипед, оказалось, что такой металл появился в России только в 70-х годах XIX века. Но, скорее всего, и это подтверждается документально и наличием самого агрегата тех времён, на коронации были представлены конные дрожки с верстомером и органом (своеобразной автомагнитолой), подаренные вдовствующей императрице Марии Фёдоровне крепостным мастером Егором Кузнецовым-Желтинским. Вся семья Егора за это получила вольную.

Ну что же, не велосипед, так тачанка. Вместо органа пулемёт и – в бой! А счётчик пусть себе считает военные вёрсты. Музыкальный аппарат воспроизводил шесть мелодий. Среди них народные песни: «Во саду ли, в огороде», «Ах, вы, сени», «Во лузях», «Во кузнице». Длина обода колеса, от которого работал счётчик вёрст, составляла одну сажень. Счётный механизм содержал шесть циферблатов: три циферблата показывали единицы, десятки и сотни саженей, а другие – то же самое, но в вёрстах…

Трёхколёсных велосипедов в нашей деревне не было. Да и в других – тоже. Во всяком случае, в своём детстве и отрочестве я такого агрегата не видел. Покупать такой велосипед, это всё равно, что, как говорят выпивошки: «Пиво без водки – деньги на ветер». Кому он нужен. Вещь дорогая, значит должна быть полезной на все случаи жизни, чтобы при необходимости и взрослому ею можно было воспользоваться. А деньгам и так найдётся применение. Тем более, что в колхозе денег не платили, а если и платили, то основная часть их уходила на налоги, на обязательную покупку облигаций государственного займа и прочие расходы на государственные бездонные нужды.

Велосипед родители купили по необходимости. Вообще говоря, эта конструкция не средство передвижения, а роскошь, поскольку не во всякой семье, в которой были дети, имелась такая машина. А необходимость появилась в связи с тем, что Миша, брат, уже заканчивал четвёртый класс нашей начальной школы, и на следующий год надо было переходить в школу, которая находилась в Полетаево. А это от нас на расстоянии порядка пяти километров. При школе был интернат, в котором школьники дальних деревень, кроме Девятки (они каждый день ходили в школу пешком, а кто-то, у кого были – на велосипедах), могли проживать во время учебного года, с понедельника по субботу, каждую неделю, кроме каникул. Но родители оба были против такого, поэтому для нас они всегда снимали квартиру, я об этом уже писал выше в рассказе «Половодье».

Миша заканчивал четвёртый класс весной 1958 г. А велосипед купили на год раньше, летом 1957 г., чтобы к поездкам в школу он уже смог бы научиться на нём ездить. Да и я был уже на подходе, на следующий год и мне надо было приучаться к таким поездкам.

Первый велосипед был бывшего завода имени Сталина, ЗиС, который был переименован в завод имени Лихачёва (в Москве, примерно на Автозаводской). Крепкая и очень надёжная машина.

У нас в семье никто на велосипеде ездить в то время не мог. Первым, конечно, взялся за него отец. Папа воевал, во время Великой Отечественной войны был в Европе, рассказывал, что в Польше, а особенно в Германии, очень у многих были велосипеды. Наши солдаты прямо поражались такому обилию этих машин. Кто-то и пробовал на них кататься, отец тоже пробовал, поэтому особых трудностей, казалось бы, не могло быть. Но одно дело – пробовать в «великой молодости» (в 23 своих года), а другое, на глазах у своих – хоть и не в таком возрасте, как дедушка Вася, но уже в более солидном (уже довольно близко к сорока годам). Дедушке Васе в это время было 72 года.

Катание-обучение происходило на лугу перед нашим домом. Были, понятно, и падения. Но взрослым намного проще, чем нам, малолеткам, и ещё малорослым. Повело тебя в сторону – подставил ногу и остановился, если ты взрослый. А малолетке остановиться не так просто, особенно, если конструкция велосипеда имеет продольную раму-стяжку непосредственно от сидения к рулю. Словом, не дамская конструкция. Помогал отцу его отец, дедушка Вася. Когда отец более-менее освоил эту машину, то он стал помогать учиться кататься на ней дедушку. Мы даже не ожидали, что дедушка пойдёт на такой шаг. Но он себя переборол, даже и получалось у него получше, чем у отца, он быстрее стал уверенно управлять поведением велосипеда. Мама тоже попозже научилась управляться с велосипедом. Но ей было сложнее, поскольку мешало платье. Велосипед-то был не дамский.

А мы с братом бегали следом, радовались этой покупке и скорой возможности покататься уже на своём велосипеде.

Первому осваивать велосипед надо было брату, как старшему, для кого это и приобреталось. Но мы оба уже немного на чьих-то велосипедах пробовали кататься. Единственное, по началу, неудобство, это то, что с рамы мы не доставали ногами до педалей. Одну ногу надо было просовывать под раму, при этом самому надо было находиться сбоку: одна нога с твоей стороны, а другая уходила вбок куда-то в сторону. Это весьма неудобно, но радости не убавляло. Как же, у нас свой велосипед! А то, что сбоку, это скоро пройдёт, излечится, подрастём понемножку, догоним велосипед.

Потом научился кататься и я. Второе неудобство при езде сбоку – это проблемы со штанами. Не штанами, а шароварами, на резинках в нижней части, у ступней, и на резинке по поясу. Штанины вечно попадали в цепь, поскольку ноге приходилось крутить педаль очень близко от цепи. Проходилось просто полностью подворачивать штанину правой ноги, поскольку я садился на велосипед с левой его стороны. Падений, понятно, было достаточно. Особенно в процессе обучения. Да и в последующем от этого не избавишься, ситуации бывают весьма разные, особенно с состоянием дороги, не говоря уж о состоянии души и товарищеских велогонок по деревне. Но всего два раза я летел через руль, вперёд. В один из этих полётов на переднем колесе образовалась очень большая «восьмёрка». «Восьмёрка» – это такой дефект, при котором деформируется обод колеса, что исправляется перетягиванием спиц, а то и частично непосредственно сначала исправлением самого обода, а уж потом – спицами.

По мере нашего подрастания мы уже перешли в другую позицию на велосипеде: вихляние корпусом через раму. Это, конечно, прогресс, но в первоначальной позиции ты находишься ближе к матушке земле. А тут – высоко, при падении просто так не получится соскочить, вместе с велосипедом и летишь. А ногу подставить на землю ещё рановато, поскольку она ещё коротковата была.

И уже совсем благодать, когда сможешь сидеть на сиденье, опущенном первоначально как можно ниже, и гордо вращать педали, как взрослые.

А потом уже и другие позиции: сидя на багажнике, который за сиденьем, вращая педали одной ногой; держа руль одной рукой; не держа руль руками (руки в стороны либо за спиной); самым ловким удавалось освоить и такую позицию, как езда, стоя на заднем багажнике. Тут уж и наперегонки можно посоревноваться. По деревне, в сторону наших прудов с веткой, прицепленной к багажнику. Пылища за нашей группой шлейфом. А то и консервную банку на верёвочке приторочим, чтобы уж с пыльным дымом и грохотом.

Вскоре и для меня купили велосипед. Не для меня, а для брата, потому что я стал ездить на первом. Но этот второй велосипед просуществовал у нас не больше трёх лет. Миша ездил на гулянки с друзьями в деревню Артёмовку. В одну из поездок у него украли этот велосипед. Возвратился весь чёрный. А на следующий день надо было ехать в школу. Брат, конечно, мне всё рассказал. Хорошо, что в школу надо было выезжать рано. Мы на моём вдвоём и отправились. А родителям потом сказали, что велосипед украли в Полетаево, а не в Артёмовке.

В школу на велосипедах из нашей деревни ездило всего, я думаю, человек десять. Остальные, жившие поближе, кроме проживавших с самого начала в интернате, первое время, месяца полтора-два, ходили в школу пешком. Не помню, чтобы кто-нибудь из велосипедистов в сухую погоду ехал один. Обязательно кого-нибудь прихватит с собой из пешей группы. Этот кто-нибудь чаще был свой брат или своя сестра, но были и другие. Мы с братом оба на велосипедах, нам друг друга возить не надо было, поэтому часто брали с собой безвелосипедного пассажира. Но часто было, что этот пассажир и крутил педали либо с владельцем велосипеда менялся местами во время дороги. В дождливую погоду было не до пассажиров, поскольку самому бы дотащиться по грязи до Масловской лощины, по которой и въезжали потом в Полетаево.

Возможно, что был бы у нас и третий велосипед, поскольку подрастала сестра, уже и приближалось время окончания ею начальной школы, но родители в 1965 г. переехали в Московскую область, и она продолжила учиться в другой начальной школе, которая была совсем рядом с нашим домом, то есть с домом, в котором мы там жили.

Праздники

В большей части здесь речь будет идти о праздниках, воспринимаемых в детстве, но и не только. Их, конечно, много.

Но предварительно лучше, думаю, возвратиться в начало нашей советской истории и посмотреть, а какие же праздники (имеется в виду дни, в которые не работали по особым постановлениям большевистского государства) были в то недалёкое от нас время, сравнительно недалёкое, примерно сотню лет назад. Не знаю, как было в 1917 году, год-то смешанный, царско-буржуазно-советский. Но вот уже на следующий год народу Декретом СНК от 29.10.1917 г. установили нерабочие дни (светские праздники указываются по новому стилю, а церковные – по старому, почему – не понятно):

– все воскресные дни;

– 1 января – Новый год;

– 6 января – Богоявление (перед Рождеством 7 января);

– 27 февраля; (вероятно, это День Красной Армии, заменённый потом на 23 февраля);

– 25 марта – Благовещение;

– 1 мая;

– 15 августа – Успение;

– 14 сентября – Воздвижение;

– 25 и 26 декабря – Рождество;

– пятница и суббота Страстной недели;

– понедельник и вторник Светлой (пасхальной) недели;