Заветные сказки

То же самое утверждается и в обращении к «сударыне» в одной из Священных Книг:

« …Возьми с собою ещё одного или двух, дабы устами двух или трёх свидетелей подтвердилось всякое слово» (Мат. 18:16).

А ведь не все церковные писатели снизошли до сообщения об этом чуде с грамотой. Известный писатель архиепископ Черниговский и Нежинский Филарет [5] об этом ничего не говорит. Не решился осквернять светлую память этого героя России. Для Филарета было достаточным и того, что сделал Александр Невский. А ведь чудо-то какое! Но причисление Александра Невского к лику святых, несмотря на явное чудо с разрешительной грамотой, произошло только спустя двадцать лет. Через двадцать лет после кончины князя Александра стали составлять его «житие». Тут и подсуетился митрополит Кирилл и порекомендовал дописать в это «житие» происшествие с грамоткой. Теперь уж и не проверишь и не допросишь тех двоих, «достаточных», кто придумали эту нелепость.

Но, оказывается, не только с Невским такое случилось. Некоторые будущие святые, но лежащие ещё в гробу, тоже сподобились шевелить руками. Да и сыну Невского, Даниилу, истинному основателю Москвы, не пришлось избежать участи своего святого отца [9]:

«Несмотря ни на что был-таки (Даниил – С.Ч.) и миролюбив, и тих, и кроток, и милостив, и не так уж несправедливо причтён впоследствии к лику святых».

Чем же так прославился тот же Дмитрий Угличский, сын Иоанна Грозного, что в детском возрасте в свои восемь лет стал святым? А вот прославился, но не сам своими богоугодными деяниями, а тело его, привезённое в Москву для прощания. Где ему было при жизни прославиться в восемь-то его лет? Многие тогда исцелились у его гроба «чудесным» образом: слепые стали зрячими, бодро зашагали хромые, исцелились и другие больные. Словом, все, кого об этом попросили за тридцать монет (сребреников). Конечно, я говорю бездоказательно об этом, как бездоказательно о том же записано и в «Житиях святых». Но вот что исторически доказывается и доподлинно известно, это то, что по Угличскому делу, в котором смерть святого Дмитрия играла немаловажную роль, был довольно примерно «казнён» набатный колокол: сначала ему вырвали язык, потом урезали «ухо», а в конце – отправили в ссылку в Сибирь. Это с колоколом. Но практически такую же казнь приняли примерно 200 человек. Части из этих обвинённых тоже вырезали языки, другую часть разослали по темницам или казнили, многих отправили в Сибирь (вместе с наказанным колоколом, который они перемещали скопом), построив специально для этого городок Пелым. Вот этим-то, по моему мнению, и прославился новоявленный святой Дмитрий Угличский.

Чем же таким прославились сыновья святого равноапостольного братоубийцы Владимира Борис и Глеб, в святом крещении соответственно Роман и Давид? Жили-были себе два брата, Борис правил Ростовом, Глеб – Муромом. Их брат, Святополк, задумал убийство этих своих братьев, что и осуществил.

Оказывается, в чём же благочестие этих братьев, так повлиявшее на причисление их к сонму святых? Да в том только, как говорит церковь, что они, зная, что старший брат хочет их смерти, не ослушались его и поехали к нему по его вызову. Против брата – ни-ни! Ни ногой, ни рукой, ни какой другой частью тела, ни помыслом!!!

Братьев убили, а потом и начались чудеса-чудесные. Тело Бориса нашли быстро, похоронили. А вот тело Глеба никак не могли разыскать. Только через пять лет удалось это сделать. Но, как оказалось, ничего страшного. Тело Глеба, пролежавшее пять лет на открытом воздухе, ничуть даже и не испортилось, естественно, потому что охранялось Богом. Самое настоящее «сомати». Ни птицы его не тронули, ни звери, ни насекомые. Оно лежало как живое. Оказалось «твёрдокаменным» или «каменнотвёрдым». Так и похоронили «живьём» вместе с Борисом. Так оно и до сих пор, вероятно, лежит целым и невредимым.

Сейчас-то можно провести исследование ДНК, точно установить, если верить «Житиям святых», что не Глеб это лежит рядом с Борисом, а какой-то другой молодой человек, которому не повезло в то время, что он был немного похож на убитого Глеба. Конечно, не настолько тупые были в то время учредители святых, чтобы найти кого попадя. Пять лет – срок небольшой, чтобы люди не помнили лика Глеба. Нашли достойную замену. Тем более, что внешний вид его брата Бориса очень хорошо и подробно описан в «Сказании о Борисе и Глебе», надо полагать, что и Глеба – тоже. О Борисе:

«Телъмь бяше красьн, высок, лицьемь круглъмь, плечи велице, тънък в чресла, очима добраама, весел лицьмь, борода мала и ус, млад бо бе еще, светяся цесарьскы, крепък телъмь, всяческы украшен, акы цвьт цвьетый в уности своеи».

Это если по церковным измышлениям, то, надо полагать, нашли замену. А в истории государства Российского такого факта не обнаруживается. Похоронили одновременно и в одно и то же время Бориса с Глебом в Вышгороде. Так что не надо было одного из них так долго искать, он давно лежал рядом со своим братом. И не стоит тратить деньги на исследование ДНК. Но вот придумили же лжесвидетельство о поисках Глеба, не стесняясь и не извиняясь за это, можно сказать, мракобесие. И Бог-то молчит. Я-то, повторюсь, знаю, почему Он молчит.

Очень странно другое: почему сама Церковь, зная о таком лжесвидетельстве, не делает исправлений в «Житиях» этих её героев? Разве кто-то осудил бы её за это?

Но что интересно случилось дальше. Святополк убил после и ещё одного своего брата, Святослава. Но Святославу не повезло. Можно догадаться – почему. Скорее всего, потому, что не в ладах он был с Ярославом, тоже своим братом, решившим сделать святыми общих братьев Бориса и Глеба. Да и вообще сомнительно, что именно Святополк сделал такое злодейство. Ведь ставший потом князем в Киеве Мудрый Ярослав ещё до смерти своего отца, равноапостольного Владимира, отказался платить ему дань, как это было положено по закону. Отец даже и воевать с ним было засобирался, несмотря на то, что был уже христианином, которому запрещено поднимать руку на собрата, тем более – кровного родственника, сына. (Хотя в православии родители практически безнаказанно могут убить своих детей. А вот наоборот нельзя, за этим следует наказание смертью.) За это почитание родителей, старших, и пострадали страстотерпцы, как умилённо говорят в церкви, Глеб с Борисом. А если посмотреть дальше, то Ярослав потихоньку и всех остальных своих братьев прибрал на тот свет. Мудрый потому что. Так и стал на главный престол. Один из всех многих братьев, пусть не единоутробных, но тогда это было в порядке вещей. А Святополку и приписал потом убийство Бориса и Глеба, чтобы свои руки не показывать. Да и святыми их, Бориса и Глеба, сделал, от своего имени. Опять – не виновен, поди, раз такое почитание им устроил. Можно посоветоваться об этом с другой Луной. И этого нельзя отрицать, поскольку так к царской власти (по Божественной, понятно, указке) и приходили, через кровь своих ближайших, усердно помолясь перед этим Помогающему. Но Ярослав Мудрый – точно не виновен, поскольку он ведь тоже стал святым. Не сам, товарищи, не сам. Но поименован как «святой благоверный князь Ярослав Мудрый». Понятно – за что. Большую волю при своей жизни у власти дал церкви. Ты – мне, я – тебе. И совсем даже не по тыкве, то есть – голове…

Кстати, современные методы позволят установить, что и камень, на котором «приплыл» из Рима в Новгород святой Антоний, упоминавшийся выше, относится к нашим местам, а совсем не к берегам Средиземного моря.

Можно задуматься над тем, что десятая часть святых – из княжеских да царских фамилий. Это ли не чудо? Жил-был себе князь, воевал с такими же князьями, своими родственниками, каждый в руках с иконой и с одним и тем же именем Бога, бились русские воины друг с другом, так им было велено. А потом одного из этих князей, а то и того, и другого, назначают святым, иконы его (их) пишут, и следующее поколение просит помощи у него (у них) в подобной же войне «брат на брата».

По чьей воле и кто допустил продажу кусочков Креста Господня? А если это так, то что могут представлять собой мощи святых? Как верить этому? Ну, скажете, продавали же не на Руси. Да, не на Руси, но именно того самого Креста Господня, обретённого равноапостольной Еленой, нашего с католиками единого Господа. Мы ведь разделились с католиками в вопросе: где Бог, где Сын, где Дух Святой; сколько их и с какой они стороны от Бога. Так, кажется? Никак сосчитать не можем до десяти пальцев на руке. Может быть, и не так, но близко к этому. Вряд ли найдётся что-либо более серьёзное. Ах, нет, крестное знамение у нас разное: кто-то стучит по плечам справа налево, а кто-то наоборот. Но и этого достаточно, чтобы с именем одного и того же Бога, с молитвами к одному и тому же Богу лупить друг друга чем ни попадя до самого смертоубийства, забыв на это время общую заповедь: «Не убий!».

А если нашу, русскую историю почитать, про то, как всякие святые князья и цари, причём – совсем даже близкие родственники, били-побивали друг друга, гноили в тюрьмах, ослепляли в назидание, устраивая долбёжку лбом в пол на коленях перед иконой Богородицы, Спаса или другого какого заступника(цы) о победе над братом-супостатом, перед иконой, например, Ольги равноапостольной.

И ведь доходит молитва-то! Вот что Крест Животворящий вытворяет!!!

Сколько святых было, сколько ещё будет? Не сосчитать, вероятно, потому что это закончится тогда, когда их число уравновесит сонм падших ангелов. Тогда, как говорят, и наступит тот самый конец света.

А ведь если, следуя установленным правилам в церкви о назначении в святость, то есть – канонизировании кого-то, изучить способности и деяния Вольфа Григорьевича Мессинга, то его вполне можно объявить святым или, хотя бы, благоверным, пусть он и не верил в этого самого Бога. Он, Мессинг, судя по его жизни, был самым настоящим пророком. И что в том, что он не верил в нашего Бога. Бог-то, ведь, один, что у евреев, что у казахов, что у других народов. Один-Единственный на все времена.

Ну, вот и мы кое-кого посчитали.

Интересно, а вот этот пересчёт относится к переписи? Может быть, разрешение надо было у Него просить? Узнать бы! А то бед не оберёшься.

Что день грядущий нам готовит?

Паду ли я стрелой пронзённый…

А.С.Пушкин. «Евгений Онегин».

«Не стреляйте в пианиста. Он играет, как может».

(Объявление в одном из салунов в Америке).

Можно и не спрашивать, можно и не сомневаться. Падёшь! И не только ты, господин Ленский, который по имени Владимир. Все мы когда-нибудь падём. В промежутках для кого-то из нас это будет стрела Амура. Бьёт не наповал, но крепко. А уж от другой стрелы достанется всем. Можно полагать, что не только нам, отдельным вопрошающим, но и вообще человечеству, Земле, как частице солнечной системы, Солнцу, как частице Галактики, Галактикам, как частицам Вселенной. Только она и останется в её различных преобразованиях. И вряд ли возможно подставить щит на пути этих летящих стрел. Даже если будешь любить Бога пуще некуда и поменьше, но тоже очень сильно, своих ближних. Можно и не слушать никаких пророков о конце всех начал, без них, пророков, всё ясно-понятно.

Но это о глобальном и частном в этом глобальном. Хотя о частном и хотелось бы услышать пророчество, о пути стрел, летящих в нас или нашего соседа, о нашем предназначении и нашей необходимости в этом (первом и последнем для нас) мире. Такое, например, как у В.Пелевина («Хрустальный мир»):

«– Миссия есть у каждого, – сказал Юрий, – просто не надо понимать это слово торжественно. Вот, например, Карл Двенадцатый всю свою жизнь воевал. С нами, ещё с кем-то. Чеканил всякие медали в свою честь, строил корабли, соблазнял женщин. Охотился, пил. А в это время в какой-то деревне рос, скажем, некий пастушок, у которого самая смелая мечта была о новых лаптях. Он, конечно, не думал, что у него есть какая-то миссия, – не только не думал, даже слова такого не знал. Потом попал в солдаты, получил ружьё, кое-как научился стрелять. Может быть, даже не стрелять научился, просто высовывать дуло из окопа и дёргать за курок – а в это время где-то на линии полёта пули скакал великолепный Карл Двенадцатый на специальной королевской лошади. И – прямо по тыкве…

Юрий повертел рукой, изображая падение убитого шведского короля с несущейся лошади.

– Самое интересное, – продолжал он, – что человек чаще всего не догадывается, в чём его миссия, и не узнает того момента, когда выполняет действие, ради которого был послан на землю. Скажем, он считал, что он композитор и его задача – писать музыку, а на самом деле единственная цель его существования – попасть под телегу на пути в консерваторию.

– Это зачем?

– Ну, например, затем, чтобы у дамы, едущей на извозчике, от страха получился выкидыш, и человечество избавилось бы от нового Чингисхана. Или затем, чтобы кому-то, стоящему у окна, пришла в голову новая мысль. Мало ли».

Такие пророчества, если они и были бы – это управление жизнью каждого из нас в глобальном. А вот пророчества о глобальном весьма и весьма куцые, ограниченные в пространстве и времени. Настолько ограниченные, что и говорить о них бессмысленно и бесполезно, поскольку не стоят они того большого, что отведено им в Наиглавнейшей Книге в двести сорок страниц мелким шрифтом.

Но почему, спросите вы, здесь говорится о том, что пророчества куцые, если столько много написано известными пророками Ветхого Завета? А ведь их шестнадцать: четверо больших (Исаия, Иеремия, Иезекииль и Даниил), двенадцать малых (Осия, Иоиль, Амос, Авдий, Иона, Михей, Наум, Аввакум, Софония, Аггей, Захария и Малахия).

Если коряво обобщить все пророчества указанных выше пророков, то вершиной или завершением всех наших деяний на земле, нашей предначертанной миссией будет, в конце концов, время, указанное самым малым из всех малых пророков, Малахией (4:1-3):

«Ибо вот придёт день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не останется у них ни корня ни ветвей. А для вас, благовеющие пред именем Моим, взойдёт Солнце правды и исцеление в лучах его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные; и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Господь Саваоф».

Вот такие две миссии. Одна – для тех, кто благоговеет пред именем Его, а другая – для всех остальных. При этом, помимо всех благ для первых, им будет дано благо быть упитанными тельцами и попирать с удовольствием прах других. Причём этим другим придётся, вероятно, не очень сладко, поскольку попирающие их будут, надо полагать, значительного веса. Вот ещё одна реклама рая: кормить там будут на халяву и от пуза! Так что душа человека, это совсем не невесомая субстанция, а вполне реальная телесная конструкция с руками и ногами, расположенными на упитанном теле, благоговеющем пред именем Господа.

О таком указанном дне сплошняком идёт разговор у всех пророков, в том числе и у пророков Нового Завета, включая и Самого Главного – Иисуса Христа. Дальше Страшного Суда никто не распространяется, зато со всеми мыслимыми и немыслимыми подробностями, начиная от «скрежета зубовного» до причин, его вызывающих. А с причинами, вызывающими этот «скрежет» можно подробно как раз и ознакомиться у Микеланджело Буонаротти по его картине «Страшный Суд». А вот про другую часть, про Рай Небесный в том же Царствии Небесном говорится настолько мало, что складывается впечатление об отсутствии такового, того самого места. Как будет тебе плохо – со всеми подробностями, а как будет тебе хорошо – сплошной молчок, даже без каких-либо хотя бы кривых намёков. Про откормленных тельцов Малахия, понятно, придумал. А как же будет там на самом деле? Ну не скажешь же, что в Раю тебе будет «скрежет зубовный» от скуки и безделья. Так что домысливай сам и выбирай из домысленного для себя главное.

Но вернёмся к нашим родным пророкам.

Во-первых, не все они оказались таковыми. Вот, например, Иона (Книга пророка Ионы). Какой же он пророк? Что он такого напророчествовал? Он всего лишь проходимец. В том смысле, что проходил всю свою жизнь по земле и ничего толкового не сделал. Казалось бы, куда ещё больше, ведь Сам Господь лично попросил Иону (1:2):

«Встань, иди в Ниневию – город великий и проповедуй в нём, ибо злодеяния его дошли до Меня».

И что же сделал Иона? Послушался Бога? Ничего подобного. Он рванул в противоположную сторону, в город Фарсис. Купил билет на корабль, следовавший в Фарсис из Иоппии (возможно, как пишут исследователи, в город Фартесис в Испании) и благополучно отбыл. Бог, конечно, увидел это и послал на море великую бурю. Корабельщики, как оказалось, народ был сборный, каждый стал молиться своему богу, чтобы буря утихла, а Иона преспокойно спал в это время. Поскольку буря не утихала, вероятно, из-за того, что разные боги никак не могли договориться, кому из них сделать эту трудную работу, либо не захотели вмешиваться в действия своего собрата (своеобразный профессиональный такт), то капитан корабля решил ухватиться за соломинку и, разбудив Иону, попросил его обратиться за помощью к его богу, к Этому Самому нашему, понятно. Иона признался, что скрывается он от своего Бога. Ну, ему и сказали, чтобы спасал он корабль. Буря всё не утихала, поэтому, разозлившись, бросили корабельщики Иону в море.

Бог распоряжался и распоряжается не только людьми, но и всеми другими млекопитающими, да и не только ими. Приказал Он киту (большой, надо полагать, рыбе) проглотить Иону (киты в те времена кишмя кишели в Средиземном море и спокойно заглатывали вместе с планктоном и большие предметы). Это было исполнено, и Иона три дня и три ночи (ровно трое суток) управлял перемещениями кита из его чрева. Потом Бог освободил его из этого тёмного царства после того, как Иона обратился с пространной молитвой к Богу, которая и была Богом исполнена (2:2-10):

«И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита и сказал: «к Господу воззвал я в скорби моей, – и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, – и Ты услышал голос мой… Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердного своего, а я гласом хвалы принесу тебе жертву; что обещал, исполню. У Господа спасение!»

(Здесь не приводится весь плач Ионы, заинтересовавшихся отсылаю к Ветхому Завету. Просто мне он показался несколько занудным, и я решил за возможных читателей, что и им это будет не интересно.)

Пришлось-таки Ионе идти в Ниневию, в которой он стал проповедовать, что через сорок дней город разрушится. Но Бог не дал свершиться этому пророчеству и не стал разрушать город, то есть совсем даже и не сделал Иону пророком. Наказал, словом, за кощунственное непослушание. Вот об этом Иона очень опечалился, упрекнул Бога за вмешательство. Впрочем, на этом практически всё дело и было закончено. Там, правда, было что-то и ещё, но для моей писанины и том, о чём именно здесь идёт речь – не существенное.

Обычная для тех времён сказка, такая же, как и про многострадального Иова, которого за все его счастья и несчастья, устроенные Богом и сатаной, вполне можно было объявить пророком, раз уж пророком именуют проходимца Иону.