Рыцари былого и грядущего. III том

– Не проблема. На то и «Секретум Темпли». На богослужения к нам походишь.

– Да… хочу литургии… Тихой-тихой… Как думаешь, это хороший признак?

– Это очень хороший признак.

***

Всю оставшуюся дорогу до Лалибелы они молчали. Когда прибыли в «Секретум Темпли», Андрей провел Серегу в гостевую комнату. В ту самую комнату, где когда-то и сам жил, оказавшись в Ордене. Душу Сиверцева защемило. Кажется, он лежал на этой койке в другой жизни. Нахлынули пронзительные воспоминания. Теперь уже и сам он не хотел ни о чём говорить. Андрей объяснил Серёге все необходимые бытовые моменты и попрощался. Он решил не тревожить своего московского друга по крайней мере неделю. Пусть помолчит и помолится. Пусть тишина и благодать Божья вылечит его душу. Человеческие слова тут бессильны. Они даже очень опасны, эти слова – язвящие, пронзающие. Разве они, тамплиеры, знают другие слова? Разве они способны лечить словом? Нет, их слова, как мечи. Но они умеют держать мечи в ножнах.

***

Из глубины веков до Сиверцева доносились голоса тамплиеров, голоса измученных, растерзанных друзей. Они не имели теперь ни чести, ни славы, ни белых плащей, ни достойных врагов, ни права на достойную смерть. Вокруг них были теперь только инквизиторы и легисты, палачи и крючкотворы. Но тамплиеры не молчали. Самые сильные, самые чистые из них говорили так, что их слова и доныне пронзают душу:

«Доминиканские монахи, убийцы, творцы великого беззакония, закрыли уши свои, как гадюки, от правды, которую не могли они понять, и исказили её, скрутив в клубок, как скручиваются в клубок ядовитые змеи… Они были введены в заблуждение горящей ненавистью своей и дикой алчностью своей».

С такими словами обратился в 1308 году к «достопочтенным докторам и учёным мужам Парижского университета» анонимный тамплиер, вероятнее всего, имевший высокое положение в Ордене, похоже, что сам прошедший через застенки, а потом бежавший. Кажется, невозможно опровергнуть то, что он говорит в защиту Ордена:

«Многие, как в старые времена, так и сейчас, покинули Орден из-за того, что им не хватило твёрдости в достижении цели. После такого отступничества они заслужили множество насмешек от друзей своих и родных, потому что Орден отверг их. Если эти люди знали о позоре в Ордене, почему молчали они, когда могли оправдаться, сказав, что не хотели оставаться среди людей, замешанных в такой дикости? Вместо этого, после слезных молитв и длительных настойчивых просьб, кающиеся грешники получали разрешение вернуться и ели год и день на голой земле, питаясь шесть дней хлебом и водой… Так почему же эти люди возвращались, как пес на блевотину свою и исполняли такую большую епитимью? Другие, которые так тяжко согрешили, что по правилам ордена не могло быть им даровано разрешение на возвращение, почему они не разоблачали этот позор?

Среди сотни братьев Ордена, находящихся в египетских тюрьмах, есть те, кто предпочли умереть в послушании Ордену, дабы получить жизнь вечную, лишь бы не делать ни чего против веры своей, а если бы предпочли они предать веру свою, их бы почитали среди сарацин, но они предпочли закончить дни в повиновении вере своей».

Анонимный тамплиер писал в условиях, когда уже не подвергался опасности, но ему вторят и голоса из застенков. Тамплиерский священник Пьер де Болонья был одним из самых стойких и искусных защитников любимого Ордена. Он говорил, что обвинения в «постыдных, неразумных, греховных и отвратительных вещах лживы и поистине несправедливы, всё это выдумано, создано из ничего, благодаря клеветническим показаниям врагов и соперников, на самом деле орден тамплиеров чист и безгрешен, как и всегда прежде. Все, кто утверждает обратное, поступают, как лживые предатели и еретики, желая посеять плевелы вражды, однако, тамплиеры готовы вынести всё это и противостоять злу сердцем, устами и деяниями – всеми мыслимыми способами, какими следует и должно бороться с клеветой».

Ему было 44 года, мужественному отцу Пьеру. На момент ареста он состоял в Ордене 26 лет, то есть всю сознательную жизнь. Неужели все эти годы он был христопродавцем? Человек, предавший Христа, как и любой другой предатель, не может быть стойким, а он бесстрашно обвинял в клевете самых могущественных людей Франции. Возможно ли поверить, что следующие слова он сказал лишь из хитрости и лукавства: «Удивительным является то, что более всего доверяют лжецам, которые дают показания в угоду собственной плоти, не думая о тех, кто как истинные мученики – христиане умерли под пытками, не предав истины. Подобно этим мученикам и живые, упорно отстаивая истину и опираясь исключительно на силу своего духа, ежедневно подвергаются в тюрьмах страшным пыткам и прочим страданиям, а так же позору, поношениям и унижениям».

Не многим дано выдержать пытки, на это способны только исключительно сильные люди. Конечно, отец Пьер имел моральное право обвинять тех, «которые дают показания в угоду собственной плоти», он сам через это прошел. Но мы такого права не имеем, нас там не было. Неужели у кого-то повернется язык осудить тамплиера Понсара де Жизи, который говорил:

«В течение трех месяцев до того допроса, на котором я сделал признание в присутствии епископа парижского, меня неоднократно отпускали в колодец, так туго стягивая руки за спиной, что из-под ногтей выступала кровь. Если меня снова будут пытать, я, конечно, отрекусь от всего, что говорю сейчас и скажу всё, что будет угодно моим мучителям. Во имя ордена я готов лишиться головы, быть сожженным на костре и сваренным заживо, но не могу терпеть столь ужасные длительные пытки, каким меня не раз подвергали за более, чем два года, проведенные в тюрьме. Пыток я больше не вынесу».

Какой простодушной искренностью дышат слова несчастного Понсара. Он вроде бы честно признается в своей слабости, но в чем эта слабость? В том, что ради чести Ордена он охотно готов сгореть на костре или быть сваренным заживо? Палачи сломали его пытками, но не превратили в ничтожество. Едва лишь будучи избавленным от пыток, от тут же встал на защиту Ордена.

А отец Пьер продолжал поражать обвинителей своей железной логикой: «Орден Храма всегда был и остается чист и свободен от каких-либо пороков, прегрешений и зла. Как можно поверить тому, что так много людей знатного происхождения… оказались столь глупы и безумны, что, стремясь погубить душу, выбрали именно служение в ордене? Если бы рыцари действительно столкнулись в Ордене Храма с такими беззакониями, особенно это касается богохульства в отношении Христа, они бы тут же возопили и громко поведали об этом всему миру».

Об этом же не менее убедительно говорил цистерианец Жак де Перин: «Неужели свет веры, да что я говорю, пламя естественного закона, могло вдруг омрачиться столь ужасающим и позорным образом у стольких людей, таких известных, таких высокопоставленных, из которых одни – простолюдины, а другие – аристократы, все принадлежат к разным народам и говорят на разных языках, но все рождены в законном браке и воспитаны среди глубоко верующих христиан. В этот орден вступали, что бы защитить или вернуть святые места, чтобы биться с врагами веры, так неужели же князь тьмы сумел так быстро их совратить и установить над ними столь прискорбную и столь поразительную власть?»

Цистерианцы со времен Бернара Клервосского были очень тесно связаны с тамплиерами. Они делили честь и славу, они вместе переживали горечь поражений, и в дни унижения и позора братия из Сито не побоялась возвысить свой голос в защиту Ордена Храма. Благородные люди.

А вот как пересказывают слова тамплиера Жана де Монреаля. Он говорил о благородных целях создания Ордена, о его безупречном существовании в течение длительного времени, о неизменной строгости его внутренних обычаев и правил, а так же о соблюдении в Ордене церковных постов и праздников. Он привлёк внимание комиссии к тому, что король Франции и правители других государств постоянно использовали тамплиеров, как банкиров, а так же в иных качествах в соответствии с возможностями Ордена и заявил, что вряд ли на эту роль были бы избраны тамплиеры, если бы их Орден не был свободен от грехов. Жан де Монреаль напомнил комиссии об огромной роли, сыгранной Орденом в борьбе с сарацинами, и о прекрасной смерти великого магистра Ордена Гийома де Боже в битве за Акру, где вместе с ним погибли ещё 300 тамплиеров. Именно тамплиеры несли святой крест в страны Востока, а так же в Кастилию и Арагон. Шипы тернового венца Спасителя, которые расцветали в руках капелланов Ордена в Святой Четверг, не расцветали бы, если бы братья были виновны. Более 20-и тысяч братьев Ордена пали во имя святой веры в заморских странах, и теперь защитники Ордена готовы сражаться с любым, кто скажет о ней дурное слово, кроме короля, папы и их слуг.

Это уже не просто судебная защита, это настоящая поэма о тамплиерах. Вот такие возвышенные рыцари встречались в Ордене периода упадка. Красноречие Жана де Монреаля воистину благословенно, и пусть его слова не были услышаны обвинителями, но они пережили века.

А вот переживший пытки сержант тамплиеров Эймон де Барбон говорит: «Моё тело страдало, а душа плакала, и я много вытерпел ради Ордена. Три года я был привратником великого магистра и не знаю ничего дурного ни о магистре, ни об Ордене Храма». Простоватый сержант, совершенно чуждый красноречия и не знающий толком что сказать, сказал, может быть, больше всех. Постарайтесь хорошо почувствовать его бесхитростные слова. Неужели от них можно отмахнуться?

О, тамплиерам было, что сказать: «Приор Ломбардии Оливье де Пени отвечал папе, что тамплиеры ни чего не бояться, ибо все они добрые христиане и тверды в своей вере, за которую в любое мгновение готовы отдать жизнь, как не раз отдавали её их братья в бою и в застенках сарацин. Ни разу за 190 лет существования Ордена ни кто из братьев не выказал страха перед смертью».

В марте 1310 года общее число защитников Ордена достигло 597-и. Они слезно взывали к Богу: «Ты знаешь, Господи, что мы невиновны, так пусть нас освободят, чтобы мы смиренно могли выполнять обеты наши и служить Тебе и желаниям Твоим». Но ни одного хорошего слова об ордене не прозвучало из уст высших иерархов – Моле, Шарне, Пейро, Гонневиля. Они просто спасали свои жалкие шкуры.

На вопрос о признании де Моле и других иерархов арагонский тамплиер Пьер де Блед воскликнул: «Они, лицемеры, солгали устами своими». Вот так настоящий рыцарь, тем более тамплиер, относится к руководителям, которые предали общее дело. Вот черта, где заканчивается и монашеский обет послушания, и беспрекословное подчинение военных. Ни какой личной преданности начальству. Личная преданность – только Христу.

Арагонский тамплиер Пьер Бланда заявил на допросе 15 февраля 1310 года: «Мерзости, приписываемые Ордену на основании так называемых признаний его руководителей, ни когда не существовали, и я добавлю, что если великий магистр Ордена Храма сделал эти признания, которые ему приписывают, во что я со своей стороны ни когда не поверю, то он солгал и погряз во лжи».

Вообще арагонские храмовники показали себя в этом деле большими молодцами. Доблестный Рамон СаГардиа, командор Ма Дье, возглавивший сопротивление и защиту ордена в Арагоне, бесстрашно обвинил обвинителей: «Не сумев доказать ни одного из преступлений, в которых они нас обвиняют, эти порочные создания обратились к насилию и пытке, так как только с их помощью они вырвали признание у некоторых наших братьев».

На допросе Рамона СаГардиа спросили: «Не плюете ли вы на крест и не попираете ли его ногами?» Он ответил: «Никогда! Ради славы и почитания святого креста я вместе с прочими братьями-рыцарями моего ордена ношу белый плащ, на котором изображен почетный знак красного креста в память святой Крови, пролитой Иисусом Христом за верующих в Него».

В том же духе ответил обвинителям арагонский рыцарь-тамплиер Беранже де Колль: «Ради почитания креста, на котором был распят Иисус, братья нашего ордена со всей торжественностью и благоговением совершают поклонение кресту в Святую Пятницу и в дни праздников креста в мае и сентябре. Когда тамплиеры поклоняются кресту в Святую Пятницу, они снимают обувь и меч. Так же ради почитания креста распятого Господа нашего Иисуса Христа все братья Ордена тамплиеров носят знак креста на своих плащах».

Сиверцев старательно и дословно выписывал всё, что говорили тамплиеры в своё оправдание. Он заметил, что ни в одной книге по процессу тамплиеров выступления в защиту Ордена не были собраны в одном месте, концентрированно, все авторы лишь выдергивают из них фрагменты для примера, куда больше внимания уделяя мрачному обличительному красноречию Ногаре и Плезиана. Но если собрать воедино всё, что по ходу процесса было сказано в защиту Ордена Храма, сила воздействия на сознание окажется совершенно иной. Все доказательства вины тамплиеров вдруг начинают казаться куда менее убедительными, способными производить впечатление лишь до тех пор, пока защите не дали сказать всё, что она имела сказать. Конечно, в выступлениях тамплиеров было куда больше пафоса и эмоций, чем логики и аргументов, и всё-таки из суммы этих высказываний можно вычленить многое такое, что допустимо отнести к реальным и весомым доказательствам невиновности тамплиеров. Об этом Андрей хотел поговорить с Серегой.

У Сереги были теперь другие глаза. Глаза больного ребенка, тихого и доброго создания, обескураженного и растерянного от столкновения с невероятной жестокостью этого мира. Неделю назад, когда Андрей встретил воина «Пересвета» в аэропорту, у него были глаза раненого хищника – за болью просвечивала затаенная ненависть и предсмертная отрешенность. Теперь это ушло, хотя боль осталась, но она стала чище, прозрачнее, благороднее.

– Как ты?

– Нормально. Какие чудные богослужения в вашем подземном храме. Словно в Киевской лавре, но там подземные храмы очень маленькие и после службы приходится сразу же подниматься на поверхность земли. А ваш храм для подземного – весьма просторный, величественный и благодать литургии легче сохранить в душе, не расплескав, на поверхность возвращаться не надо. Здесь у вас встретились, наконец, моя любовь к восточному православию и любовь к западному Ордену, здесь они сливаются в единую любовь, дарованную Господом, словно в вечности. Можно у вас подольше пожить?

– Да хоть год. А больше сам не захочешь. Я хотел с тобой о процессе тамплиеров поговорить.

– Извини, Андрюха, но не хочу пока.

– Ерунда. Начнешь и захочешь. Конечно, когда собственными глазами видишь, как гибнут люди, кажется странным говорить о погибших 700 лет назад. Вроде бы надо реальными делами заниматься, а не ворошить «дела давно минувших дней». А тебе не приходит в голову, что трагедия Чечни напрямую связана с трагедией Ордена Храма? Эмир Басаев делает джихад и не видит перед собой ни одного крестоносца. Федералы сами не знают, за что воюют. Говорят, наши с горькой издёвкой писали на броне танков: «В бой нас ведет «Менатеп».

– Да, я видел подобные надписи.

– Вот-вот. Русских воинов ведет в бой не Христос, а финансовый монстр. Между тем, чеченцы захватили исконные казачьи земли, то есть земли православные. А есть ли сегодня желающие защитить православие в казачьей станице Грозной? Так и вспомнишь слова из старой легенды: «Никого… никого… потому что Орден Храма разрушен».

– Мы этим и занимались в Чечне, но «Пересвет» мог послать туда только десять бойцов.

– А почему не десять тысяч бойцов? Может быть, потому что православные и до сих пор презрительно плюют на руины Ордена, не желая заимствовать христианский опыт Запада, а потом отдают православные храмы на разрушение новоявленным эмирам. Орден Храма опозорен и до сих пор не реабилитирован, и нет ни кого, кто встанет на защиту храмов с оружием в руках.

– Может быть, ты и прав, Андрюха. К тому же я своё отвоевал, пора возвращаться к академическим интересам.

– Да, я заметил, что ты хромаешь. Что-то серьезное?

– Серьезное, сустав поврежден. Ходить могу почти нормально, а бегать уже ни когда не придется. Ладно, говори, что хотел обсудить.

– Просмотрел всё, что говорили тамплиеры в свою защиту. Есть ряд весьма убедительных доводов. Первое. Орден Храма иногда сурово наказывал своих рыцарей, когда изгонял их с позором, то есть обиженных всегда хватало, и почему же на протяжении десятилетий ни один из них не заявил во всеуслышание о гадких обычаях Ордена? У рыцарей, опозоренных Орденом, были все резоны в ответ опозорить Орден, и если бы им было что сказать против Ордена, так уж молчать бы не стали. Второе. Если всех, кто вступал в Орден, принуждали отречься от Христа, так ведь нашлось бы немало добрых христиан, которые, возмутились этим мерзким требованием, пошли бы и «заявили, куда следует». Средневековье было очень религиозно, подавляющие большинство представителей всех слоев общества искренне верили в Христа и невозможно поверить, чтобы тогда тысячи людей безропотно отрекались от Христа, и ни один из них не отказался. Если же кто-то отказался, но побоялся доносить, так по ходу процесса бояться было уже не чего, и можно было рассказать правду, помочь королю уничтожить богомерзкий Орден. Но обвинение не выставило ни одного свидетеля, который заявил бы: «Я хотел вступить в Орден Храма, но мне предложили отречься от Христа, поэтому я отказался». Значит, все соглашались отречься? Но такого не могло быть в принципе.

Третье. Когда тамплиеры попадали в плен, сарацины только того от них и хотели, чтобы они отреклись от Христа. И если бы тамплиеры отрекались от Христа при вступлении в Орден, к тому же без всякой видимой причины, так почему же было не подтвердить это отречение в плену, когда от этого зависели их жизни? Но хорошо известно, что в плену подавляющее большинство тамплиеров сохраняли верность Христу и принимали смерть за Христа, отрекшихся были единицы. Получается абсурд: в плену тамплиеры страдали и умирали за Того, в Кого не верили?

Серега, слушая Сиверцева, кивал, а потом резюмировал:

– Это действительно очень серьёзные аргументы в пользу невиновности Ордена. По большому счету все они сводятся к одному: в ту эпоху массовая организация, в которой при приеме требовалось отречение от Христа, не просуществовала бы и пять лет. Уже в первые два-три года с абсолютной неизбежностью произошла бы утечка информации, а такая информация по тем временам равнялась смерти. На Орден ежегодно поступали бы сотни доносов и хотя бы некоторые из них ложны были достигнуть самых высших сфер, все ни как не удалось бы замять. А между тем, инквизиторы имели показания тамплиеров, вступавших в Орден за последние примерно тридцать лет. Получается, что за 30 лет многие тысячи европейцев оказались посвящены в страшную тайну, многие имели основательные причины поведать эту тайну миру, но ни кто этого так и не сделал? Тут уже не скажешь: в это трудно поверить. Приходится сказать: это невозможно в принципе.

– Нам возразят: тамплиеры умели хранить свои тайны.

– Абсурд. Если поверить в признания, которые были сделаны на процессе, то из них уже следует, что тамплиеры совершенно не умели хранить тайны. Для начала надо понять, что отречение от Христа – самая страшная тайна, которая только могла существовать в средневековом обществе. Раскрытие этой тайны неизбежно приводило на костер. И как же тамплиеры хранили эту тайну? А они всем подряд при вступлении в Орден предлагали отречься от Христа. Но это же тысячи людей по всей Европе, и людей еще совершенно не проверенных Орденом. Вступить в Орден, особенно в последние десятилетия, было не так уж сложно, ни каких особых испытаний не проводили, не было ни какой возможности заранее убедиться в том, что неофит благосклонно отнесется к чудовищному предложению. И что же получается: тысячам почти незнакомых людей тамплиеры сразу же легко доверяли смертельную для них тайну?

Представь себе, что в России действует организация, где работают тысячи человек. И вот, принимая на работу в ту организацию, всем без исключения предлагают подписать соглашение о сотрудничестве с ЦРУ. Как ты думаешь, долго ли продержится такая «шпионская сеть»? На год её точно не хватит. Ведь они же постоянно принимают людей на работу, кто-нибудь обязательно после этого предложения сходит в контрразведку. Даже если всем угрожать смертью в случае отказа, так ведь кто-нибудь и не испугается, да ведь всех-то и не будешь убивать, кто откажется, а откажется обязательно больше половины, слишком предложение скандальное. Представим себе невероятное – не откажется ни кто. Значит, в России будет действовать организация, где всем вплоть до самого мелкого клерка известно, что они работают на ЦРУ? Кого-нибудь без премии оставишь, зарплату не повысишь, с повышением обойдешь – и побегут в контрразведку явку с повинной строчить, а нет так кто-нибудь случайно проболтается. Смешно даже доказывать, что такой организации в принципе не может существовать.