Серебряный единорог

– И истории тоже.

– Выставляй водяру и порежь жратву, Дашишка, – по-хозяйски распорядился Пиханов.

– Не хами Олег, – осадил своего зама Анатолийский.

– Ничего, ничего. Я накрою стол, – не обиделся Аюров и зазвенел бутылками на прикроватной тумбочке.

Анатолийский заметил, что у Благовещенского испортилось настроение, и шепнул ему:

– Мы не долго, обсудим детали и уйдем.

– Не волнуйтесь, я привык к возлияниям заказчиков.

Пиханов откупорил бутылку и застыл с ней.

– Одной кружки не хватает. Цырендаши, сгоняй к дежурной.

– В туалете есть стакан для зубной щетки, – подсказал постоялец.

Когда суета с сервировкой закончилась, Олег сказал:

– Вам слово, Меркурий Сократович.

Директор «Гранд-тура» поднялся, поправил галстук и произнес торжественным голосом:

– Владислав Данилович, я очень рад, что познакомился с вами. Такие люди, как вы, несмотря на беды и трудности, остаются верными своему делу, своей профессии. Ваша цель – создать свою школу – является благородной и бескорыстной. Так выпьем, чтобы ваши мечты исполнились, и вы вошли в анналы ювелирного искусства.

– Благодарю, уважаемый, за теплые слова, – тихо произнес Благовещенский, вытирая набежавшую слезу.

Дальнейший процесс мужской попойки проходил по традиционной схеме: выпивка культурная – пьянка бескультурная – разгул разудалый. В середине первого этапа эксперт по восточному искусству подсел к мастеру ювелирного искусства, ведя с ним дискуссию на тему различия согдийских* и персидских украшений. На втором этапе Благовещенский сломался ввиду почтенного возраста и не соответствующего ему количества наперстков. Его мирно уложили в кровать, заботливо сняв ботинки и укрыв одеялом.

– Нам нужен стартовый капитал, – вскричал директор, размахивая маринованным огурчиком. – Срочно, тысяч сто, не меньше.

– Нет проблем, Сократыч, – уверенно заявил Олег и влил в себя пол кружки водки. – Завтра мы озолотимся.

– Не ври, пижон! – заорал Анатолийский, сверкая белками глаз. – Завтра будет как вчера.

Пиханов встал и молча вышел из номера, оставив дверь открытой. Меркурий уронил огурчик на пол и со злостью пнул его.

– В фирме денег нет и не предвидится, – пьяно сказал он и без всякой логики спросил: – Вот скажи, Цырендаши, почему Союз развалился и народы перессорились?

– Однахо, все империи, начиная с Римской, рано или поздно, разрушились.

– Это факт. Советский Союз рухнул, как и Британская империя. Колонии получили свободу. А ведь как дружили! Я с командой во всех республиках был и везде к нам относились радушно. Давай выпьем, амиго, за русско-бурятскую дружбу.

В номер ввалился Пиханов с печатной машинкой. Директор не донес свою кружку до стакана Аюрова:

– Ты зачем машинку приволок?

– Ссуду будем брать. Счас ТЭО напечатаю, бизнес-план по-научному.

– Ну-ну, печатай, бизнесмен хренов, – Анатолийский тяжело поднялся, держась за спинку кровати, и зашел в туалет, совмещенный с ванной комнатой.

Через двадцать минут он, освеженный холодным душем, заглянул через плечо коммерческого директора, который увлеченно стучал по клавишам печатной машинки. В верхней части страницы было отпечатано:

– Выбрось свое ТЭО и вставь новый лист, грамотей, – приказал Меркурий.

– Это почему?

– Ошибок много.

– И так сойдет, я же по блату ссуду буду брать.

– Вставь новый лист! – рявкнул Анатолийский.

Олег недовольно крутанул ручкой валика и вставил чистый лист бумаги.

– Диктую: «Перспективный бизнес-план».

– Так не пойдет, – возразил Пиханов. – Положено печатать: «ТЭО», без перспективного плана. Я брал кредит на сантехнику, когда в «Старте» работал. В банке с этим строго.

– Ладно, печатай заголовок, как положено, – проворчал директор. – «Технико-экономическое обоснование археологической экспедиции в Кондуйском монгольском городище тринадцатого века».

Пиханов подпрыгнул на стуле:

– Вы что, совсем офонарели? Какой, к черту, экспедиции? Кто даст заём под монгольские черепки?

– А кто даст ссуду под производство золотых болтов? Без лицензии и залога недвижимости, – прошипел Анатолийский и повернулся к Аюрову. – Сможешь сделать надпись на донышке флакона? Типа на старомонгольском?

Аюров бережно рассмотрел вещицу Благовещенского, выудил из бокового кармана помятого пиджака перочинный нож и спросил:

– Что написать?

– Напиши: «Горячо любимой жене на день восьмое марта. Твой любящий супруг Исунке, племянник Чингисхана. Одна тысяча двести двадцать третий год».

Цырендаши поднял ногтем шило и принялся аккуратно царапать острием на мягкой яшме флакона.

Пока эксперт по восточному искусству старательно выводил причудливую вязь, директор в позе Сократа обдумывал детали перспективного ТЭО, а Олег опустошил штук пять серебряных стаканчиков.

– Однахо, готово, – ткнул мыслителя Аюров.

Меркурий взял вещицу, рассмотрел на ее основании мельчайшую надпись диковинными буквами, похожими на крошечных дракончиков, и вручил флакон Пиханову:

– Смотри, амиго, под этот шедевр нам должны дать не малые тугрики.

Пиханов покрутил ювелирное изделие, пощупал надпись и скептически спросил:

– И этот подарок на восьмое марта можно засчитать залогом под сто тысяч?