Суровая Родина. Нехороший путеводитель Кемерово

Заходим на рынок. Слева – торговые ряды. Вкопанные в землю деревянные столбы, застеленные сверху досками. За ними стоят женщины и бабки. Мужиков почти нет. Торговля как частная, так и государственная была в Кемерово женским делом. Продается всякая всячина. И ношеные вещи, и самошивные, посуда, часы, овчинные шубы, шали, вязанные носки и варежки – буквально всё! Чтобы занять хорошее место, нужно прийти пораньше.

В этих рядах, помимо торговок всякой самодельщиной, встречались и мелкие спекулянты из интеллигенции. Схема была такая: если в семье был автомобиль, то нужно было ездить по глухим деревенским магазинам и искать там что-то такое дефицитное, что в деревне никому не интересно. Например, модный портфель-дипломат. Его можно было купить в сельпо рублей за 20, а продать на базаре за 30-40.

Роли в семейном бизнесе делились так: муж гонял в поисках дефицита по дальним деревням, а жена продавала его на базаре.

Все где-то работали и жить одной спекуляцией в Кемерово было невозможно – это же не Москва. Встретить на базаре коллегу по легальной работе, продавая дефицит с накруткой, было не криминально, но всё-таки стыдно. Поэтому многие врачи, преподаватели вузов и прочая «прослойка» время от времени пыталась таким образом подзаработать, но в регулярный заработок это не превращали. Было и страшно. ОБХСС же всё-таки стоял на страже социалистической законности. Весь городской рыночный народ был на этом квадрате как на ладони, и попасть в поле зрения милиции было запросто. Да и достать что-то ценное в деревнях тоже было непросто и не всегда получалось – сельские тоже хотели жить и выглядеть как городские.

Случаев вынесения приговоров и осуждения граждан Кемерово на реальные сроки за продажу какого-либо штучного предмета на базаре, пусть даже по завышенной цене, не было. Могли оштрафовать, или согласно ст. 33 УК РСФСР (Общественное порицание заключается в публичном выражении судом порицания виновному с доведением об этом в необходимых случаях до сведения общественности через печать или иным способом) написать письмо на работу – дескать, а ваш-то сотрудник – «махровый»* спекулянт.

Дела по ст. 154 милиционеры шили без фанатизма, потому что звёздочку за мелкого спекулянта не получишь: «Ну купил гражданин Петров ковёр за 200 рублей и перепродал за 300. Мелкое правонарушение». Им гораздо интереснее были крупные перепродажи, совершаемыми должностными лицами в торговле и общепите: продажи дефицитных товаров с баз – минуя магазины – скупщикам, махинации в ресторанах. Но там была другая проблема: большинство советских директоров в торговле и общепите были хорошо «вписаны» в систему, и голыми руками их не возьмёшь. У каждого из них были «свои люди» среди партийцев, милиционеров, прокуроров и т.д.

Вдоль ограды базара слева – продавцы ковров. Ковры входили в тройку сакральных желаний советского человека: ковёр-хрусталь-дублёнка. Ни одного, ни другого, ни третьего никто никогда не видел на прилавках магазинов, но у всех на стенах и в сервантах «это» было. Ковры большими цветными парусами висели на деревянном заборе. Те, кто не успел занять место на заборе, продавали с земли, отогнув край ковра для демонстрации узора и расцветки.

Вперёд от входа по центру – бабки с семечками. Торговок шесть в ряд. Щегловские кулацкие морды. Зимой – в тулупах, закутанные в плотные коричневые и серые шали. Летом – опять в чём-то чёрном и замотанные в платки. На земле стоят большие холщовые кули-мешки с жареными и сушёными семечками, за ними на скамеечках необъятные торговки. Одна из них негромко зазывает покупателей:

– Сёмки, сёмки, налетай! В моде свежий урожай!

Стакан – 20 копеек. Здесь самая бойкая торговля на базаре – покупает каждый второй. Двадцатник – сущая мелочь, найдётся у всякого. Для ментов бабы с сёмками – «колхозная шушера», а на самом деле – воротилы теневой экономики! Какие деньги поднимали…

Весь базар был покрыт шелухой от семечек. Принято ходить по базару, шёлкать и сплевывать шелуху на землю. Осенью и весной здесь под ногами сплошное месиво из грязи и шелухи.

Как всегда, в бизнесе доступная цена и массовый спрос творили чудеса. Немногие из страждущей до заработка бабла молодёжи понимали, что настоящие капиталы куются у них под носом через стакан за 20 копеек. Им грезился Адидас, финские куртки и японские часы с семью мелодиями как предметы для перепродажи. У них в ходу были сложные схемы – слетать в Таллин, купить там у поляков дешевую бижутерию и перепродать её в Кемерово или привезти из Калининграда вязаные финские шапки Karhu. Считали, что где импортное, там и барыши, дурачки. Таких «молодых, да ранних» и прихватывал ОБХСС. Настоящим искусством начинающего барыги при этом было незаметно «скинуть»* товар, пока менты вели его к своей будке, которая располагалась в глубине барахолки. Деньги он, конечно, на этом терял, но важнее было уйти «сухим» без протокола.

Шумит базар! Справа – ряды с аквариумными рыбками, всякими мелкими домашними животными, типа хомячков и морских свинок. Далее направо – поросята, кролики. Ещё чуть глубже – гашёная и негашёная известь, корма для домашней скотины, какие-то клетки, самодельные деревянные лопаты, мётлы, веники…

Дальше по прямой – «алики» – парни из Средней Азии с прилавками помидоров и огурцов. Тоже неприметные советские миллионеры. Ну сколько заработаешь на помидорах? Много!

У бабушки в доме была свободная комната, которую регулярно снимали «алики». Привозили овощи машинами. Ассортимент был небольшой, но проверенный. Сорили деньгами перед местными девчонками, ходили обедать по ресторанам.

Глава третья

Центральный пятак, прямо в центре базара – здесь торгуют «тёртые калачи»: бесцветные неприметные лица, очки в модных оправах, одеты неброско, но дорого; как остальные торгаши, товар на показ не выставляют – нужно спрашивать «что есть»: джинсы, дублёнки, импортный трикотаж, финские сапоги, спортивные костюмы и кроссовки Адидас. Товар хранится в машинах, припаркованных где-нибудь на соседних улицах. Примерка и расчёт – там же. Их немного, всего человек десять, выглядят они самоуверенно, особенно ничего не боятся – у них с ментами всё давно «подхвачено»*. Их не берут под белые руки и не ведут к будке общественного позора; если планируется операция по борьбе со спекулянтами, то в этот день они просто не выходят на работу.

Фирменная черта центровых – «бегающий» тревожный воробьиный взгляд – как настоящие шпионы они всё время отслеживают пространство вокруг себя – «нет ли на горизонте ментов?». Кого им тут бояться? Все же «свои»! Это у них такая продуманная часть стресс-имиджа, чтобы клиент понимал, что покупает уже не просто дефицит, а идеологически вредный товар с загнивающего, но чертовски ароматно пахнущего Запада, и поэтому платить за него нужно дорого – не торгуясь.

Торговали центровые не только фирмой, но и продукцией теневого сектора советской экономики – «цеховиков». «Цеховка» в СССР была разной по качеству – от явной «палёнки», когда на страшные кустарные вещи пришивали лейблы Puma и Adidas, до продукции высочайшего качества, которую было невозможно отличить от оригинальной. Правда, и стоил такой товар, как настоящий. Центровые, конечно, если уж и толкали «цеховку», то только высшей пробы.

Позднее, их назовут фарцовщиками, но какие они были «утюги»*? В Кемерово «фромов»* отродясь не бывало! Фарцовщик – это тот, кто скупал товар у иностранцев, комбинируя нелегальные валютные и товарные операции. Промышляли в Москве, Ленинграде и портовых городах, куда приезжал интурист. Спекулянт же работал исключительно за рубли, покупая дефицит через работников торговли, у перекупщиков в столице или у моряков в портах. Ну и под статьей он ходил, в отличие от фарцовщиков, – «мягонькой», а за валюту в УК были уже совсем другие расценки.

Самый ходовой товар у центровых —джинсы.

Джинсы бывали американскими – Levi’s, Montana, Wrangler, Lee или итальянскими – Super Rifle, RIORDA. Последняя марка появилась в Кемерово в самом начале 1980-х. Но, пожалуй, по популярности и массовости её можно поставить на 2-е место, после Super Rifle. «Супер Ружьё» увидело свет в 1958 году в Италии. Отцы-основатели – братья Фратини, которые были поклонниками американского денима и в 1950-е годы часто мотались между Италией и США, торгуя одеждой. Для перевозки груза они использовали старые ящики для хранения оружия. На ящиках было написано RIFLE (винтовка по-английски). Так и родилось название компании. В СССР итальянский деним был популярен чуть ли не так же, как и штатовский. Итальянские джинсы была достойного качества и хорошо вынашивались или «пилились», как тогда говорили.

«Те» джинсы стояли «колом»! Именно так и никак иначе! Ноги в новых джинсах просто не сгибались, но это только в первые дни, а затем они постепенно разнашивались. Энтузиасты стирали их в разных химиях, тёрли кирпичной крошкой, чтобы придать поношенный вид.

Какие марки джинсов в СССР становились популярными? В первую очередь те, которые продавались в магазинах «Берёзка»*. Ассортимент в них был сформирован из лучших мировых брендов одежды и бытовой электроники – ведь их задача была реально конкурировать с магазинами в Европе и Азии, чтобы советские загранработники и иностранные дипломаты тратили чеки и валюту в Москве, а не мимо советской кассы за бугром. Предметом народного фетиша, среди тех, кто за границей не бывал и чеков «Берёзки» отродясь не видел, были бело-зелёные полиэтиленовые пакеты Beryozka Rosinvaluttorg – Moscow. Купить их можно было у цыган за пять рублей. Чтобы пакет не порвался и ходил долго, внутрь него вставляли прочную советскую «авоську»*, а сам пакет берегли и носили как дамскую сумку, нежно протирали, чтобы не вылупились предательские потёртости на краске.

В конце 80-х появились и первые советские «экспериментальные» джинсы для бедных: «Тверь» и «Верея». Их качество было на порядок ниже зарубежных. Шили-то их не из денима, а из уплотненного текстиля, изготавливаемого в Ивановской области. Стоили они в столичных магазинах 45 рублей и до Кемерово не докатывались. Ещё были убогие болгарские штаны марки «Рила», получившие кличку «Рыло».

Глава четвёртая

Мой друг Витька Попов в июне 1985 получил в подарок от родителей на день рождения джинсы. Точнее – решение их купить.

Вместе с мамой они пошли на базар и начали присматриваться к товару. Семья у них была не бедная, поэтому в цене подаренных штанов существенных ограничений не было – всё в рамках разумного.

Цена на джинсы в СССР – вопрос удивительный. В 1980-м их средняя стоимость по стране была 180-200 рублей – хоть в Москве, хоть в Кемерово, а к 1985-му опустилась до 120-150. Это за классику – прямые джинсы «трубы». В это время появляется их конкурент – новый модный силуэт «бананы», которые стоили сильно дороже.

Витька стоял рядом с дядькой в синей джинсовой куртке и внимательно слушал, как тот демонстрировал свой товар молодому парню, явно студенту – выворачивал штанину наизнанку – «строки должны быть ровными, внутренний шов – фабричная оверлочная строчка», показывал штамповку на обратной стороне болтов*, клёпки с микрорельефом. Цену джинсов продавец обозначил в 150, но говорил, что «уступит, если точно будешь брать».

У Витьки до этого уже были настоящие джинсы – прямые, деревянные, пахнувшие «не по-нашему». Их ему привезла тётка из Пакистана, муж которой работал там на строительстве чего-то важного по контракту.

Витька слушал и мотал на ус – как проверять джинсы на «палёнку» и как торговаться.

И тут он обратил внимание на скромную девушку, которая держала в руках какие-то совсем необычные джинсы —широченные сверху и зауженные к низу. Таких он раньше в Кемерово не видел.

– Здрасьте, а что это у вас за джинсы?

– Это бананы. Муж моряк привез из плавания, вот не подошли – продаю, – девушка явно стеснялась продавать и тем самым вызывала доверие.

– Можно посмотреть? – у этих джинсов, в отличии от классики, была масса новых для Витьки необычных фишек – на бедре чуть повыше правого колена – прострочен карман с закрывающей его золотой молнией, снизу зауженные штанины тоже застегивались на золотые молнии, собирая или распуская штанины. Деним был правильно «вонючий». Сзади – шершавая коричневая этикетка с красным принтом – Super Perry’s.

– Откуда?

– Штатовские. Супер Периз. Недорого отдам, за 400, – сумма повергла Витьку и его маму в шок. Классические стоили 150, ну пусть даже 180 за Levis. А тут – четыре сотни.

Видя их ступор от неожиданно высокой цены, девушка добавила:

– Я к родителям приехала в Кемерово из Риги. Скоро уезжать домой. Хорошо, Вам уступлю за 350.

Это ещё больше расположило к ней Витьку и его маму. Да, это было действительно очень дорого, но модные штаны им обоим сразу сильно понравились. И такие деньги у них были.

– А какой размер? – спросила мама, показывая готовность к покупке. – У сына – сорок восьмой.

– Сейчас померим, – девушка достала матерчатый метр и ловко обхватила Витьку за талию

– Нет. Эти ему явно будут большеваты… Но у меня дома есть ещё одна пара точно вашего размера. Давайте встретимся завтра у фонтана на Драме, – предложила замечательная новая знакомая.

– Договорились, – счастливые, что хорошо сторговались, они пошли с базара домой, уже не прицениваясь к другим вариантам.

Назавтра, ровно в 11 они сидели как два солдата на скамейке у фонтана перед театром Драмы. Девушка чуть опоздала:

– Здравствуйте! Вот, всё как обещала, – в руках у неё был обычный белый пакет.

Достали из него джинсы-бананы. Точно такие же как вчера на базаре, но правильного Витькиного размера. Ещё раз измерили Витьку, потом джинсы по талии – всё точно – они идеально подходили друг другу. Вывернули штанину, как учил дядька на рынке, – проверили строчки, посмотрели болты спереди и сзади – джинсы были точно «фирма».

– А можно примерить? – мама всё-таки хотела на все сто убедиться в правильности размера.

– Конечно, – втроём они направились через арку в ближайший двор на улице Весенней и зашли в один из подъездов; тогда подъезды не закрывались на замок – заходи кто хочет. Поставили Витьку на картонку, надели на него «бананы» – великолепно!