Излом

Туман окончательно развеялся и я поймал себя на мысли, что преступник как и туман – пришел, а затем испарился, развеялся, оставив после себя смертельный след. Вернее тело.

– Как был расположен труп?

– Да, вот так же, – махнул в сторону тела Чуприна.

Я следил за Негодой. Эксперт теперь осторожно, двумя пальцами, взял за запястье руку парня, а другой рукой вытаскивал из кармана пиджака большую лупу на тонкой черной ручке. При этом снова его складки на шее и затылке побагровели.

– Никого или ничего подозрительного не заметили? – полковник пристально вглядывался в усталое лицо сторожа.

– Нет, – пожал плечами Макар Чуприна.

– После того как вы обнаружили тело, что вы делали дальше?

– Побежал на почту, чтобы доложить о… – и сторож умолк, не найдя подходящего слова. Или не хотел его произносить вслух.

– И тело оставили?

– А что мне нужно было поступить как то иначе? – впервые в голосе сторожа прозвучали нервные нотки. Шалят нервишки. Шалят.

Эксперт, тщательно осмотрев тело, выпрямился и, отдуваясь, поправил сползшие на нос очки с сильными стеклами. Фотограф не останавливался, щелкая кадр за кадром.

Вопрос Чуприны завис в воздухе и, полковник, проведя ладонью по толстой шее, задал следующий вопрос.

– Когда вы вернулись обратно, тело оставалось в таком же положении? Ничего не изменилось?

– Да.

– Вы ничего не трогали, не поднимали ли что-то с места обнаружения трупа? К телу не прикасались?

Утвердительный кивок головы.

– Когда шли на почту и возвращались назад, никого не встретили по дороге?

Вот теперь сторож ответил на удивление скоро, будто знал заранее о том, что его спросят.

Я заметил, что сторож стал потирать пальцы рук. Нервничает что ли? Или не договаривает что-то?

Послышался лай собак, короткий и резкий, а затем все утихло. Но как только оборвался лай, на смену ему пришел какой-то жужжащий звук.

– Кроме работника почты вы с кем-нибудь еще делились о вашей… находке, – полковник старательно подбирал слова, чуть запнувшись, остановившись на варианте со словом «находка».

– Я только Спиридоновичу и все, – сказал, как отрезал сторож.

– Выходит, что Яков Ильич ничего не знает? – цепкий взгляд пронзительных глаз Тарасенко буравил сторожа.

Тот лишь отрицательно помахал головой.

Я прекрасно понимал Чуприну. С такой новостью пожаловать в дом председателя, помня слова полковника о суровом характере Хлебодаре – себе хуже. В древние времена за плохую весть могли и голову отсечь. Не решился сторож, смалодушничал, но я его не осуждал.

– Понятно, – произнес Тарасенко так, как будто подводя предварительный итог. А выходило одно – итог этот пока для нас малоутешительный. Надежда была на кинологов, которые возможно найдут след. А вот тогда можно будет и плясать от него. Главное – зацепиться, а моток уже смотаем, лишь бы нити не оборвались в самом начале. Мы знали, что преступление надо раскрывать по горячим следам, и первые часы много значат для поимки преступника.

Тем временем Нестор Ростиславович стал аккуратно перекладывать тело на спину.

Я в свою очередь тоже внимательно смотрел на тело Леонида Хлебодара. Бронзовая кожа, крупные черты лица. Физически крепок, вон какие развитые мышцы на руках и груди. Для своих семнадцати лет парень был крепким и сильным, голыми руками его не возьмешь. Нужна сила не меньшая. Стоит, пожалуй, призадуматься об этом. Но как бы мне не хотелось, мой взгляд все равно останавливался на трех ранах на теле парня. Кожа вокруг них была еще синей, а сгустки засохшей крови обрамляли раны, словно полипы. Одна из нанесенных ран была в область сердца, а две другие – в район печени и почек. Самые жизненно важные органы человеческого организма. Значит преступник… или все-таки преступники, принимая во внимания антропологические данные парня, физически были сильны и хорошо знакомы с анатомией тела, а, следовательно, обладают познаниями в медицине. Чем больше я здесь находился, тем все сильнее во мне утверждалось мнение, что мы имеем дело с изощренными убийцами, которые тщательно готовили свой смертельный удар. «Или все-таки убийца?» – метались мои мысли, словно на распутье.

Негода закончил осмотр, снял свои очки, потер переносицу. Я видел, как трудно для него далась вся процедура. Сдает старичок. Возраст. Тут уж ничего не поделаешь. Фотограф щелкнул еще, и стал перезаряжать аппарат.

– Вы закончили? – проявляя нетерпение, спросил Тарасенко.

– Последний снимок, товарищ полковник, – торопливо ответил фотограф, опускаясь на одно колено.

Нестор Ростиславович закрыл свой чемоданчик и двинулся к нам. Возвращались и кинологи со своими верными спутниками. Но мы обратили свой слух на тот жужжащий звук, раздаваемый несколькими минутами ранее. К сторожке подъехала еще одна «Волга».

– Прокурорские пожаловали, – сказал полковник, прищуривая свои кустистые брови. – Так, что ты, Нестор Ростиславович свои слова побереги для всех, чтобы дважды не повторяться. Видишь, кто пожаловал.

Наши отношения с «прокурорскими», как выразился Тарасенко, были вполне рабочими, нормальными. Делали мы общее дело и палки в колеса друг другу не ставили, да и дорогу то же не перебегали.

Еще издали я увидел, что к нам направлялись двое – главный прокурор – Заховайло Михаил Леонтьевич, с которым я был шапочно знаком, и следователь прокураторы – Мельник Ярослав Богданович. В отличие от Заховайло, с Ярославом Мельником мы пересекались по нескольким совместным делам. Старше меня на десяток лет. Характер у него вроде бы ничего, но как по мне иногда его заносит. Привык навязывать свои идеи, не считаясь с мнением других. Есть такой тип работников, которых можно встретить повсюду, и не только в наших силовых структурах. Но мне как-то удавалось миновать все рифы, созданные Мельником, и поэтому наши отношения были в норме, если можно так сказать. В наших кругах ходил слух, что кто-то из его родственников занимает высокий чин в республиканской прокуратуре. И потому к восхождению по карьерной лестнице Мельника относились со снисхождением. Этому факту я не придавал особого значения. А уже кто там стоит за его спиной, для меня так вообще вопрос второстепенный.

Заховайло, как и подобает по статусу подошел первым. Он был высок, широкоплеч, но при этом слегка сутулясь. Волосы давно седые и со времени нашей последней встречи стали чуть более длиннее. Кроме того, у него появилась болезненная тучность, но взгляд оставался все таким – же острым, как и раньше. Под стать Заховайло, Мельник не уступал ему в росте, и даже был чуточку выше. Смуглый и темноволосый, без единого намека на седину, с мягкими карими глазами. Он был одет в красивый костюм, который смотрелся как то неуместно среди всего происходящего.

Мы обменялись короткими рукопожатиями, и Тарасенко с Заховайло сразу отошли в сторону, и стали о чем-то перешептываться. Мельник же без всякого замешательства и робости стал рассматривать тело Леонида Хлебодара. Взгляд его был недолгим, и как мне показалось, в какой-то момент по его лицу пробежала тень, которую я принял как симптом нервозности. На его шее вздулись вены, и он подавил судорожный ком в горле, судя по тому, как дернулся его кадык. Молчал, понимал, что мельница теперь такая закрутиться, что не горюй.

– Что скажешь, Нестор Ростиславович? – спросил Тарасенко эксперта, проведя ладонью по своей бритой голове, как только они с Заховайло снова присоединились к нам.

Негода снова насадил свои очки на тонкий и длинный нос, сухо кивнул присоединившимся к нам Заховайло и Мельнику, и, посматривая на нас, стал говорить: медленно, растянуто, понимая значимость всего, что он сейчас скажет.

– Начну по порядку. Судя по степени окоченения, смерть наступила в промежутке от двенадцати до двух ночи. Все удары нанесены спереди. И их было три, и, судя по ранам, он не был захвачен врасплох. Удары сильные и точные. Больше и не требовалось. Место, где сейчас труп, не является местом убийства, так что убили его не здесь. Затем труп перенесли или перевезли. Теперь о способе убийства. Углубление от ран глубокие, проникающие в самые важные органы, а в нашем случае это – сердце, печень и почки. Так что смерть наступила мгновенно, и мучился он недолго. Об орудии убийства могу сказать одно. Это колюще-режущее орудие, у которого острый конец и с таким же острым лезвием. Но одним. Например – кинжал, финский нож, даже штык-нож, или та же заточка. Вокруг тела есть отпечатки подошв, но возможно это и отпечатки сторожа. Ведь это он обнаружил тело. Нужно проверить, но как видите почва слишком сухая. Была бы влажной – след бы отпечатывался отчетливее. Ботва арбуза не нарушена. Все на месте. Что касаемо следов борьбы, то таковых не обнаружил, под ногтями лишь частицы почвы. Вот откуда эта почва, отсюда или с другого места, скажу лишь после анализа. Так что ничем пока не порадую. Улик никаких не обнаружил. Но это только предварительное, понимаете, заключение. Полную информацию получите после судебно-медицинского исследования трупа.

Нестор Негода умолк, но продолжал смотреть на нас – ждал вопросов. Первым не выдержал Тарасенко.

– Так говорите, все произошло быстро?

– Зависит от того, какой удар нанесли первым. И настолько сильно. Я пока не могу с твердой уверенностью сказать что-то конкретнее. Все – после полного обследования.

– Скажите, Нестор Ростиславович, с этим мог справиться один человек или все – таки возможен вариант, что преступников было двое или больше? – спросил Заховайло, пристально смотря на эксперта.

Негода не торопился с ответом. Обдумывал. Эксперт никогда не разбрасывался словами попусту. Каждое оброненное им слово имело вес и значение.

– Если предположить что это совершил один человек, то тогда он обладает точным, поставленным ударом, как у мясника или забойщика. Надеюсь, вы понимаете товарищи, о чем я говорю. Что касаемо его силы, то признаюсь, что это мог совершить и один человек, но физически сильный, крепкий, даже умелый. Да, умелый. Так нанести удары мог только человек подготовленный, с опытом. Мог ли он самостоятельно перенести труп? Вполне, но тогда вам нужно искать рослого и крепкого мужчину.

– Мужчину? – переспросил Мельник.

– Уж не думаете, вы, что это мог совершить его ровесник? – вопросом ответил эксперт, тем самым дав нам почву для размышлений. И в его вопросе была доля правды. При этом доля большая, как по моему мнению. Я не видел убийцу в облике юноши, пускай и сильнее и крепче убитого Леонида Хлебодара. Возможно, их было несколько. Один держал, другой наносил удары. Но в эту версию я, почему – то не верил. Следов борьбы ведь не обнаружено, а своим ровесникам я думаю, Хлебодар бы просто так не отдался – без борьбы. Еще один факт не давал покоя. Все удары нанесены спереди. Значит, Леонид знал убийцу лично, раз встретил смерть лицо к лицу. Глаза в глаза, так сказать. Но если принять это к сведению, то теперь у нас появляется ниточка, пускай и тоненькая, которая возможно со временем станет очень важной, перспективной, дающая ответы на многочисленные вопросы. Причины насильственной смерти почти всегда ясны: если где и есть тайны, то в мотивах преступления.

Об этом думал не я один, судя по тому воцарившемуся молчанию. Люди все с опытом и потому пытались сразу сопоставить обнаруженные факты и строить первые версии – робкие, зыбкие, но версии.

– Скажу даже больше, – продолжал делиться своими соображениями Негода, – удары были не спонтанны, не хаотичны, как в бытовой, пьяной драке. Преступник или преступники готовились, а значит, напрашивается очевидное – убийство спланированное. Есть еще одна немаловажная деталь – отсутствие одежды на теле жертвы. Кроме этого все раны практически стерильно чисты, как будто их тщательно обмыли водой. Примите это во внимание.