Хроники Ландвика. Тёмные времена

Ливерстон Гулдер с помощью деревянного молотка и кольев пытался удержать собственный шатёр, отчего- то возомнивший себя птицей и стремившийся улететь в серое, грозовое небо. Крик, который мог принадлежать лишь молодой княжне заставил его испуганно вздрогнуть. Поверить, что этот испуганный, жалкий вопль мог принадлежать девушки, чья непоколебимая сила характера заставляла отступаться самого князя, было невозможно, но Гулдер всё равно бежал, не замечая, что, он всё ещё сжимает в трясущихся руках плотницкий молоток.

Стража, опередившая его, уже выволакивала из шатра хохочущую нищенку, у которой изо рта вперемешку со слюной текли тонкие струйки крови.

– Ведьма! – орал толстощёкий Волистер, вколачивая в костлявое лицо бродяжки каменные подзатыльники.

– Оставь её. Её князь убивать будет….-упали тяжёлые слова.

Кто-то оттащил Волистера от бесформенной кучи тряпья из глубины которой все ещё доносились тяжелые хрипы.

Гулдер заглянул в шатёр, и вместе с ним внутрь влетело несколько мокрых листьев.

Ливерстон как завороженный наблюдал, как один из размякших листочков неспешно опустился на неестественно бледную щёку Оливии ЛаМэй, лежавшую по левую руку от принцессы Салхэма и Вермонта. От мёртвой принцессы, мысленно оговорился Ливерстон, и пошатнувшись, с трудом ухватился за мокрый полог шатра. Девушки выглядели восковыми фигурами, изваянными безумным скульптором, и лишь заметив бокал вина, расколовшийся рядом с рукой принцессы Вермонта, папаша Гулд беззвучно зарыдал.

Ведь кто как не он, дважды за день имел возможность, выдворить чёртову ведьму за двор, а вместо этого он дал девчонки себя уговорить, какой бы там княжной она не была.

– Лекаря сюда! Живо! – хрипло скомандовал Гулдер, подставляя дрожащее лицо благодатному липкому дождю.

Один из Салхэмских рыцарей, не пожелавший присоединяться к охоте, застыл перед принцессой Алишей с обнажённым мечом, обводя присутствующих недобрым взглядом.

Вообще-то обнажи он свой меч перед княжной каких нибудь полчаса тому назад ему немедленно отрубили бы руку, но в сложившийся ситуации никто из собравшихся не спешил брать на себя тяжкую ношу ответственности, в принятии каких бы то ни было решений.

Почувствовав тошнотворную вонь, источник которой побывавший на нескольких войнах Гулдер, угадывал с первого раза, Ливерстон закрыл нос платком.

Даже, если предположить, что молодые девушки были действительно мертвы, убиты они были совсем недавно, тогда как уже почти все присутствующие почувствовали в шатре тяжелый смрад разлагающегося тела.

Что-то шевельнулось в тёмном углу, куда впопыхах было сброшено большинство шкур, висевших в проходе, и куда не добивал тусклый свет свечей на лавандовом масле.

Но не это, едва уловимое в сумраке движение, завладело всеобщим вниманием. Все обернулись, услышав угрожающее рычание, приближающееся из тёмноты.

Гулдер отказывался верить, что перед ним стоял тот самый лохматый пёс, похороненный им всего несколько часов назад, его бурую шерсть всё ещё покрывали куски слипшейся глины, а с разорванного живота свисали фрагменты изувеченных телегой органов. Да и двигался он до того нелепо, что не знай Гулдер о его сложной судьбе и сломанном позвоночнике он вполне законно мог предположить, что глупая псина спятила. Извивающийся, дёргающийся телом пёс прыгнул, как демонический кальмар, вырвавшийся из мрачных глубин Тартара, тогда как Ливерстон, с пугающим безразличием наблюдал, с какой неумолимой стремительностью к его пульсирующему горлу приближаются кривые, пожелтевшие клыки мёртвой собаки.

Но то, что случилось за тем, резко и выразительно запечатлелось в его голове, подарив Гулдеру историю, которую он рассказывал до конца жизни. Мужчина в зелёных, пластинчатых доспехах, которого мгновение назад, казалось бы, даже не было в шатре, вскинул руки и пронзил прыгнувшую тварь двумя стремительными ударами кинжалов. Оба удара попали в шею. Оба были смертельны и произведенены с грациозностью танцора. Разница лишь в том, что один был нанесён снизу вверх, другой слева направо, и в этот раз бурый бродяга, рухнул оземь уже, будучи окончательно мёртвым.

– Чертовщина… – прошептал Гулдер, совершенно обескровленными губами.

– В этот раз закапывай его глубже! – спокойно посоветовал папаши Гулду рыцарь в пластинчатой броне, вытирающий кинжалы кусочком холщевой ткани.

Это уже позже Ливерстон узнает у местного кузнеца, что жизнь ему, в тот день спас Элистар Оверим, почетный страж Серебреного круга, Последний из рода Салхэмских Драконов.

Глава четвертая

Сумерки сгущаются

Дорога на Нешем.

720 колёс от Хартума.

К середине весны, очень немногие из добровольцев, нанявшихся сопровождать Гвардию Короля Олина Второго в Вечных Горах считали восемьдесят дархамов дневной платы хоть сколько нибудь щедрым вознаграждением. Измученные, длинными переходами, раненые и покалеченные, деревенские смельчаки по одному, а нередко и целыми группами покидали лагерь под укрывательством ночи. Виконт с лёгкой презрительностью, во взгляде насмешливых серых глаз, наблюдал за их крадущимися фигурами, быстро же они вспоминали о незатейливых радостях оседлой жизни.

Некоторые, не желая звенеть оружием, заранее закапывали его в горах, бывали и такие кто не успевал вновь завладеть спрятанным мечом, становясь лёгкой добычей дикого зверя. Обычно всё заканчивалось далёким криком, кощунственно разрывавшим тонкую пелену ночи, который оборвавшись, ещё долго стоял в ушах каждого, оставшегося в строю.

А ведь многие из убежавших всерьёз воображали себя воинами. Даже худосочный жрец, с какой-то дурости навязавшийся к ним в отряд, нашел себе применение, войдя в бригаду маленького походного лазарета.

Отряд, вышедший из Хартума на следующий день после чествования Весеннего равноденствия, насчитывал четыреста восемнадцать душ, но Виконт готов был биться об заклад, что сегодняшним утром их было немногим больше двух сотен. Командующий, королевский рыцарь по фамилии Гляхершаут невесело отшучивался, что таким темпом им чего доброго придётся доукомплектовывать отряд, снимая стражу с ближайших каменоломен.

В обед, они достигли устья небольшой речки, берущей начало внутри гор, среди вечной темноты, где Боги хранят величайшие тайны мироздания.

Стояла хорошая погода и гвардейцы воспользовались возможностью напоить своих приземистых, коротконогих лошадей, миртульской породы.

– Похоже, мы тут надолго, – заметил Уриил Акрийский, присаживаясь на небольшой валун, удачно торчащий в тени развесистого вяза.

Задумчиво куривший Виконт, наградил жреца вопрошательным взглядом.

– Аргулеты ушедшие накануне вечером ещё не вернулись. Сир Гляхершаут опасается, как бы с ними не случилась чего недоброго.

Барбаду понимающе кивнул, и его грубое лицо расплылось в сардонической улыбке.

Догадываясь, к чему он клонит, Уриил лишь нахмурил брови, и покачал каштановыми кудрями.

– После того как участились случаи дезертирства, сир Гляхершаут лично распорядился разбавлять патрули и разведывательные отряды проверенными людьми. Среди ушедших накануне, значился Кортесс, зять сира Глягершаута.

Виконт постучал самокруткой по кончику указательного пальца, приглаживая слюной паршивую, жёлтую бумагу, которую ему намеревались втюхать за восемь золотых суффиев.

– У нас не войско, а дерьмо. Все чувствуют это, оттого и бегут. Его Величеству следовало поручить эту работёнку не мягкотелому увальню Гляхершауту, а кому то, у кого за плечами хотя бы имеется опыт боевых походов.

– Например, вам? – Уриил не имел в виду нечего дурного, но прозвучавшие слова выдались несколько грубоватыми.

Иногда Уриилу казалось, что ему почти понятна враждебность Виконта, в которой тот бережно, словно ребенок сладости, таил свои маленькие секреты, но чаще это сводила его с ума.

Барбаду передернул своими могучими плечами и сплюнул, коричневой, пораженной смолами, слюной.

– Разве я напоминаю тебе рыцаря? Да у ведра со шваброй боевых достоинств больше, чем у большинства из этих болванов. В королевском рыцарском совете только у двоих имеются хоть какие-то яйца, – проворчал Виконт, когда мимо него, смеясь, прошлёпало несколько гвардейцев.

– Драл я вас всех, – уже успокаиваясь, почти беззлобно пробурчал Барбаду.

– Если ты так ненавидишь королевскую гвардию, зачем было наниматься в отряд? Мог бы и дальше в одиночку гонять местных негодяев от кустов до виселицы? – пожал плечами Уриил Акрийский, чья нелепая жреческая шляпа, так и норовила унестись к воде.

– Да кормят здесь неплохо, – усмехнулся Ронэ, а вот чего ради ты сюда попёрся, наверняка неведомо даже твоему Огме.

Жрец задумался о том готов ли он ответить на подобный вопрос хотя бы самому себе, наблюдая, как два вольнонаёмных мужика чистят у реки здоровенный, чёрный котёл.

– Этим бы только котлы и драить, – хмыкнул Барбаду, попыхивая самокруткой.

– Вы помните нашу первую встречу на реке? – негромким голосом спросил Уриил Акрийский.

Ронэ нахмурил брови и сделал несколько глубоких затяжек.

Дым, выпущенный из могучих лёгких Виконта, серой тучей, кружил над лысой головой.