Талисман спасателя Бекасина

Измерив его изучающим взглядом, Володька язвительно изрёк:

– А чего мелочиться-то? Андрюха, кот – это, уже, неактуально. Кого им удивишь? Уж, завести, так – слона! Или, на худой конец, жирафа, там, носорога… То-то прославимся на весь мир! Только тогда нашу службу из космической надо будет переименовать в комическую.

Огорчённо вздохнув, эту тему Букашагин больше не затрагивал…

* * *

Глава 2

ПЛЕННИКИ ЦАРСТВА ТРОЛЛЕЙ

В общем, и не думали мы в ту пору, и не гадали, что пройдёт меньше чем полгода после нашего полёта на выручку «Йеллоу кэт», как нам снова доведётся отправиться в ту же сторону, только ещё дальше – к планете, носящей имя древнеримского бога войны. То есть, к Марсу.

Надо сказать, последние лет двадцать на Марсе, в разных концах этой планеты, начали работу две наши постоянные исследовательские станции. Американцы, тоже, обзаведясь кораблями с ЯДУ и плазменной защитой, отправили туда аж три экспедиции. Несколько позже там обосновались (не без содействия России) некоторые страны БРИКС, потом – ЕКА с Японией и ещё несколько стран.

На Луне, кстати, сейчас не протолкнуться. Там уже и научно-исследовательские станции, и всевозможные производства, и даже гостиничные комплексы для космических туристов. Благо, странам удалось договориться меж собой не гадить на спутнице Земли, а ещё, не вести никаких масштабных промышленных разработок. Почему? Из хорошего, благоразумного принципа: не буди лиха! На Луне, как ни верти, мы всего лишь гости. А кто там хозяева, и что они о нас думают – мы пока вообще ещё не знаем. С нами на контакт они не идут. Но они есть, и это дисциплинирует даже самых отвязных и «крутых».

…Ещё во времена первых полётов на Луну случился один занятный казус. С восьмидесятых годов двадцатого века, некий американский «Остап Бендер» надумал продавать участки лунной территории. Ну а граждане, располагавшие лишними деньгами (при одновременной нехватке мозгов!), кинулись их раскупать. Потом объявился ещё один торговец Луной… И когда на наш спутник отправились первые экспедиции, «собственники» начали возмущаться: не сметь совершать посадку на частных территориях! А то, мол, по судам затаскаем. Ну, на них понятное дело, ноль внимания. Так они и в самом деле побежали по судам! Но, после не слишком долгих препирательств и разбирательств, «собственники» получили самый полный «отлуп». В правовом смысле их претензии были признаны равными нулю. Кстати, современные «Остапы Бендеры» уже давно торгуют и Марсом, и Венерой, и даже уже начали поторговывать Меркурием, а также спутниками Юпитера и Сатурна…

Так вот, о ситуации на Марсе. На каждой из наших, российских станций, работает по полсотни человек. Вахта у них длится около года. Потом их сменяют другие. Впрочем, есть и те, кто остаётся там на постоянное проживание. А после того, как на международном уровне было решено воссоздать марсианскую атмосферу, и команда учёных из разных стран занялась этой проблемой, народу на Марсе прибавилось ещё больше. Идею учёные выдвинули такую: газы, которые будут пополнять остатки былой марсианской атмосферы, частично можно получать за счёт электролиза воды, имеющейся в недрах Марса. Для этого нужно поставить компактные, но мощные АЭС на супер-нейтронах, способные использовать даже природный, первично очищенный уран, торий, нептуний – любой актиноид. А этого добра, как уже успели выяснить экспедиции, на Марсе в достатке. И пусть эти АЭСки денно и нощно работают, выдавая в атмосферу Марса тысячи, если не миллионы кубометров кислородно-водородной смеси.

А ещё было решено начать транспортировку аммиака со спутников Юпитера. Предполагалось изготавливать из суперпрочных полимерных плёнок громадные (до кубокилометра!) ёмкости, заполнять их газом, и буксировать к Марсу. А уже у места назначения аммиак следовало разлагать на исходные азот и водород. Как вариант, рассматривался вопрос буксировки к Марсу комет, состоящих из водяного и аммиачно-метанового льда.

Помимо всего этого, учёные начали выводить новые виды лишайников, способных не только выживать в условиях Марса, но и давать бурный прирост биомассы планеты, выделяя углекислый газ. В общем, пусть до яблонь, цветущих на Марсе, что обещалось в песне времён первых полётов в космос, и сегодня ещё далековато, но, похоже, цветущие лишайники скоро могут стать тамошней обыденностью.

Так вот… Всё бы оно ничего, но однажды, когда сотрудники одной из наших станций уже начали подбирать место для установки первого реактора, случилось очень даже нехорошее «ЧП». Двое геологов (точнее, марсологов), отправившись к гряде скал в десятке километров от станции на электрическом марсомобиле, назад, почему-то, не вернулись. Они, просто, внезапно исчезли, хотя находились на постоянной видеосвязи с базой. Бродя по скалам, учёные повествовали о своих наблюдениях. И вдруг, оба разом замолчали, картинка на мониторах исчезла. Поняв, что произошло нечто экстраординарное, на станции забили тревогу.

Когда поисковая группа прибыла к скалистой гряде, транспорт исчезнувших геологов-марсологов стоял у подножия одного из каменных холмов. На песке были видны следы обоих исследователей, ведущие к склону холма. А обратных следов не было. Значит, они исчезли, поднявшись к вершинам. Но, что же с ними там произошло? Самые тщательные поиски ничего не дали. Ни расщелин, ни пещер, куда бы могли упасть учёные, обнаружено не было. Не нашли их тел и у подножия обрывов. Их, словно, кто-то унёс в небо. Тут же появилась версия, что исследователей могли похитить инопланетяне. Однако система наблюдения за небесной сферой свидетельствовала, что никаких НЛО в это время ни вблизи, ни вдали не наблюдалось.

Поскольку и расширение зоны поиска результатов не дало, было решено обратиться к Земле, чтобы на подмогу прислали группу опытных спасателей. Естественно, такой группой оказалась именно наша. После той операции с «Йеллоу кэт» наш рейтинг подскочил весьма и весьма, и кого именно выбрать – у руководства Главкосмоса вопросов не возникало (всего в составе КСС пять экипажей, так что конкуренция ощутимая).

Вместо нашего, привычного нам «Севера-три», для полёта на Марс нам предоставили более современный и комфортабельный «Север-три-А» – корабль поколения «три плюс», с автономным модулем, предназначенным для спуска, на поверхность планет, носящий персональное название «Памир». И мы снова отправились в очень и очень далёкий путь. Теперь нам предстояло преодолеть около семидесяти миллионов километров, перемещаясь по касательной к орбите Марса. Поскольку у Володи Максимова освоиться с новым кораблём времени не было, пилотировать «Памир» поручили его же пилоту, уже подготовленному спецу по части дальних полётов, Петру Глазырину, который первым в мире совершил внутриатмосферную «кругосветку» над Юпитером. Об этом несколько лет назад сообщили самые разные СМИ.

Сложность этой операции заключалась в том, что малейшая ошибка в пилотировании могла привести к непоправимому – спустившись чуть ниже определённого уровня, корабль мог стать пленником планеты-гиганта и погибнуть. Гравитация затянула бы его в глубины юпитерианской атмосферы, где его бы раздавило запредельно чудовищное давление. Но Глазырин со своей задачей справился успешно. Он не только выполнил программу полёта, но и смог узнать о Юпитере много интересного. Например, обнаружил в его гелиево-водородной атмосфере необычные формы жизни. Специальная аппаратура успела заснять кружащих среди аммиачных облаков планеты-гиганта странных созданий, напоминающих колоссальной величины червей, окружённых волнистой перепонкой. Попали в объектив и другие, не менее странные обитатели Юпитера. Одни из них напоминали длинные цепочки огромных шаров, состоящих из сросшихся мелких шариков, меж которыми в разные стороны торчали пучки, расходящихся веером длинных, тонких «ресничек». Другие были похожи на широкие бесформенные «одеяла» зелёной, крупнопузырчатой пены, с бугристой поверхностью, усеянной шипами. Специальный высокочувствительный био-локатор, установленный на корабле, уловил наличие самых разных форм жизни и в газовой бездне Юпитера. Специальные датчики уловили биополя гигантских объектов, свойственные представителям живой природы. Как это смоделировала система бортового ИИ (искусственного интеллекта), предположительно, в толще метано-аммиачного юпитерианского океана, существуют популяции гигантских (километрового масштаба) моллюскоподобных существ.

Так что, «таксистом» нам дали настоящего космического аса. По расчётам навигаторов, прибыть к Марсу, с учётом времени разгона и торможения, мы должны были, примерно, через десять суток. Благо, в тот момент обе планеты меж собой находились достаточно близко (а то, чего доброго, пришлось бы «отмотать» путь, раза в два-три больший). В принципе, полёт на новом корабле не слишком сильно отличался от полёта на нашем основном «Эльбрусе». Сначала – перегрузки ускорения, потом – частичная невесомость, нейтрализуемая искусственной гравитацией, потом – снова перегрузки, уже торможения. Все долгие дни путешествия (уходить в анабиоз и в этот раз не захотел никто) всей своей командой мы усваивали исследовательские материалы, касающиеся Марса. Базовые знания мы получили ещё в универе, когда проходили учебную подготовку по дисциплине «Планетология».

Ещё с той поры каждый из нас знал «от и до», что длительность марсианских суток всего на полчаса больше земных, а марсианский год равняется шестистам шестидесяти восьми с половиной марсианским суткам (число-то, ёшкин кот, какое занятное – что-то очень напоминает!). Да и вообще, всю сумму знаний о Марсе, полученную со времён Скиапарелли, в универе мы усвоили весьма и весьма. Ну а во время этого полёта, чтобы по каждой мелочи не задавать тамошним исследователям глупых вопросов, что-то уточняя и выясняя, постарались усвоить всё то, что было наработано исследовательскими группами, как нашими, так и не нашими, за все последние годы. Кстати, хотя я и закончил УЛКС с отличием, и Марс (ясное дело, теоретически!) знал лучше многих своих однокашников, «нырнув» в дебри новой информации об этой планете, был сильно удивлён. Мне вдруг стало ясно, что жизнь на месте последние годы не стояла, и за это время о планете древнеримского бога войны появилась масса новой, очень интересной информации. Поэтому, не отлынивая и не филоня, я подробно изучил всё то, что было наработано как марсианскими экспедициями, так и средствами роботизированных комплексов изучения планеты.

…И вот, мы на околомарсианской орбите. Летим над ним на высоте около полутора сотен километров. Созерцаем его ландшафты. Зрелище впечатляющее … Да, это, скажу вам, вовсе не Земля – светлая, ясная, и в чём-то даже, не побоюсь этого слова – нежная. Марс – это, и в самом деле, стопроцентный брутал: жёсткий, бескомпромиссный, категоричный, безжалостный… Эдакий, колоссальный «колобок» из обожжённой красной глины. На него всего лишь только глянешь, на все эти его красные тона – от желтоватой охры до кровавой киновари, уже не по себе становится. Как исследователи целый год живут на этой планете, ежедневно видя всё только в красном цвете? Уму непостижимо!

Даже с такой высоты на теле «бога войны» хорошо заметно нечто, напоминающее руины былой цивилизации – прямоугольники фундаментов, пирамиды непонятного назначения, гигантские мегалиты, дороги, остатки плотин на давно опустевших руслах рек. Общее впечатление – мы летим над нескончаемым центром Хиросимы, пережившей ядерный удар.

Начинаем готовиться к спуску. Надеваем скафандры, переходим в спускаемый модуль. На корабле остаётся один лишь Пётр Глазырин. А как же! Кто-то должен остаться «на хозяйстве» – мало ли чего? Наша миссия рассчитана дня на три, максимум – пять. За это время мы должны (даже обязаны!) выяснить судьбу пропавших без вести учёных. Поэтому берём с собой всё для этого необходимое техническое снаряжение – всевозможные детекторы, анализаторы, сканеры… Всё – ультрасовременное, всё «продвинутое», всё по последнему слову техники. У меня, кстати, теперь усовершенствованный мега-детектор, способный улавливать даже энергетику человека на любых предметах, которых он касался, или, хотя бы, некоторое время находился рядом.

Когда за нами закрылся люк посадочного модуля, который, отделившись от корабля, по пологой параболе начал свой путь к марсианской поверхности, Володя, окинув нас эдаким, «отеческим» взглядом (он старше меня, самого младшего, всего лет на восемь), хитровато поинтересовался, нарушив затянувшееся молчание:

– Что парни нахмурились? Все взяли с собой свои талисманы? Фото жён, любимых девушек… А то ведь Марс – он и в Африке… Ой! То есть, и в туманности Андромеды – тоже Марс. С ним шутки плохи!

Некоторое напряжение нашей команды в момент спуска на поверхность Марса объяснялось не тем, что спасатели отчего-то вдруг заробели. Нет! Каждый из нас ощущал груз нашей общей и своей персональной ответственности за порученную нам миссию. Не осрамиться бы! Наши конкуренты, особенно, иностранные, не справься мы с нынешним полётным заданием, будут хлопать в ладушки. Вопрос командира тут же стал поводом к заметному оживлению – все задвигались, послышался смех.

– Взяли, взяли! – за всех ответил «главный романтик команды» Женька Аладдинов. – Вон, говорят, даже Денис обзавёлся! Кстати, как её зовут? – повернулся он ко мне.

На меня тут же воззрились и все прочие.

– У него кто-то появился, и он об этом молчит? – «возмутился» Ромка Кузьмиченко, наш признанный «Кулибин» и, заодно, главный донжуан. – Колись, грешник! Докладайся своим товарищам: пошто утаил такую важную информацию? Ну, Денис! Ну, Бекас-хитрец!

– А что об этом звонить на каждом углу? – удивляюсь. – Да, «кто-то» у меня появился. Зовут её Наташа. Мы всего-то недели три как познакомились. Да, её фото у меня с собой. Вот, показать не могу – оно в кармашке комбинезона. Не снимать же прямо здесь скафандр? И, вообще, что тут такого странного?! У вас у каждого с собой свой персональный талисман – фото жены. Да? Вот, то-то же! Кстати, кто-то, я слышал, имеет при себе фото ещё и «заместительницы» жены. А у кое-кого – их целая коллекция: помимо главного, припрятана ещё и дюжина «запасных талисманов»! – киваю в сторону Ромки.

Общий смех, переходящий в «ржачку». Слышу по радиосвязи, смеётся и Петруха. Да-а-а, скучновато ему будет одному на корабле! Напряжение сразу же спало, начались взаимные подначки.

Про «перст судьбы» и о любви со сто первого взгляда …Кстати, о суевериях. Да, хоть сейчас и конец двадцать первого века, и пусть никто об этом вслух не говорит, но спасатели были, и остаются, людьми слегка суеверными. Каждый из наших парней обязательно берёт с собой в полёт фотографию жены или невесты. Это что-то наподобие незримой, неощутимой ниточки, связывающей нас с Землёй – главным нашим оберегом. Действительно, некоторое время назад в моей жизни появилась девушка, с которой мы познакомились чисто случайно. Но это был, надо понимать, тот самый общеизвестный «перст судьбы», указующий нам, нерадивым, на что в первую очередь стоило бы обратить своё внимание. И, надо думать, если бы не он, не этот самый случай, вполне возможно, мы с ней друг друга даже не заметили бы. Мы бы, просто, не разглядели свою судьбу. Кто-то, может быть, этому удивится, но наша встреча не была любовью с первого взгляда в классически-романтическом понимании этого явления. Это была любовь, возможно, с десятого, а может быть и с сотого взгляда… Специально я их не считал. А случилось это так…

…Помнится, вернулся я домой со своего очередного, недельного дежурства на орбите (это было уже после нашей спасательной операции на «Йеллоу кэт»). И вот, захотелось мне вдруг на пару дней сгонять на Камчатку. Ну, чтобы побродить там по сопкам, на вулканы поглазеть – давно уже собирался это сделать, но что-то всё никак не получалось. А тут, пролетая на «орбиталке» над полуостровом Камчатка, я вдруг подумал: а почему бы мне там не побывать? Я ещё в универе мечтал туда наведаться. В нашей группе был уроженец тамошних краёв, один из моих приятелей Санька, с зимней фамилией Белоснегов. Он много рассказывал про свои родные края – про вулканы и гейзеры. Показывал фото, видео… Вот тогда-то у меня и появилась такая мысль – когда-нибудь бросить все дела, и махнуть туда, край света. А ещё, во время того дежурства мне в глаза бросился один из камчатских вулканов (по-моему, Шивелуч), который чего-то малость разбуянился – раздымился, лавой плеваться начал… Ну, как тут было не реализовать свою мечту?

Поэтому, тем же днём, как вернулся с вахты, поехал я в аэропорт, откуда на магнитоплане – фюйть! – и отбыл в свой краткосрочный тур. На МП, кстати, с выходом в верхнюю часть стратосферы, до Камчатки добираться всего пару часов. А этим же рейсом (вот он – «перст»!) туда же, проводить практические занятия, летела группа будущих вулканологов. Место мне досталось рядом с одной молчаливой, излишне застенчивой студенточкой из этой группы. Но потихоньку разговорились. Слово за слово… Познакомились. У неё, как только она узнала, что меня зовут Денисом, сразу возник вопрос: не Бекасин ли? Ну, да, он самый… А что? Как оказалось, она смотрела телепрограмму про случай с «Йеллоу кэт». Ну а я, как участник той операции, обнаруживший радиофильную плесень, сказал в кадре пару слов. И меня она почему-то запомнила.

Нас услышали наши попутчики, и – началось! Тут же посыпались вопросы (неужто, и в самом деле в поясе астероидов нашли особо опасный, аномальный грибок, живущий в космическом вакууме при абсолютном нуле?!!), уточнения, автографы, просьба о совместном фото на память, и – тому подобное.

Гляжу, моя соседка Наташа как-то сразу же сникла, умолкла… Когда уже прибыли в Петропавловск-Камчатский, спросил её, куда их команда собирается определяться. Оказалось, отправляются они в туристический пансионат «Поднебесье», невдалеке от сопки Ключевской. Я тут же скорректировал свои планы, и махнул вместе с ними в это же «Поднебесье»! Почему? Сам не знаю. Просто – захотелось, да и всё тут. По прибытии в пансионат я попросил Наташу просветить меня по части вулканологии, ибо я в ней, откровенно говоря, общеизвестный «ноль без палочки». Она, немного подумав, всё же, согласилась. И несколько дней, с моей, скажем так, «просветительницей», как только она заканчивала свои занятия, шли гулять по вулканическим сопкам. Наташа мне рассказывала много чего интересного о вулканах (от неё я, хотя бы, узнал, чем жерлО – именно жерлО, а не жЕрло! – вулкана отличается от кальдеры). Свою просветительницу я очень внимательно слушал, и всё пытался понять: что же меня к ней так привязало?

Мы заглядывали в кратеры вулканов, смотрели на гейзеры, любовались полётом беркутов… Один раз нам даже пришлось драпать от камчатского медведя. А они там вовсе не из плюшевых – сердитые, даже злые… И вот, во время одной из этих прогулок, меня вдруг осенило – прямо, как будто у меня внезапно открылись глаза: а ведь Наташа-то – о-го-го! И собой хороша, и характер что надо, и, вообще, девчонка она – супер! Ё-моё! Как же я в ней этого сразу не разглядел? И, как здорово, что сообразил отправиться с их группой в «Поднебесье»! А то ведь так и не увидел бы в ней свою судьбу. А потом, глядишь, кусал бы локти. Конкуренты-то ведь не дремлют! Вон, сразу трое будущих вулканологов на меня начали как-то недружелюбно поглядывать. Понимаю, понимаю… Пока они всё думали да прикидывали, пока «ушами хлопали», я их опередил. И теперь она для них потеряна. Потеряна… Ёшкин кот! Как бы самому её не потерять!..

И именно поэтому, в самый последний день, когда уже подошло время улетать на вахту, поднялись мы на вершину одной из вулканических сопок. Там я собрался с духом, и сделал Наташе предложение (ёлки-моталки, никогда бы не подумал, как это трудно и непросто делать!). Она, взяв на раздумье аж три минуты (мне они показались нескончаемо долгими!), наконец, сказала своё твёрдое «да». Поэтому, отбывая домой, я взял с собой её фото – самое обычное, не какое-нибудь мультифайловое, без новомодной анимации. Просто – фото, как талисман. Перед отбытием Наташе сказал, что, как только вернусь вахты, мы с ней немедленно расписываемся.

Да, что ни говори, а фото близкого человека на чужой планете – штука никак не лишняя. Марс – планета нам чужая, там слишком многое нам неизвестно, там на каждом шагу может подстерегать самая неожиданная опасность. Так что, храни меня, мой талисман! Кое-кому в этом мире я ещё очень нужен…

* * *

…Припланетились мы в паре километров от нашей, российской станции Южная, где и пропали исследователи. Место это, даже с учётом марсианских реалий, можно сказать, живописное. Сама по себе эта территория представляла собой обширную долину, обрамлённую невысокими горными массивами с обилием островерхих скал. В отличие от подавляющего на Марсе обилия красок красных тонов, здесь преобладали оранжевые и жёлтые (всё же, эта цветовая гамма не так раздражает глаз). Что сразу обратило на себя внимание – обилие накатанных дорог, тянущихся от станции в разные концы долины. Судя по всему, исследовательская работа здесь шла интенсивная.

Забрали мы с собой своё оборудование, и пошли к станции пешком. Странно себя чувствуешь в этом иррациональном мире с хиленькой гравитацией и, по сути, неощутимой атмосферой. Небо на Марсе в зените – блёклое, желтовато-оранжевое, а ближе к горизонту – синевато-фиолетовое. Солнце – маленькое, холодное, скорее, медно-красное, нежели золотисто-жёлтое, каким его мы видим на Земле. Скажем, на Луне (я там уже несколько раз успел побывать) всё равно ощущаешь себя иначе. Там – почти как дома. А что? До Земли всего, каких-то триста восемьдесят тысяч км. Это ли расстояние?! А здесь… Как подумаешь, какая бездна отделяет нас от родной планеты, аж не по себе делается. Да ещё эти гнетущие, ржаво-багровые пейзажи… Впечатление, конечно, не самое радужное.

Внутрь станции (это пять сегментных, стеклянных ангаров, соединённых коридорными переходами) заходить не стали – смысл? Зачем проходить все эти санитарные дезобработки, выбираться из скафандров, потом, тут же, опять в них залазить?.. Мы прилетели работать, и у нас не слишком много времени. Учитывая это, к нам вышло руководство станции и её ведущие спецы. Обговорили ситуацию с исчезновением людей. Как нам объяснили местные, если эти двое пропавших без вести, даже, просто, куда-то провалились, скорее всего, они уже мертвы. Кислорода у них обоих могло хватить лишь дней на пять. Так что, от нас ждут, хотя бы, выяснения причин того, куда и как могли исчезнуть сотрудники, чтобы не допустить подобного в дальнейшем. Только и всего лишь.

Нам выгнали из транспортного ангара марсомобиль – эдакий багги с электроприводом, с четырьмя пассажирскими креслами и небольшим кузовом (кстати, свой модуль мы сразу же загнали в ангар – вдруг, прямо на него с марсианских небес шлёпнется что-нибудь блуждающе-каменное?). В качестве и водителя «лимузина», и проводника, с нами поехал Дмитрий Львович – руководитель станции, один из здешних «старожилов». Взгромоздились мы всей своей толпой на это чудо марсианской техники, и покатили, применительно к Марсу, на восток, в сторону каких-то необычных, тёмно-бордовых скал. Смотрю на окружающие территории, и вижу, то – в одном месте, то – в другом, какие-то белые осколки, как будто это куски чьих-то костей. Пока ехали, наш проводник рассказывал много чего занимательного про здешние феномены и аномалии. А их тут полно.

Вроде, планета безжизненная, а ночью откуда-то из недр доносится гул, как будто где-то там работает какое-то производство, или шумит большой город. Иногда ночной порой около станции начинается какое-то странное движение. То, вроде бы, скачут какие-то большущие зайцы, похожие на чебурашек в хитиновом облачении, то, иной раз, кажется, что к станции подползают огромные улитки, наподобие виноградных, то какие-то жуки двухметровые… Но камеры наблюдения, работающие в самых разных спектрах, в том числе, и в инфракрасном, почему-то ничего этого не видят.

– …Да, тут я уже давненько, – огибая ложбины и валуны, повествовал Дмитрий Львович. – И единственное, что смог уяснить за все эти годы: мы здесь – чужие. Планета нас за своих так и не признала. Уверен, что где-то там, в недрах, жизнь есть. Но очень непохожая на нашу. И к нам обитатели недр расположены едва ли. Наше присутствие, думаю, их раздражает, и они, я так понял, уже начали принимать меры к тому, чтобы от нас избавиться. То, что случилось с нашими сотрудниками – это только начало. Думаю, дальше происшествий подобного рода будет ещё больше…

Прибыв к гряде красно-бурых скал и высоких, каменных бугров, мы выгрузились и, для начала, осмотрели брошенный здесь же марсомобиль тех двоих исследователей. По словам Дмитрия Львовича, его специально не стали забирать. С одной стороны, чтобы точно знать место, откуда пропавшие без вести начали свои хождения. С другой – у работников станции всё ещё жила надежда на то, что они (вдруг, каким-то чудом!) вернутся.

Осмотрели мы это место (мне сразу же на глаза попалось торчащее из ржавого песка нечто, напоминающее большой обломок бедренной кости, то ли – слона, то ли – какого-нибудь бронтозавра), и начали приводить свои детекторы и сканеры в рабочее состояние. Я включил свой мега-детектор, и в нескольких местах на склоне сопки нашёл следы энергетики пропавших сотрудников станции. Это помогло определить, в какую сторону они пошли от своего марсомобиля. Как явствовало из показаний прибора, по холмам ходили они довольно много. И, в конечном итоге, следы повели нас к вершине самой высокой сопки, отгороженной от равнины цепью островерхих скал.

Идём по их следу, как будто всё нормально, и уже дошли до середины склона главной сопки… И тут, что-то меня вдруг напрягло. Появилось ощущение того, что сейчас что-то должно произойти. Причём, что-то не очень хорошее. Вот, не знаю, отчего, но откуда-то повеяло какой-то неясной угрозой. Хотя, мой мега-детектор чего-то такого угрожающего не показывал. Как ни гляну – монитор светится зеленью, текстовой индикатор извещает, что всё нормально, угроз – ноль. А у меня на душе как будто скребёт три дюжины кошек. Может быть, это мой талисман подал сигнал тревоги?

Не вытерпел я, схватил Володю за руку – стой! Он остановился, молча смотрит на меня – что за проблемы? А я и сам ничего понять не могу. Просто: ноги не несут, и – всё тут. Взглянул я на вершину сопки, всмотрелся, и вдруг увидел, что в небо от неё уходит какое-то зыбкое марево, как это могло бы быть на Земле, жарким днём. Правда, здешнее марево было едва заметным, но оно было! А откуда жара на Марсе? Тут на самом «солнцепёке» мороз градусов до сорока! Какие горячие, восходящие потоки воздуха возможны в здешней разреженной атмосфере?