Властелин 4. Мы наш мы новый мир построим

– Ну, хорошо. Пишите заявление.

Покинув университет, они сняли апартаменты в небольшом отеле возле Ботанического сада, и Эдгар, наконец, разрешил своему гувернеру отдохнуть до утра.

Наутро Эдгар отправил Канта к Сийесу. Сийес не очень жаловал нового слугу своего хозяина. Причиной этому была банальная ревность, хотя Сийес этого и не осознавал.

– Рад тебя видеть, брат, – поприветствовал он своего гостя, скрывая за улыбкой свое истинное к нему отношение.

– И я тоже рад, – искренне улыбнулся Клаус. – Я привез для вас новое задание нашего хозяина. Он хотел бы получить от вас рекомендательные письма к вашим друзьям в Санкт-Петербурге.

– Хозяин собрался в Санкт-Петербург?

– Рекомендовать нужно меня.

– Хорошо. Завтра вы получите эти письма. Где вы остановились?

– Я сам за ними приду. Но это еще не все. Вам надлежит подобрать в Париже девицу низкого рода, но такой красоты и ума, чтобы она смогла покорить сердце русского принца.

– Какого из принцев? Случайно не Константина?

– Именно его.

– Тогда у меня уже есть кандидатка, и она уже находится там же, где и принц: в Варшаве.

– Она простолюдинка?

– Не совсем. Она польская графиня, Жанетта Грудзинская.

– Хорошо, я передам ваши сведения хозяину. До завтра, брат Сийес.

По последним словам Канта Сийес мгновенно догадался, что хозяин где-то недалеко, возможно в самом Льеже. Почему же он не захотел встретиться со своим старым слугой? Надо это выяснить. Жозеф надел шляпу и выскочил вслед за своим гостем. Он проследил за ним до отеля и, немного подождав, вошел внутрь.

– Сейчас сюда вошел мой друг Клаус Кант, – обратился он к метрдотелю, – скажите он живет в одном номере с мужчиной, с которым приехал или в разных?

– Простите, но никакого мужчины с ним не было.

– Не может быть! Он что, приехал один?

– Он приехал со своим учеником, мальчиком лет десяти.

– Мальчиком?!

– Да, а что вас удивляет?

– Нет, ничего. Где, вы говорите, их апартаменты?

– Направо по коридору, дверь с номером два.

Сийес направился к указанному номеру, но перед самой дверью остановился. Если этот ребенок и есть хозяин в своем новом воплощении, то понятно почему он не хочет встречаться лично. Он боится, что его не будут воспринимать с тем же пиететом, как раньше. А раз так, то не навлечет ли он на себя гнев хозяина? Сийес, уже занесший руку, чтобы постучать в дверь, не мог на это решиться, пытаясь представить себе все последствия этого поступка. Но внезапно дверь распахнулась и прямо перед Сийесом появился Клаус Кант.

– Брат Сийес?! – удивленно воскликнул Кант, – ты что, за мной следил?

– Да, – ответил Сийес, почти не тушуясь, – если честно, я тебе не совсем доверяю. А вдруг, ты, воспользовавшись доверием хозяина ведешь свою игру? Из твоего разговора я понял, что хозяин где-то недалеко и решил за тобой проследить.

– Хорошо. Проследил, теперь уходи. Я не могу тебя впустить.

– Впусти его, Клаус, – раздался детский голос.

Сийес вошел, увидев мальчика, сидящего в кресле, поклонился ему.

– Рад вас снова видеть, мессир, – произнес он.

– А я не рад. Ты нарушил мои планы. А ты знаешь, как я не люблю, когда кто-то нарушает мои планы.

– Простите, мессир.

– Ладно, может это и к лучшему. Что там с твоей графиней? Она действительно может вскружить голову любому мужчине?

– Когда она была в Париже, в ее сети не попался лишь я, и то только благодаря вашим урокам, мессир.

– Хорошо. Тогда поступим так: ты, Клаус останешься здесь и будешь отвечать на письма моей матери. А с тобой, Жозеф, мы отправимся с Санкт-Петербург. По пути заскочим в Варшаву.

– Да, мессир, – склонили головы оба.

***

Царь Александр возвращался в Санкт-Петербург с конгресса Священного союза. Настроение его было мрачным. Его не покидало ощущение, что тот мировой порядок, который его устраивал и к созданию которого он приложил немало усилий, разваливается на глазах.

Не успели подавить беспорядки в Испании, как вспыхнуло восстание карбонариев в Неаполе и на Сицилии. Пока Александр вместе другими членами Священного союза решали, как подавить карбонариев, в Санкт-Петербурге взбунтовался Семеновский гвардейский полк, некогда любимый полк царя. Кроме всего прочего, уже третий год не утихали волнения в воинских поселениях.

А, может, прав Аракчеев: распустился народ? Потерявши страх, начинают думать, а, размышляя, понимают, как несправедливо устроен мир. Естественно, такое положение вызывает возмущение. Так что, все запретить? Тогда чем он будет отличаться от папеньки, царство ему небесное? Нет, не так он хотел править. Он хотел, чтобы его любили. Он уже пережил состояние, когда был презираем подавляющим большинством народа после Тильзитского мира. Повторения он не хотел, и, как обычно он поступал в подобных ситуациях, решил ничего не предпринимать, а положиться на волю божью.

«Положиться на волю божью» для Александра означало одно: полностью довериться Аракчееву. Поэтому даже в первый день после возвращения он особо не вникал в суть доклада своего главного министра. Лишь когда прозвучало имя Наполеон Бонапарт, Александр встрепенулся.

– Я не расслышал, что с Бонапартом? – оборвал он Аракчеева на полуслове.

– Я говорю: из посольства в Лондоне пришла срочная депеша. На острове Святой Елены умер Наполеон Бонапарт.

– Наполеон умер?! Когда? Отчего? – эта новость неожиданно вызвала сильное сердцебиение у царя.

– Пишут, болезнь желудка, 5 мая сего года – заглянув в донесение доложил Аракчеев.

– Ладно, на сегодня закончим, ступай, Алексей Андреевич.

Не стало Наполеона. Семнадцать лет назад, с момента, когда первый консул Франции Бонапарт хладнокровно приказал убить ни в чем не повинного герцога Энгиенского, он стал личным врагом Александра. Были периоды, когда он вызывал ненависть, иногда злость, иногда жалость, но никогда презрение. Это был великий враг. Борьба с ним наполняла жизнь смыслом. Его смерть принесла чувство невосполнимой потери. К этому чувству у Александра примешивалось легкое ощущение, что его обманули. Откуда возникло это чувство Александр не понимал. Может он рассчитывал когда-нибудь, в лучшие времена поставить окончательную точку в своих отношениях с Наполеоном, а тот взял и опередил русского царя? Нет, Александр не помнил даже намеков на такие мысли. Тогда что? Он боится себе признаться, что все бравурные доклады Аракчеева никак не бьются с тем нарастающим недовольством, которое прорывается то тут, то там. Видимо, это его и гнетет. Когда уже начнут сбываться предсказания мадам Татариновой?

Александр приказал вызвать князя Голицына. Тот, будто ждал этого вызова, явился уже через четверть часа.

– Ну ка расскажи, Александр Николаевич, как там твоя пророчица поживает?