И ВСЕ ДЕЛА. рассказы, повести

Я увидел, что понравившаяся мне девушка уходит. Мне тоже нужно было выйти из игры, догнать её и познакомиться. Но я этого не сделал. Оправдывая свою нерешительность, я подумал, что девушка некрасивая. Дескать, мне показалось, что она красивая. Было темно. А в темноте они все выглядят красивыми. Я уподобился той лисе из знаменитой басни Крылова, которая не смогла сорвать виноград и объявила, что виноград был кислым: «На взгляд-то он хорош, да зелен – ягодки нет зрелой: тотчас оскомину набьёшь».

Мне было тем обиднее, что игра вскоре прекратилась. Наверное, они играли давно. Им это надоело. Ушёл парень, хорошо игравший в волейбол, забрав с собой мяч. Наверное, это был его мяч. Существование нашего коллектива без мяча сразу потеряло смысл. Все куда-то разошлись. Мы с Петром остались вдвоём.

Пётр предложил пройтись по лагерю. Он был уверен в том, что мы обязательно найдём, как он выразился, свободный женский коллектив. Я с готовностью согласился, надеясь опять встретиться с понравившейся мне девушкой. Её чудный образ никак не выходил из моей головы.

Лесная тропинка, по которой мы шли, была переплетена выступающими корнями, не заметными в темноте. Мы постоянно спотыкались о корни. Впереди светили какие-то фонари. Слева и справа от тропинки светились окошки домиков.

– Обожди-ка, – насторожился Пётр.

Мы остановились. Я услышал тихую музыку. Именно эта музыка и привлекла внимание Петра. Музыка, вроде бы, исходила с левой стороны, где чернел близкий лес. Пойдя к лесу, мы не ошиблись с направлением: музыка становилась громче. Потом на тёмных листьях кустов и деревьев появились какие-то непонятные таинственные розовые отсветы. Я не мог объяснить причину этого явления. Моему недоумению не было предела. Что-то красненькое. Что это такое? А этими отсветами оказались обычные блики костра, разведённого на поляне за изгибом леса. Костёр тут жгли, видимо, постоянно. Был заготовлен большой запас дров.

Играл магнитофон, стоявший на поленнице. Здесь было две девушки и шесть парней. Я специально пересчитал. Парней было ровно шесть. Девушки, похоже, были чьими-то подругами. То есть нам здесь ничего не обломиться.

Мы решили посидеть у костра. Посидеть перед сном у костра была хорошей альтернативой сумбурному поиску неуловимых женщин.

Искорки костра стремительно взвивались, – казалось, к далёким таинственным недоступным звёздам, – и сразу гасли.

Костёр настроил меня на философский лад. Дескать, по сравнению с жизнью звёзд, наша жизнь так же коротка, как жизнь этих искорок. Эти же звёзды светили строителям египетских пирамид. Сегодняшний вечер, который я ощущаю каждой клеточкой своего организма, незаметно станет седой неправдоподобной древностью. Наши имена изгладятся из истории, как будто нас никогда и не было. От нас даже праха не останется. А эти же звёзды по-прежнему будут светить.

Я вдруг понял, что девушки не были чьими-то подругами. Парни, сменяя друг друга, старались добиться их расположения. Пётр тоже попробовал. Он пригласил девушку на медленный танец. А после танца что-то сказал ей. И они ушли, – бесследно канули в темноту. Меня удивило, с какой готовностью она согласилась уйти с ним, как будто он заколдовал её. Интересно, что он сказал ей?

Я вернулся в домик. Лёг спать. Но сон не шёл. На новом месте всегда плохо спится. Кроме того, мешали комары. Я убил несколько штук. Наконец я стал засыпать. И вдруг: у окна домика послышались шаги. Затем кто-то подошёл к двери. И стало тихо.

– А если он не спит? – приглушённо с недоверием возразила женщина.

– Спит он, – успокоил Пётр и громко спросил: – Алексей, ты спишь?

– Сплю, – ответил я.

– Ну, спи, – он засмеялся, а затем весело хохотнула его знакомая.

Утром я проснулся от звона будильника моих ручных часов. Я поставил будильник на полвосьмого – за полчаса до завтрака. Удивлённо посмотрел на безмятежно спавшего Петра: я не слышал, как он пришёл. Разбудил его. Он отвернулся к стене и сказал, что ещё минутку полежит. Оказывается, он пришёл в четыре утра.

Мы пошли к общему умывальнику, находящемуся у столовой, и представлявшему собой несколько кранов и раковин, поставленных в ряд.

– Она сказала мне, что все мужчины легкомысленные, – рассказывал Пётр. – «Может, я заразная. А ты лезешь». – «Батюшки!» – он, изобразив испуг, всплеснул руками. – Всё настроение сразу испортила. Зовут её Оля. Двадцать пять лет.

– А почем она пошла с тобой? Что ты сказал ей?

– Что сказал? – он задумался, вспоминая, и вдруг засмеялся: – Предложил попить воды на колонке!

– Петь! – послышался женский голос.

Мы обернулись. Это была его новая знакомая Оля.

– Приходи сегодня вечером, как освободишься, – она подошла к нам, какая-то вся страшненькая: рыхлая, взлохмаченная, помятая. – Пикник намечается.

– Приду, – с мягкой улыбкой пообещал он и с досадой сказал, когда она ушла: – Как же. Ага! Приду. Держи карман шире. С кем по пьяни только не свяжешься, – он брезгливо поморщился. – Дурак! С кем связался. Одно оправданье, – был пьяный!

Из репродуктора вдруг громко зазвучала песня. Её всегда включали перед завтраком, обедом и ужином. Чисто звонко весело пела какая-то женщина:

– Пряники русские – сладкие, мятные! К чаю ароматному угощенье знатное.

– Вырабатывают условный рефлекс, – прокомментировал Пётр. – Чтобы сразу слюна потекла. Как у собаки Павлова!

В столовой мы сидели за столиком втроём: я, Пётр и Сергей. К нему регулярно подходила Наташа. Они счастливо болтали о всякой чепухе. И было видно по всему, что они друг другу нравятся.

Примерно через час после завтрака нас всех собрали у здания администрации, оповестив несколько раз по репродуктору, и дали работу. Нам сообщили, что мы будем копать канавку между домиками. Сергей держался с нами, поэтому мы попали в одну бригаду. Главным у нас был некий добродушный дяденька, постоянный работник турлагеря, седой мужчина лет пятидесяти. Он повёл нас к месту работы. Мы несли штыковые лопаты. А он – большой моток полёвки и топор.

– Начальство хочет установить в комнатах динамики, – он объяснил смысл нашей работы и успокаивающе добавил: – В прошлое воскресенье девчонки копали. Быстро дело пойдёт. До обеда управитесь. Я поговорю с Сальниковым.

Сальников был начальником турлагеря. Я не понял, почему он хочет с ним поговорить, но уточнять не стал.

Мы рассредоточились по прямой линии.

– Ты куда такую могилу роешь! – дяденька умерил пыл Сергея, который начал копать глубоко. – Полштыка достаточно!

Дав нам задание, он ушёл.

День был жаркий, безветренный. Нас окружали сосны, берёзы, ели, липы, осины и всевозможные кустарники. Положительный эффект от спасительной тени деревьев, целебного запаха хвои и ароматных ландышей, растущих здесь везде, – полностью сводили на нет комары и мошки, дружно атаковавшие нас. Пётр, густо окутывая себя сигаретным дымом, сказал, что он с похмелья и все эти твари, насосавшись его дурной крови, обязательно отравятся и отбросят копыта.

Работа продвигалась неожиданно быстро. Толстые корни мы перерубали топором. Пришёл дяденька, когда мы сделали уже большую часть работы, удивился и стал укладывать в канавку полёвку.

– Ишь, как разогнались, – похвалил он. – Я говорил с Сальниковым. Он не согласен, чтоб до обеда. Так что вы не очень торопитесь. Вон те пять домиков оставьте на после обеда.

Мы стали работать в полсилы. Перед обедом решили искупаться.

Берег реки оказался облагороженным. Аллея вывела нас на набережную, выложенную крупной плиткой, с перилами. На набережной было какое-то футуристическое сооружение – большой высокий навес, напоминающий купол парашюта, с просторными сквозными проходами. Купол был собран из металлических правильных шестиугольников. С левой стороны набережной находился песчаный пляж с несколькими лодками на берегу. Правая сторона набережной упиралась в лиственный лес. Набережная и купол приятно удивили меня. Я не ожидал увидеть здесь что-нибудь подобное.

Набережная вдавалась в реку округлым мысом. Река была широка. Позже я узнал, что это была не река, а озеро Долгое, через которое текла река.

Низкий противоположный берег был подтоплен весенним паводком. На лугу вдоль реки росли какие-то непонятные округлые кустарники, похожие на небольшие стога. Этакие зелёные бугорки на зелёном лужке. В некотором отдалении за ними – разнокалиберные лиственные деревья. А сразу за ними на сухой возвышенности стоял, радующий глаз, прекрасный ровный частокол высоких стройных сосен.

Прохладная вода, сначала показавшаяся нам ледяной, приятно взбодрила, смыв не только пот и пыль, но и сняв зуд от укусов комаров и мошек. Мы обсушились на солнышке и под известную песню пошли в столовую.

Мы сели за свой стол. Сергей, увидев Наташу, сразу засиял, как начищенный пятак, и помахал ей рукой. Первым блюдом был гороховый суп. Пока мы ели этот суп, официанты разносили на подносах вторые блюда – макароны с котлетой. В одной из официанток я узнал понравившуюся мне девушку. Она стояла к нам боком у раздаточного окна, в белом фартуке, красной футболке и коричневых вельветовых брюках. Я настороженно замер, не уверенный, что это она. Наконец она повернулась к нам лицом, понесла поднос. Да – это была она! Без всякого сомнения. Господи, до чего же она была хороша! Волосы – светлые, глаза – зелёные. Она сказала что-то Наташе. И та вдруг кивнула в нашу сторону.

– Вам помочь? – предложил я, когда она расставляла нам вторые блюда.

– Сама как-нибудь, – она даже не посмотрела на меня.

Когда она ушла, я спросил Сергея:

– Не знаешь, кто это такая? – Если он знал её подругу Наташу, значит, теоретически мог знать и её.

– Тонечка?

– Ну, которая сейчас подходила к нам.