Ратибор и Ода. Первая книга

– А я груздей солёных. Нет – лучше кваса! Причём такого, чтобы была плесень сверху у него. Это значит – кислый он, как уксус.

– Ну, хватит! Разыгрались. Вот расскажу отцу про вашу шалость, он этот рынок на Бьёркё вообще разгонит. Чтобы не мозолил глаз обитателям усадьбы и вас в соблазны не вгонял на легкомыслия поступки, – Аслауг взяла в руки жёлтую ленточку, прошитую по бокам бисером, и приложила ко лбу. – Там люди пришлые. Бывают и шальные. Опасно для таких красавиц одним на рынок ездить.

Ода покачала головой, глядя на кормилицу строгим взглядом:

– Если исполнишь это обещанье – ты для меня никто. Тебе я даже «здравствуй» не стану больше говорить.

– Я же о вас пекусь. Ей богу, глупые, как дети. Ладно, – кормилица улыбнулась и махнула рукой при этом, не отрывая взгляд от безделушек-украшений, накупленных подругами, – в другой раз меня берите или Гейра. А лучше сразу нас обоих.

Сольвейг демонстративно вытаращила свои серо-голубые глазки, наклонила голову на бок и многозначительно произнесла:

– И кто из нас думает о тайных свиданиях?

– Ты о чём? – не поняла Аслауг.

– Об ухажёрах. О тебе и Гейре, – Сольвейг многозначительно улыбнулась и игриво помахала пальчиком. – Сдаётся мне, что ты и Гейр под прикрытием заботы обо мне и Оде, хотите тайно на соседнем острове встречаться.

– Чего ты мелешь? Я уже стара.

– Стара? Где же ты стара, в каком, скажи нам, месте?

Девушки окружили кормилицу и стали её щекотать и пощипывать со всех сторон. Та, боясь щекотки, завизжала, заохала, заахала и засмеялась:

– Но полно! Полно! Сейчас я разозлюсь. Вот дети малые, ей богу.

Ода приложила к платью кормилицы кусок материи, купленный на рынке:

– Да где же ты стара? Смотри, красавица какая! Надо только за собой следить и красиво одеваться. Не в этот грубый лён, что на тебе, а в те тонкие, яркие ткани, что из-за моря купцы привозят в Бьёркё.

Сольвейг поддержала подругу:

– И, правда, Аслауг, найдём тебе хорошего мы жениха. Родить своих детей ещё успеешь. Какие твои годы?

Кормилица задумалась:

– Зим тридцать пять. А может больше. Или меньше.

– Ну вот. Ты ещё способна стать счастливой. Познать все радости семейной жизни.

– И материнства, – уточнила Ода. – На всём белом свете ты одна. Так не должно быть.

– Я потеряла мужа, когда немногим была старше вас. Он в море утонул во время битвы с ругами Арконы[48 - Религиозный центр балтийских славян на острове Руян, ныне остров Рюген, Германия], будь им неладно, – Аслауг растрогалась от воспоминаний и утёрла набежавшую слезу. – Детки, рождённые в любви, после того как сгинул Свен, все умерли. Первый в пять зим, второй в четыре, а третий, сразу после рождения. Свен малышку нашу даже не успел увидеть. Так стала я кормилицей бездетной.

Девушки прижались с двух сторон головами к крепким плечам женщины и тихо слушали её короткие стенанья.

– Ну, ладно, что у нас застолье вдовушек, чтоб плакать над судьбой? – кормилица освободила свои плечи. – Эй! Довольно мрачных для меня воспоминаний. Я что пришла? Сегодня к нам приехала гадалка из Селунда. Она известна тем, что лучше всех гадает добрым людям. Вот и ходит повсюду, ворожит. Вам она хочет погадать на жениха.

Девушки встрепенулись. Сольвейг радостно захлопала в ладоши:

– Ода, а что? Давай! Я согласна.

Дочь конунга, напротив, заупрямилась:

– Нет, нет. Это совсем не интересно. Зачем знать мне имя жениха? Сразу станет всё глупо и понятно. Обыденно. Такого не хочу. Знать то, что с тобой будет, очень глупо. И главное – зачем?

Сольвейг заканючила:

– Адель, ну что ты? Мне любопытно. Вдруг меня никто в жизни так и не полюбит? Я буду мучиться, страдать, а потом умру от напрасных ожиданий, так и не познав своей любви. Это очень грустно и прискорбно. Или мой суженный будет рядом, а я, не зная, кто он, на него так и не взгляну. Или в отъезде буду, словно дура.

– Нет, Сольвейг. Я хочу знать, как зарождается любовь. Прочувствовать хочу её начало. Любви хочу. Любви…, любви, смывающей волной душевных грёз и томных поцелуев в омут страсти,– Ода вскочила и затанцевала по комнате, крича: – Чтобы кружилась голова, взлетая к Солнцу! Кричать ему: люблю, люблю, люблю! И сразу же в ответ услышать: «Адель, тебя люблю! – Девушка перешла на «бас», изображая молодого человека. – Я ни на шаг не отступлю от зова страсти роковой. Ты будешь мне законной супругой вопреки всему: воле богов, колдовству злых демонов или желанию твоего отца». Вот какой любви хочу! А не глупой ворожбы. Это глупость – знать заранее имя жениха. Нет. Ни за что! Словно о любви сагу прочитал чужую, а не написал свою. Нет, Сольвейг, не уговаривай меня.

Кормилица тоже высказала своё мнение:

– Ода, ты слишком серьёзно всё воспринимаешь. Она же просто ворожея, а не прорицательница Вёльва[49 - Персонаж скандинавской мифологии]. Воспринимай это, как простую забавную игру.

Но Ода продолжала упрямиться:

– Зачем мне такие забавы? Я буду знать имя. Если это глупая игра, то имя знать мне тоже глупо. Допустим, я несерьёзно отнесусь к итогам этой ворожбы. Потом окажется, что это всё не так. Вдруг, в самом деле появится красавец из гаданий? Как мне его воспринимать? Серьёзно? Или не серьёзно? Я сойду с ума. И постоянно буду вспоминать итоги ворожбы, – Ода задумчиво подошла к окну и словно гребешок воткнула пальцы рук в густые волосы, разрушив девичью прическу, и продолжила: – А если ворожба просто забава, как Аслауг говорит, но я к её итогам отнесусь серьёзно? Себя я знаю – я такая. Что тогда? Я с нетерпением буду ждать принца, того, что нагадала мне колдунья. В это время другие будут свататься ко мне, но я упрусь, всех отвергая, и буду ждать, и ждать, и ждать. А принца нет и нет. Так и пройдёт век девичий в напрасных ожиданиях. А затем умру одна, любви не зная. Сольвейг, ты такого хочешь? Всё слишком уж опасно!

– У! Адель, вечно ты вобьёшь себе в голову незнамо что. Какие-то, ей богу, заморочки.

– Я сказала, нет! Ни за что!

Сольвейг вдруг встрепенулась:

– У меня хорошая идея!

Она вскочила и стала ходить взад и вперёд:

– Слушайте! Раз это всё игра, но Адель боится воспринять её серьезно, давайте всё запутаем и просто посмеёмся, участвуя в игре.

Ода спросила:

– Это как?

– Ворожея нас никогда не видела. А мы с тобой так похожи! Тот же рост, тот же цвет волос, и глаз, размер груди и даже бёдер.

– К чему ты это говоришь?

– Ты назовешься мной, а я тобой. Аслауг в этом безвинном обмане нам только подыграет.

– Что это даст?

– Если это не серьёзно, то ничего. Но вдруг в этой ворожбе сами боги принимают активное участие или лесные колдуны, гномы, эльфы, альвы или тролли? Тогда они запутаются, а это значит, что ворожба не достигнет цели. Она будет, как бы, не в счёт. Ведь все на этом свете знают, что никаких последствий пустая ворожба иметь не может. Скажи, Аслауг, я права?

– Скорее да. Вроде всё логично. Ворожея вас не знает. А значит, вы просто сыграете в игру, под названием «ворожба на женишка».

Ода продолжала сопротивляться. Но через некоторое время, устав, она сдалась и согласилась.