Дыхание жизни

Замкнутые в своих переживаниях, каждый из нас провёл последние шесть месяцев в одиноких застенках своих комнат, почти не разговаривая друг с другом и не выбираясь за пределы нашей квартиры, чтобы отдохнуть, как мы прежде делали всей семьёй каждые выходные с Олегом. Понимая, что ни к чему хорошему это в итоге не приведёт, и нам необходимо хоть изредка бывать на людях, чтобы быстрее вернуться к нормальной жизни, я с большим трудом сумела выманить сегодня детей в «Акрополь», заманив в него Лизу всесезонной ледовой ареной, а Даню сырной пиццей с пепперони.

И вот мы сидим втроём за столиком семейного ресторана, слушаем доносящуюся из пластиковых колонок над нашими головами рождественскую музыку и едим остывающую пиццу, изображая из себя самую обычную семью, не отличающуюся от тех, что сидят рядом с нами за соседними столами. И пусть пока это получается у нас не слишком убедительно, это всё же лучше, чем безвылазно сидеть зимними вечерами дома и пассивно ждать, что наша жизнь сама собой наладится, и мы вскоре соберёмся в гостиной нашей квартиры, чтобы посмотреть новую новогоднюю комедию или очередные «Звёздные войны». Знаю, как раньше уже не будет, однако в этот субботний вечер накануне католического Рождества мы смогли преодолеть самих себя и сделали маленький шажок на пути к нашему душевному исцелению, сколько бы времени оно в итоге у нас не заняло.

Спустя четверть часа Лиза склевала два очищенных ею от пепперони кусочка пиццы, в то время как я съела на один кусок больше дочери, а Даня расправился с четырьмя кусками, после чего мы приступили к молочным коктейлям. Когда и вкусные напитки благополучно остались на дне пустых стаканов, мы с детьми встретились глазами, и я приступила к выполнению нашего семейного ритуала. В полной тишине я взяла последний кусок пиццы и переложила его в пустую тарелку рядом с моей, после чего налила из бутылки немного воды в чистый стакан. Затем мы взялись с Лизой и Даней за руки и, закрыв глаза, я начала тихо шептать молитву о небесном упокоении души Олега.

Подобным образом мы с детьми ежедневно почитали за трапезой память Олега, показывая друг другу и самим себе, что помним главу нашей семьи и не собираемся забывать его, оставляя в неумолимо стирающемся со временем из памяти прошлом. Данный ритуал за столом не только объединял меня с Даней и Лизой переживанием общего горя, но и разделял его на троих, помогая смягчить живущую в сердце каждого из нас боль. Уверена, всем нам это было крайне необходимо, особенно мне, поскольку вся ответственность за детей со смертью мужа легла на мои хрупкие плечи, и я боялась не выдержать эту ношу, учитывая моё психологическое состояние.

Завершив молитву, я открыла глаза и тут же вздрогнула от неожиданности, увидев её мрачно стоящей надо мной у стола. Женщина в чёрном траурном платье, длинных чёрных перчатках по локоть и непрозрачной вуалью, покрывающей лицо женщины до губ, пугающе возвышалась надо мной и взирала на меня из-под своей вуали. За долгие годы, что моя тёмная попутчица неотступно преследовала меня, то и дело внезапно возникая передо мной, когда я меньше всего этого ожидала, я так и не научилась спокойно её воспринимать, хотя у меня было для этого более чем достаточно времени. Я понимала, что женщина в чёрном существует лишь в моей голове, поэтому никогда не рассказывала о ней мужу и детям, чтобы не тревожить их своими видениями, свойственными душевнобольным людям. За последние пятнадцать лет я просто свыклась с неотъемлемым существованием моей тёмной попутчицы, которая напоминала своим появлением о совершённых мной прежде ошибках, и считала женщину в чёрном исключительно своей ношей и проклятием.

– Всё хорошо? – спросила меня Лиза, заметив, как я неожиданно вздрогнула.

– Да, – солгала я дочери и отпустила ладони детей, после чего встала из-за стола и разгладила руками свои серые брюки и тёплую водолазку.

Как только мы с Даней и Лизой надели висящие на спинках стульев зимние куртки с меховой подкладкой, я оставила на столе наличные за обед и направилась с детьми к выходу из ресторана. Всем своим существом я ощущала, как оставшаяся неподвижно стоять у стола женщина в чёрном провожала меня неотрывным взглядом. Однако, ни разу не оглянувшись назад, я лишь нервно сглотнула, сморгнула выступившие на глазах слёзы и оставила свою тёмную попутчицу позади.

Спустя минуту я уже шла с детьми по просторным коридорам украшенного рождественской иллюминацией торгового центра, напоминающего круизный лайнер, и, найдя глазами нужный магазин, подвела детей к ларьку с пряничными человечками. Купив две коричневые фигурки улыбающихся человечков, покрытых разноцветной глазурью, я вручила их Дане и Лизе, после чего оставила детей у ларька, а сама зашла в расположенный рядом с ним пиротехнический магазин. После недолгих поисков я взяла с одного из стеллажей квадратную коробку китайских фейерверков с тридцатью шестью залпами, оплатила её на кассе и вышла с покупкой к ожидавшим меня детям.

– Большая хлопушка, – заметила Лиза, с интересом разглядывая в моих руках увесистую коробку. – Такая будет греметь в небе не меньше минуты.

– Можно я сам запущу её во дворе нашего дома на Новый Год? – обратился ко мне Даня, спешно доев пряничного человечка сестры, которого та любезно отдала брату, решив, что ей уже хватит на сегодня калорий.

– Только под моим присмотром, – ответила я сыну и, заметив мелькнувшую на его лице ухмылку, направилась с детьми к центральному выходу из «Акрополя».

Пока мы неспешно шли к дверям торгового центра, я с грустью думала о том, что это будет первый Новый Год, когда мы будем запускать с детьми фейерверки без Олега. Последние десять лет именно он покупал для нас все фейерверки и, выходя всей семьёй в новогоднюю ночь во двор нашего дома, с подобными нам любителями пиротехники, мы честно вносили свой вклад в нестихающие в полуночном небе в течение часа взрывы ярких разноцветных огней. Это была наша ежегодная семейная традиция, которую мы неизменно совершали вместе, и я решила не нарушать её в этот год, надеясь, что запуск фейерверков добавит моим детям в предстоящую новогоднюю ночь праздничного настроения. Я даже собиралась сделать Дане и Лизе новогодний стол и испечь детям праздничный торт, чтобы мы встретили этот Новый Год так, как привыкли делать это раньше.

И пусть минувший год оказался для нас трагичным, мы не имеем права унывать и должны двигаться вперёд, с надеждой загадав под бой курантов свои заветные желания, даже если далеко не всем из них будет суждено сбыться. Незыблемая вера людей в то, что следующий год окажется лучше предыдущего и принесёт с собой вместо новых бед и потерь неиссякающую радость, счастье и добро воодушевляет и придаёт сил двигаться дальше, и эта вера в лучшее именно то, в чём мы с детьми сейчас нуждаемся.

– Это что, тоже фейерверки?! – удивлённо спросила меня Лиза, указав рукой на вечернее небо, как только мы вышли из «Акрополя» на плотно заставленную машинами парковку торгового центра.

Подняв голову и увидев в затянутом серыми облаками небе россыпь жёлто-зелёных изогнутых дуг с разливающимися по ним волнами яркого света, я поначалу и, правда, решила, что эти красивые разноцветные всполохи на небе вызваны рождественскими фейерверками. Однако ни одного взрыва от запусков последних не было слышно, и на просторной парковке «Акрополя» не было видно никаких людей с коробками фейерверков, подобными той, что я держала в руках.

– Ты что, никогда раньше не видела северного сияния? – обратился к старшей сестре Даня после так, как снял на улице свои тёмные очки и поместил их в куртку.

– Что такое северное сияние и где я, по-твоему, должна была его видеть, пропадая днями напролёт в школе или на льду? – ответила брату вопросом на вопрос Лиза.

– Северное сияние – это свечение в верхних слоях атмосферы, вызванное взаимодействием магнитосферы Земли с потоком заряженных частиц солнечного ветра, которые устремляются из солнечной короны в окружающее космическое пространство со скоростью до тысячи километров в секунду.

– И как долго оно длится?

– Каждый раз по-разному, но в основном от нескольких минут до двух дней.

– Значит, это яркое волшебство может сиять на небе целых два дня? – обрадовалась Лиза и достала из кармана зимней куртки свой телефон. – Надо бы запечатлеть это северное сияние на память и выложить его в социальные сети.

Пока моя дочь увлечённо снимала на телефон вместе с десятками других людей на парковке покрывшие собой небеса всполохи северного сияния, я поймала себя на мысли, что и сама никогда прежде не видела это природное явление вживую, будучи удивлена его неожиданному появлению в вечернем небе Риги. Большую часть зимы небо в столице было плотно затянуто низко висящими над головой грифельно-серыми облаками, что давило мне на психику, равно как и замёрзшая почва под ногами, голые деревья, напоминающие прошедших курс химиотерапии онкобольных, и слишком рано наступающая на улице темнота.

Даже снег в Риге выпадал за последние десятилетия лишь в отдельные годы, и латвийская зима редко баловала людей снежным покровом и трескучими морозами. Вот и на этот раз, хотя мокрый снег в столице почти ежедневно выпадал с конца ноября, он тут же таял из-за застывшей на уровне нуля температуры воздуха. Поэтому, едва успевавшая покрыть собой тонким слоем мрачные улицы города снежная красота мгновенно испарялась, оказываясь совершенно нежизнеспособной. На протяжении всего декабря вялотекущая зима в Риге так и не смогла должным образом заявить о своих правах, и мне с горечью приходилось ежедневно лицезреть всюду тающий снег, обнажавший под своим хрупким покровом угнетающую серость и черноту города. Поэтому, увидев неожиданно озарившее ныне свинцовое небо столицы яркое северное сияние, я очень обрадовалась столь редкому для Риги небесному явлению, и мне отчаянно захотелось, чтобы оно продлилось, как можно дольше, создавая собой воцарившуюся на вечернем небе атмосферу праздника.

После того как я поместила коробку с фейерверками в небольшой багажник своего «Мини Купера», я, наконец, смогла расслабить руки и хорошенько рассмотреть безраздельно заполнившее собой небо северное сияние. Все эти ярко переливающиеся волны жёлто-зелёного света, конца и края которым не было видно, выглядели, словно на ожившей картинке из волшебной детской сказки, и невольно вынудили меня ощутить себя мелкой рыбёшкой, которая впервые оторвала глаза от однообразного океанического дна и неожиданно осознала величие окружающего её мироздания. Я, конечно, не столь хорошо разбиралась в заряженных фотонах солнечного ветра, как мой сын, но и без научных знаний была вполне способна оценить красоту дышащего космической жизнью северного сияния и искренне радовалась тому, с какой лёгкостью это небесное явление смогло вызвать на лицах моих детей восторженную улыбку.

Следующие полчаса, что мы ехали с Лизой и Даней домой по широкой улице Краста, застроенной супермаркетами, торговыми центрами и крупнейшим в Риге центром общественного питания и отдыха «Лидо», а затем пересекали по украшенному рождественской иллюминацией Вантовому мосту тёмные воды Даугавы, мои прильнувшие к окнам машины дети завороженно смотрели в небо. Когда я выехала у ботанического сада на длинную улицу Юрмалас гатве, которая соединяла воедино три района Риги, мы вскоре добрались до Иманты, и я с удовлетворением заметила через лобовое стекло, что огни северного сияния столь же ярко светят и в нашем районе.

Площадью в девять тысяч квадратных метров и населением в пятьдесят тысяч человек Иманта при этом компактно располагалась на левом берегу Даугавы, в западной части Риги, и напоминала сверху окружённую сосновым лесом лошадиную подкову с лесопарковой зоной в её сердцевине. Разделённый архитектурной мыслью на пять равномерных частей район с сотнями многоквартирных и частных домов, торговыми центрами, гипермаркетами, магазинами стройматериалов, сантехники и мебели, а также десятью школами и детскими садами, походил на небольшой город и являлся одним из крупнейших спальных районов столицы.

Остановившись на светофоре у въезда в первую часть Иманты, я заметила стоящий на остановке по левую от меня сторону низкопольный трамвай, немалая часть пассажиров которого везла купленные в различных магазинах новогодние подарки. Я повернула голову направо и взглянула на светящуюся вывеску крупнейшего в Иманте торгового центра «Дамме», в котором планировала подыскать завтра детям подарки, а также закупиться продуктами на следующую неделю и всевозможными вкусностями для новогоднего стола. Затем я перевела взгляд на приборную панель «Мини Купера» и заметила, что температура воздуха на улице в кои-то веки приобрела отрицательное значение, что гарантировало сохранение тонкого снежного покрова, после чего услышала звуки клаксонов стоящих передо мной автомобилей и подняла глаза.

– Что случилось? – обратилась ко мне с заднего сиденья Лиза. – Куда пропал свет?

– Странно, – промолвил сидящий рядом с сестрой Даня. – Может быть, авария?

Обернувшись по сторонам, я увидела, что ещё пару мгновений назад хорошо освещённый изнутри трамвай погрузился в кромешную тьму, равно как и расположенные за ним у дороги дома и торговый центр справа. Светофорное табло впереди так же было чёрным, как смоль, и находящиеся передо мной автомобили многоголосно сигналили водителям замерших у погасшего светофора машин. Единственным источником света на улице оставалось жёлто-зелёное зарево северного сияния в декабрьском небе вечерней столицы.

– В Риге иногда случается аварийное отключение электричества, но свет всегда появляется в течение нескольких часов, – ответила я детям, пытаясь найти логичное объяснение происходящему.

– И как же мы доберёмся до нашего дома без светофоров? – спросила меня Лиза.

– Не спеша и осторожно, – сказала я и медленно поехала за тронувшимися, наконец, передо мной машинами. – До дома осталось меньше километра.

Проехав по Курземскому проспекту мимо объятых тьмой жилых пятиэтажек с одной стороны дороги и ряда массивных торговых центров с другой, я проводила напряжённым взглядом габаритные огни последовавших далее по проспекту машин и свернула на ближайшем перекрёстке налево, резко ударив по тормозам от внезапного крика Дани: – Осторожно, машина!

Далее я, будто в замедленной съёмке остросюжетного кино, увидела пронёсшийся перед нами на высокой скорости автомобиль, который направлялся к выезду из Иманты, и нервно сглотнула, вцепившись пальцами в рулевое колесо.

– Спасибо, – с облегчением выдохнула я, поблагодарив своего сына, и отметила про себя, что по приезду домой мне нужно ненадолго вздремнуть, чтобы восстановить нарушенную утренним приёмом антидепрессанта реакцию внимания.

Будучи полностью сосредоточена на тёмной дороге впереди себя, я не заметила на повороте внезапно выскочивший на нас автомобиль, который едва не врезался в правый бок компактного «Мини Купера» лишь благодаря тому, что Даня вовремя заметил опасность. Внимательно посмотрев на этот раз по сторонам, я продолжила движение и выехала на небольшую улицу Бебру с расположенными по обеим её сторонам частными двухэтажными домами, чёрные глазницы погасших окон которых неприветливо глядели нам с детьми вслед. Наученная приобретённым на прошлом повороте опытом, я заранее притормозила в конце улицы и, убедившись, что на дороге слева от меня не было видно света фар других машин, повернула направо, выехав на дугообразный бульвар Анниньмуйжас, который располагался в самом сердце Иманты и заключал в себя сосновый лесопарк.

– Вот мы и дома, – радостно сказала я детям через пару сотен метров, увидев справа от себя расположенную у дороги пятёрку узких пятнадцатиэтажек с панорамными окнами и застеклёнными балконами.

Далее я свернула с широкого бульвара на разделённую посредине колеями трамвайных путей улицу Даммес и, повернув к высоткам, заехала на подземную парковку нашего дома, где заняла свободное место у одной из стен, бетонные сваи которой соединяла металлическая решётка.

– Мы сделали это! – победно воскликнула Лиза, как только я заглушила мотор «Мини Купера».

– Хоть и едва не попали в страшную аварию, – пробурчал Даня, выбираясь из машины.

Проветриваемая со всех сторон парковка дома встретила нас лёгким морозцем и зловещей тишиной, поэтому, не теряя времени, мы спешно покинули её с детьми и подошли по выложенной брусчаткой дорожке к металлической двери нашего дома. Затем я вытащила из кармана брюк электронный чип и по привычке поднесла его к домофону, чтобы открыть дверь, и лишь спустя какое-то время вернула чип обратно в карман, поняв, что входная дверь дома обесточена, как и весь район.

– Надеюсь, свет скоро починят, и нам не придётся долго сидеть дома в темноте, – сказала я, заходя с Даней и Лизой в открытую дверь, в тревожном осознании того, что без электричества в наш дом может зайти с улицы любой желающий.

– Доброго вам вечера, Ольга Сергеевна! – внезапно обратился ко мне из темноты вестибюля многоэтажного дома пожилой консьерж, ослепив меня слепящим светом своего фонарика. – Простите за доставленное неудобство. Приходится светить в лицо каждому входящему в дом человеку, дабы убедиться, чтобы не проскочил кто чужой.

– Конечно, – понимающе ответила я Матвею Алексеевичу после того, как он опустил массивный фонарик и осветил им выложенный кафельной плиткой пол перед нашими с детьми ногами.

– Другие жильцы говорят, что света нет не только в нашем доме, но и соседних зданиях, – доложил мне консьерж, казалось, ожидая от меня подтверждения полученной им информации.

– Похоже, что обесточена вся Иманта, но аварийные службы должны вскоре восстановить энергоснабжение в районе, – ответила я мужчине.

– Хорошо бы эти службы и интернет с мобильной связью починили, – тяжело вздохнул консьерж.

– О чём это вы? – удивилась я и тут же почувствовала, как по моей спине пробежал неприятный холодок.