Аудельфина. Книга 1

– Там работы – раз плюнуть. Тресь, каким ни будь топориком по дверке она и откроется, а там сейфик лежит нас дожидается.

– Ага, а служащие? А топорик у тебя где? – фантазер, – хмыкнул Конев и затушил окурок беломора каблуком уставного кирзового ботинка, которые назывались – габы.

– Предлагаю бомбить в конце дня, – затянувшись, излагал свой план напарник, с которым они потихоньку таскали продукты из местных магазинов, деловито продолжая: – за 5—10 минут до закрытия, тогда все собираются домой и заняты своими делами, поначалу ни кто внимания не обратит, а несколько секунд нам хватит. А там ищи-свищи нас как ветра в поле.

– А топор где возьмешь? – не веря в состоятельность затеи, спросил Сергей.

– Помнишь, в краеведческом музее были? Так вот, там топор лежит на виду, бери – не хочу. Я уже все присмотрел и рассчитал, верное дело! Мне нужен только напарник, одному такое не провернуть, – убеждал друга Маэстро.

– Ну не знаю, – покачал головой Конев, – как-то борзо это всё. А вдруг спалимся? Это тебе не банка тушёнки в гастрономе. За такое загреметь по полной можно.

– Да не спалимся, не дрейфь, фарта всегда с нами. Ты делаешь – я прикрываю, я делаю – ты прикрываешь, все как всегда, а ситуацию я просчитал, – не унимался одногруппник.

* * *

– Папа, ты мне обещал подарить собаку, щеночка, о котором я всегда мечтала, – со слезами на глазах обратилась Лена к отцу, получив все подарки.

– Леночка, может, в следующий раз, когда ты подрастёшь, для собаки ты ещё маленькая, кто за ней будет ухаживать? – пытаясь как-то спасти ситуацию, начал было Алексей.

– Я! Я буду ухаживать, я уже большая, а он вырастет и будет меня защищать.

После небольших семейных дебатов было решено – завтра все едут на рынок выбирать четвероногого друга. И заодно по магазинам – за всем весенне-летними обновками, где Полина была путеводителем и докой в выборе вещей и обуви, но главным критиком оставался всё же Алексей, мнение папы для Лены было превыше всего.

Свечи были задуты с загаданным желанием, и каждый приглашённый получил из рук «виновницы торжества» кусочек её сокровенной тайны, которая, по иронии судьбы, уже начала складывать свои пазлы.

* * *

Пулемётчик стоял вместе с Бесом на посту охранения периметра территории здания, где на ночь разместилось его подразделение, терпеливо ожидая окончания своей смены.

Первые звёзды уже высыпали над горами, контуры которых на глазах уходили в темноту, проглатывая последние лучи солнечного заката. Бес не был реально чёртом, это было прозвище сержанта, по национальности казаха, с фамилией Бисенбаев.

Стояли, конечно тоже условно сказано, так как, каждый, контролируя свой сектор, сидел спиной к другому на металлической тележке, на которой обычно возят бочку с прохладительными напитками типа «квас». Но бочка была снята, колёса спущены, а сама тележка была закреплена горизонтально, так что на ней можно было сидеть.

– Конь, а давай после дембеля ко мне, – рассуждал, прикуривая сигарету, сержант, – домой сгоняешь и приезжай, на Чуйку поедем, вот там я тебе покажу, что такое покурить. Ты такого в жизни ещё не пробовал, – настоящий кайф. А у вас там что, на севере, мох, да и только, – не в первый раз соблазняя предлагал Бес пулемётчику своё гостеприимство.

Они были одного призыва и находились в дружеских отношениях. Приказ командующего о призыве, а соответственно, и о демобилизации отслуживших срочную службу, уже вышел, и, по сути, бойцы дослуживали последние недели.

– Ну и как ты себе это представляешь? Мне до дома сколько добираться, да и деньги нужны для начала. Пока заработаю, то да сё. Спасибо, Бес, как-нибудь в следующий раз, но я не забуду твоё предложение. А может быть, ты к нам, на Колыму? – заржав, предложил Конь напарнику известной крылатой фразой из кинокомедии.

– Нет, уж лучше вы к нам! – продолжил Бес в унисон, улыбаясь произвольному каламбуру во всё своё смуглое казахское лицо, выпуская из ноздрей две струи сигаретного дыма.

* * *

С открытыми глазами, он ориентировался в ограниченном пространстве, – обходил препятствия типа стула или табурета, не врезался в стены, но был как будто не здесь. Он не слышал, что к нему обращаются, что его трогают, что пытаются вернуть в кровать, и при этом смотрел куда-то мимо присутствующих. Он действовал, как робот, у которого сбилась программа, отчего свидетелям этого зрелища становилось жутковато.

На самом деле, он и не знал, что спит. В это время он находился по другую сторону материального мира. И какой из них реальный, было непонятно. Но взрослые убеждали, что этот, во что приходилось верить, – ведь взрослые всё знают. Но вот, как больше безсознательно не очутится «за чертой» он не знал. И когда мать ловила его за этим занятием, то, по совету бабки-ворожихи, ставила на мокрое белое полотенце и три раза перекрестив, читая Отче наш, после молитвы подолом протирала лицо отчего мальчик просыпался, не понимая что он здесь делает, принимая этот мир за спасение. Со временем эти сны приходили всё реже и реже и к тринадцати годам совсем пропали. И вспоминались впоследствии очень редко.

* * *

Гууу – провыла серена в салоне АН-2 моргнув красным фонарем, после чего бородатый в лётной куртке инструктор, взмахнув рукой, подал команду – пошел!

И первый рядок парашютистов из семи человек, который сидел напротив семерки Конева совершающих свой первый прыжок, покинул борт. Кукурузник плавно бороздящий небо в 1000 метрах от земли взяв вправо пошел на второй круг. Сергей демонстрируя полное спокойствие, с волнением ожидая свое время, смотрел в иллюминатор на овальный горизонт соприкосновения голубого неба и отбеленной снегом Земли означающий, что планета круглая. Через некоторое время инструктор, открыл дверь и, наблюдая, выбросил одну за другой, две ленты убедившись правильности траектории относительно потока воздуха, по которой пойдут неопытные парашютисты, дав знаком команду штурману о верном курсе. Тут прозвучала двойная сирена означающая – приготовится, и стянутые подвесной системой будущие десантники, распределенные по весовой категории, где из второй семерки первым шел Конев, встав со своих мест, зафиксировали, как их учили, правую руку за кольцо основного парашюта, приготовились к прыжку. Гууу – равнодушно провыла серена.

Ну на кой хрен, мне этот десант понадобился, – волнуясь от страха думал Сергей, – надо было просился в автобат, учился бы сейчас как все нормальные пацаны в ДСАФ на водителя. Так нет же, романтику ему подавай! А теперь поздно как говориться пить боржоми, придется показательно первым прыгать, без проволочек и всякого мандража, иначе все подумают, что я трус.

Инструктор, который был, пристегнут страхующим ремнём к корпусу борта, махнул рукой и, стараясь перебить оглушающий рокот пропеллера, прокричал подошедшему к зияющему выходу Коневу, – пошел сынок! Подтолкнул его к выходу, отвесив (из рассказа очевидцев) при этом для общей бодрости своим унтом хорошего пинка под зад.

Прыгать в небо как в пропасть было страшно и, Конев у которого от неизбежности грядущего «душа ушла в пятки», оттолкнувшись от твердой опоры, закрыл глаза. Но любопытство взяло верх где, считая свой трехсекундный счёт, он открыл их, насколько позволяло давление потока воздуха от скорости свободного падения. 351, 352, 353, – как можно быстрее отсчитал новичок, и изо всех сил дернул спасительное кольцо, почувствовав через мгновение, как кто-то неведанный болтает его за спину. На самом же деле так выходил спасительный белый купол разчиковывая стропы. Через секунду раздался еле слышный хлопок раскрытия, и Конев завис в воздухе.

Вот оказывается, как это бывает! – узнав неизведанное, восторгался несостоявшийся моряк и, вспомнив свои последние мысли на борту, уже с радостью подумал: – да на кой мне это автобат нужен!

Осмотревшись чтобы предотвратить столкновение – нет ли по близости коллег, устроившись поудобнее, сняв чеку прибор-автомата раскрытия запасного парашюта, начал рассматривать и анализировать происходящее. Первую минуту было такое ощущение, что ни чего не происходит – земля не приближается, и даже (так как парашют Д-5[25 - Парашют Д-5 серии 2 предназначен для учебно-тренировочных и боевых прыжков из военно-транспортных самолетов Ан-12, Ан-22, Ан-26, Ил-76 и из самолета Ан-2, выполняемых отдельными парашютистами или группами парашютистов с полным табельным вооружением и снаряжением десантников всех специальностей или без такового.] идет в потоке воздуха) нет ветра. Но позже, присмотревшись, он увидел, как далеко под ногами летают птицы! Зрелище было непередаваемое! Человек, рожденный на земле, с раннего возраста видит, как летают птицы в небе над головой, но чтобы птицы летали в небе, но – под ногами (!), будущий десантник увидел впервые.

Глава 7 (кисельные берега)

В горах быстро темнеет. Остроугольный месяц контрастного очертания вместе со звёздами настолько низко притянул небо к земле, что казалось, будто они цепляются за горный хребет, который угадывался на их чёрном фоне.

Коротая время, пулемётчик в очередной раз вспоминал подробности сна. Он опять был мальчиком и находился там, в городских дымящихся развалинах из красного полуобугленного кирпича на фоне тёмно-серого неба с алой полосой на горизонте. И наблюдал за теми, кто его не видит. Но был и тот, кто наблюдал за ним, которого он не видел, но чувствовал его вибрацию. Невидимый и ужасный находился то вдали от Сергея, то так близко, что порой казалось, будто он слышит его звериное дыхание, и это наводило тихий и щемящий ужас, от которого не было спасенья. Но тут твёрдая опора перевернулась, став одновременно сыпучей, переворачивая ногами вверх, затягивая в воронку вместе с пеплом ада, который на выходе с другой стороны начал превращаться в небо. Судорожно ища кольцо парашюта, он вылетал под действием притяжения земли из густого облачного пространства. Планета приближалась сначала медленно, впрочем, как и всегда на прыжках, но потом скорость начала увеличиваться в разы, очень быстро притягивая к себе. Но тут он понял, что никакого парашюта нет и в помине, им овладела паника. Болтая ногами и руками, которые вдруг на глазах превратились в чёрные конечности с копытами, он с ужасом успел подумать: значит, я один из них! – и тут же плашмя пузом больно ударился о воду, которая, высоко разлетаясь в стороны, подняла фонтан воды над озёрной гладью.

Вот же черти живучие, – не веря в своё спасение и осматривая на берегу свои конечности, подумал десантник.

На фоне серебристо-голубого неба – точной копии озера, которое имело песчаный берег со свисающей над водой весенней пахучей черёмухой, летними берёзами с длинными серёжками, и осенними яблонями, полными спелых фруктов, источающих небывалый аромат, ярко светило и пригревало солнце. Слышалось щебетание птиц на деревьях, стрекот летающих стрекоз и кузнечиков в траве, через которую проглядывали лесные ягоды. И тут на фоне всего этого сюрреализма, который казался раем, на небе показалась звезда. Первая, – тут же пролетела мысль, – значит, север там, – машинально, привязался десантник к незнакомой местности по направлению сторон света.

– Даже кишки от такого плоского приземления не вылетели, – констатируя факт, рискнув взглянуть на своё отражение в водной плоскости озера, уже вслух произнёс он. Но сказанных слов не получилось, из мыслей, которые он произнёс, вышло ржание, а в отражении воды он увидел конскую морду со свисающей над водой густой чёрной гривой.

– Конь, ты что, уснул, что ли? – крикнул Бес, чуть ударив прикладом АКСа по металлу тележки.

– Чё орёшь! – огрызнулся пулемётчик. – Нормально спросить нельзя?

– Да я два раза тебя спросил, ты же мычишь сидишь. Вот я и треснул по телеге. Уснул, что ли?

– Не, задумался что-то. Чего хотел-то?

– Спрашиваю, пожрать есть что-нибудь?

– Да, килограмма полтора кулинарного жира. Но так просто его жрать невозможно. А у тебя?

– А у меня сухари! – обрадованно сообщил сержант.

– Живём, братуха, давай порубаем!

Они сидели и грызли сухпаёвские «деревянные» сухари, хранившиеся до этого десятилетиями в жестяных десятилитровых банках-консервах на продовольственных складах державы, так сказать, на «чёрный день», который, видимо, бойцы уже «трогали руками», тыкая их в жировую массу беловатого цвета, насыщая свои молодые организмы питательными веществами. Впоследствии они часто таким способом подавляли голод, а когда становилось противно, это был знак того, что наелись. Кто не голодал, никогда не узнает, какой же иной раз вкусной бывает такая непривычная для современного homo sapiens пища.

– Вот уж никогда не думал, что придётся таким питаться, так и зубы поломать можно, – не особо уже обращая внимание на противный жир, характеризовал Бес ночную трапезу, громко щёлкнув откушенным сухарём.

– А я в своё время нагрызся киселя в брикетах, так что, можно сказать, натренированный, – улыбнулся ему Конев ровными рядами зубов.

– О, я бы сейчас не против киселя-то погрызть! А что, сварить нельзя было?