Картины из лабиринта

«Это Таносс. Попробуй, рекомендую.»

Я приблизилась к крану и сделала глоток. Напиток был чистый на вкус. Его пузыристость будоражила кровь. Думать стало яснее, цвета взыграли, а орнамент высвободился из-под купола и забегал по воздуху витиеватой змейкой, очаровывая. Вдали бирюзово погибли три минарельца подряд.

«Нравится?»

Я засмеялась в ответ, не в силах сдержаться. В груди тепло заискрилась детская жизнерадостность. Прежде она будто была заперта внутри, а теперь вырвалась на волю. Таннос освободил ее. Путник сделал глоток и замер, глядя белыми глазами прямо перед собой и загадочно улыбаясь.

«Мы похожи с тобой», – сказал он наконец.

«Чем?» спросила я, не в силах оторваться от орнамента, который становился всё интереснее.

«Мы идем. Проходим насквозь, не задерживаясь дольше, чем нужно, чтобы перевести дух. Цели, которые возникают по дороге, непостоянны – и чем дальше мы идём, тем меньше придаем им значения. В конце концов, ты отбросишь их все и будешь просто идти, безо всяких причин. Потому что так оно и было всегда.» Он замолчал и сделал движение губами. Это показалось мне крайне забавным. Голос его завкрадывался: «Конечно, это пугает нечто в тебе. Что-то, что боится не-выглядеть, не-быть, не-значить. У тебя уже нет имени, тебе оно ни к чему. Имя сковывает, обязывает быть тем, что названо. Но форма – это то же самое. Однажды тебе станет очевидно, что нечего бояться. Вообще нечего. Особенно тебе, с твоими способностями.»

«Мне далеко до вас», – скромно сказала я, втайне польщённая комплиментом.

«Ближе чем ему до тебя», – ответил он, имея в виду коня, который еле заметным контуром скучал неподалёку.

«Но его же нет самого по себе, он ваша выдумка, разве нет?»

«А что есть само по себе?» – спросил Путник, наклонившись вперёд, – Все мы выдумки друг друга, да и вообще – всё это сон, помнишь?»

То ли от особого тона вопроса, то ли от Танноса по телу прошла прохладная волна чего-то смутного.

«Воображение – единственное, что имеет значение», сказал он. «Если не умеешь придумать – нету. А ты многое можешь придумать. У тебя широкое воображение. Здесь, это главное. А здесь – оно везде. И чем ты сложнее, тем богаче мир вокруг. И запутаннее, конечно. Но разве это не прекрасно?» С этими словами он вдруг выпрямился и взмыл с кресла одним движением.

«Благодарю за разговор. Я перевёл дух, а значит нужно идти. Да и тебе пора. Дорога не ждёт.»

Я встала и оправила платье. От Танноса всё ещё покачивалось и вибрировало, но уже не так сильно.

«Вам спасибо, пусть я и не понимаю многое, но всё же», – сказала я.

«Поймёшь», – ответил он, складывая беседку в ладонь. «Садись на коня, он отведёт тебя к поезду. Только не слезай с него до самого конца, а то потеряешься.»

Я подошла к коню и дотронулась до него. Он оказался вязкий на ощупь, как плазма.

«Не бойся начинать – всё начатое завершается. А книга начал не имеет конца», сказал путник полуулыбкой, и перестал выглядеть.

~станция~

Тоннель расширился, развораживая прозрачные стёки вниз. Ниспадая водопадами, они тут же обрастали магнитным инеем, принимая причудливые формы. Через мгновение капсула состава, перехваченная невидимыми креплениями, пулей вырвалась из горизонтального тоннеля и понеслась по воздуху. Небо стремилось мимо с умопомрачительной скоростью.

Внутренние стенки вагона переливались цветами; царила абсолютная тишина. Выемка сидения, на котором я разместилась, выглядела стеклянно, но была мягкой и согласной с любым положением тела. Других пассажиров не было. Атмосфера сжалась мягкой пружиной в предчувствии приближающейся станции; туманная вдохновлённость окутала меня шероховато.

Каково это – там? думала я. Неизвестность.

На этот раз направляющий сон, один из тех, что указывают куда дальше, выдался мутный. Я помнила лишь опадающие в бездну алые лепестки, ветер и отражающие плоскости. Ничего больше.

Ртутный шар под потолком прошёлся рябью, и из него прошуршал неуловимо знакомый голос: «Осталось два с половиной оборота.» Остаток пути я воображала вариации грядущих просторов, закусив губу.

Наконец каскад едва ощутимых иголочек промчался по спине электрическими мурашками. Скорость плавлено обнулилась, и шар точечно мигнул. Поезд прибыл. Двери трамвайно разъехались. Я выглянула в окно.

Станция представляла собой серебристый цилиндр, не больше двадцати шагов в диаметре, обрывающийся со всех сторон в никуда. Цвет этого «никуда» плавно перетекал от пепельно-серого до ослепительной белизны. Вдали, у линии горизонта грациозно завивались лазурные лошадки облаков. Я подошла к дверям вагона и осторожно вдохнула. Воздух снаружи пах озоном и ещё чем-то неизвестным, но приятным.

Одним движением мысли я спрыгнула с поезда и он тут же исчез, как и не было.

Я двинулась к краю платформы. Здесь, так же как и в поезде, было тихо; только мои туфельки грифельно стучали об поверхность.

Гладкая игла станции уходила в бесконечный низ, без намеков на входы или выходы. По крайней мере, физически. Я села на край, свесила ноги в пропасть, и сосредоточилась.

Контуры треугольников.

Зелёные контуры.

Они вращались.

Их углы находили друг на друга;

Проекция;

Фрагменты;

Луч на центр лба;

Сложила пальцы в форму фазы и

синхонизировалась.

Окружение превратилось в меня,

И наоборот.

Я понимала символы потока;

Они дарили подарки себя.

Шептала им: «Я принимаю вас!»

И всё улыбалось в ответ,

Будто распознавая пароль;

Теперь «Здесь» любило меня,

и распахивало ворота.

~улей~

Я оказалась внутри станции. Место напоминало массивную лифтовую шахту. Я сидела на узком бордюре у самого потолка. Большую часть пространства занимала неказистая органическая башня, вздымающаяся в шахте как цветок в перевёрнутом стакане. Тысячи пчелино занятых существ копошились в ней: вытянутые тела и быстрые выгибы конечностей. На лицах – выпуклые шары глаз. У каждого на спине было вроде обтекаемого рюкзака, или баллона. Детальнее разглядеть я не могла – слишком шустрые.