Когда придет Большая Черепаха

– Кто такой психолог?

– Человек, который помогает людям, когда им трудно.

– Трудно – что? – задает Лулу вопрос, невольно повторяя слова подруги.

– Просто трудно, – Наташа снова пожимает плечами, а потом спрашивает: – так ты идешь или нет? Худсовет через пятнадцать минут.

– Ага, да… иду…

Наташа прикладывает карту к считывателю, дверь с шипением уползает в сторону. Лулу входит в бокс. Анджей тут же отнимает руки от лица, спускает ноги на пол, и от его цепкого взгляда девушке становится не по себе.

– Здравствуй, – произносит она, заставив себя улыбнуться, и поднимает руку в знак приветствия. – Как самочувствие?

– Ты не из персонала, – отзывается чужак, игнорируя ее вопрос. – Кто ты?

Улыбка тут же гаснет. Да и ладно, не такая уж удачная она получилась.

– Я – Лулу. Наташа – моя лучшая подруга, – девушка непроизвольно оглядывается на дверь, будто надеется, что подружка действительно стоит у нее за спиной и подскажет, как найти общий язык с подозрительным гостем. Но никого поблизости нет, так что приходится самой думать. Она делает глубокий вдох и медленно приближается к Анджею. – Да расслабься! Я не убивать тебя пришла.

Это во всех отношениях смелое заявление заставляет мужчину улыбнуться. Впрочем, да, пожалуй, ее слова прозвучали смешно. Ведь Лулу маленькая, худая, и издалека ее можно принять за мальчишку. А гость из Панциря-3 не такой мускулистый, как Отто, и не может похвастаться огромными бицепсами, но в нем чувствуется сила. Может быть, его выдает поза – Анджей держится настороженно, но уверенно, а может – холодный, оценивающий взгляд. Он совсем не похож на несчастную жертву, не выглядит сломленным или потерянным. Почему-то девушка не сомневается: этот человек легко сломает ей шею, но только если другого выхода не останется, а если вдруг она просто вздумает броситься на него – обездвижит.

– Думаю, я смогу за себя постоять, – отвечает он иронично. И это насмешливое замечание немного разряжает атмосферу. – Я не боюсь тебя. Просто если ваш старший…

– Драматург, – на автомате вставляет Лулу.

– Так его зовут? Просто Драматург? Без имени?

– Да.

– Ну ладно, – Анджей пожимает плечами. – Так вот, если Драматург думает, что я не догадаюсь, зачем ко мне подослали миленькую девочку, то он недооценивает мои умственные способности. Он не поверил ни единому моему слову и хочет знать, что на самом деле произошло с моими товарищами, и как я сумел добраться сюда, не схватив заразу по дороге. Но для такого задания куда больше подошла бы Наташа, хотя бы из тех соображений, что ей я должен доверять, раз именно она спасла мне жизнь.

Лулу чувствует, как кровь приливает к лицу, и она никак не может это скрыть, стоя под яркими лампами. Ей кажется, будто она стоит здесь голая, потому что именно для этого ее сюда и послали. Драматург не относится к числу людей, которые говорят намеками, он прямо сказал: вытяни из него все, что только можно, у тебя получится, ты умеешь развязать язык. С чего он это взял? Лулу раньше никогда не приходилось заниматься такими вещами. И все-таки она должна хотя бы попытаться обыграть чужака, и девушка говорит:

– Прости, мне очень стыдно, что я не дала тебе воды. Наташа просила, ты слышал. Но я жутко испугалась. Мы все испугались. Никто не хочет заразиться.

Что ж, это довольно изящное объяснение. Пусть теперь попробует найти другой ответ на вопрос, отчего его собеседница вдруг стала такой пунцовой.

– Это вполне разумно, – отвечает он, но смотрит на Лулу все так же пристально.

– Да, – быстро кивает она и добавляет, пока он еще что-нибудь не сказал: – И вообще ты не угадал, я пришла не затем, чтобы тебя допрашивать. Меня послали узнать, стало ли тебе лучше, и пригласить на худсовет, если ты уже пришел в норму.

– На худсовет? – переспрашивает он, и девушка с удовлетворением замечает, что в глазах мужчины вспыхнул огонек любопытства.

– Ага, в Театре. Мы будем выбирать пьесу. Скоро день Исхода Большой «Ч», а в праздники мы всегда даем премьерный спектакль. Я и Наташа – мы режиссеры, но у нас разное видение, так что я предлагаю одну пьесу, а она – другую, поэтому мы собираем худсовет. Ну, чтобы, значит, проголосовать за что-то одно. Мы подумали, тебе будет интересно. Это же лучше, чем торчать в боксе одному. Так что, если ты себя нормально чувствуешь, можешь присоединиться.

Анджей усмехается, но Лулу уже поняла, что ему приятно получить приглашение, ведь это своего рода сигнал: мол, да, ты здесь чужой, но можешь попробовать влиться в нашу стаю. И он соглашается.

– Почему бы и нет? Театр – это… м-м-м… необычно.

– Отлично! – Лулу расцветает в улыбке, но теперь уже это действительно улыбка, а не напряженная гримаса человека, который сел на шило и пытается делать вид, будто ему так очень удобно. – Тогда я скажу им там, чтобы дали тебе что-нибудь переодеться. Твои вещи наверняка уничтожили… В общем, как будешь готов, выходи в приемный покой, мы будем ждать.

Они обмениваются еще несколькими дежурными фразами, и Лулу выходит в коридор. Она почему-то была уверена, что Наташа стоит за дверью и, как только она выйдет, набросится с расспросами: ну как, он согласился? а что сказал? да ладно, а ты ему? Но коридор пуст, и девушка идет в приемный покой, решив, что подруга, возможно, сдает смену. Однако и там ее нет, а дежурная, которая уже заступила на пост, сообщает: Наташа ушла. Да, ушла минут пять назад. Нет, ничего передать не просила, это точно.

Лулу почему-то очень расстраивается, хотя подруги не договаривались, что пойдут вместе. Но девушка все равно чувствует себя обманутой. Неужели же ей совсем не интересно, как все прошло? И вообще удивительно: весь Панцирь-7 только и говорит, что об Анджее, а Наташа этого будто и не замечает. Ей вообще, судя по всему, не особенно интересно, что чужак собой представляет. Как будто к ним каждый день соседи в гости приходят! А между тем, он – первый за всю их жизнь человек из вне, ведь Панцири, хоть и связаны сетью тоннелей, между собой не контактируют. Связь есть по рации только у старших, так они и узнают, что где происходит. Раньше вроде бы было не так, и люди ходили туда-сюда, но потом что-то случилось: то ли Слоны напали всем скопом, то ли сломалось что-то. В общем, с тех пор в тоннелях стало опасно, там в воздухе витает эта проклятая зараза. Хотя, опять же, что это за болезнь такая, никто точно не знает. О ней только рассказывают, но зараженных здесь никогда не видели.

Анджей выходит быстро. Теперь он мало чем отличается от остальных жителей. На нем те же толстые штаны, старательно заштопанный в нескольких местах черный свитер и потрепанные, но все-таки целые высокие ботинки на шнуровке. Тем не менее, определить, что он не отсюда, довольно легко: во-первых, да, у него слишком густые волосы, мужчина забрал их в хвост, но чистые они выглядят так, словно в его Панцире Феррум-капсул полно; во-вторых, у него удивительно здоровый цвет лица.

Девушка отмечает это молча и оставляет мысли при себе, просто кивает, когда он подходит, и они вместе покидают аппаратную. Атриум ожидаемо замирает на несколько секунд, и все, кто стоически нес вахту под дверью, смотрят на них. Люди перешептываются, но, как и утром, никто не решается подойти ближе, хотя угрозы заражения теперь нет. Лулу касается локтя мужчины и тихо говорит:

– Не обращай на них внимания. Мы просто никогда не видели людей из других Панцирей, вот они и не знают, как себя вести.

– Да мне-то что? – так же тихо отвечает он. – Пусть смотрят.

И, кажется, его это действительно не особенно волнует, в отличие от Лулу, которой такое пристальное внимание откровенно неприятно. Девушка опускает голову, пока они пересекают атриум, и с досадой отмечает, что здесь сегодня аншлаг, какого даже в Театре никогда не бывает.

– Жилые Ребра – только слева? – спрашивает Анджей, с интересом оглядываясь по сторонам.

– Да, – отвечает Лулу, чувствуя прилив благодарности. Если они будут разговаривать, то остальные не станут так открыто пялиться на них, потому что это уже совсем неприлично. – Нас здесь около тысячи человек, и места хватает. На этой стороне, куда мы сейчас идем, находятся разные общественные места. Здесь вот, на первом, Школа, где у меня Часы, и санитарные комнаты, на втором – Музей и художественные мастерские, на третьем – Театр, а над ним – Библиотека. Есть еще Комната отдыха, Музыкальная комната… И так до одиннадцатого Ребра, а на последнем расположены всякие технические помещения.

– А там что? – он указывает на железную дверь, из которой обычно выходит Драматург.

– Туда никому нельзя заходить. Это комнаты старшего.

– Ясно.

– А ты сам на каком Ребре жил?

– Я-то? На первом.

– Ух ты! – Лулу смотрит на нового знакомого с восхищением. – Так ты был Магистром?

Но Анджей ее не понимает и переспрашивает:

– Магистром? А что это значит?

– Ну, это вроде как элита, – объясняет девушка немного растеряно. Ей как-то в голову не приходило, что такое деление существует не везде. – У вас было не так?

– Нет, – он качает головой, но никак не поясняет, что собой представляло общество, в котором он жил сам, а потом улыбается. – Просветишь меня? А то я здесь, похоже, не понимаю ничего, попаду еще в какую-нибудь дурацкую историю по глупости.

– Ладно, – соглашается Лулу и начинает рассказ.

И пока они карабкаются по длинным лестницам на третье Ребро и разговаривают, мы их оставим. Пришло время объяснить, что же такое Театр, и почему ему придают здесь настолько большое значение.

Театр в Панцире-7 – это, если так можно выразиться, центр духовной жизни. На самом деле, искусство всегда выходит на первый план там, где отсутствуют религиозные культы. Ведь нельзя сказать, будто вера в Большую Черепаху – это культ. Верить и поклоняться не одно и то же. Да, они ожидают ее возвращения, и маяки горят на бескрайних просторах отравленного моря, чтобы приблизить светлый день. Так узники ждут освобождения из плена, а матери – сыновей с фронта. Но если жить только этим, сама жизнь превратится в существование. Время нужно чем-то занять, заполнить, наполнить смыслом. И вот тогда люди открывают для себя искусство.

Пожалуй, именно это имели в виду далекие предки жителей Панциря-7, когда говорили, что красота спасет мир. Они подразумевали не красоту физическую и даже не красоту духовную. Нет, они говорили об искусстве. Но все-таки – почему Театр? Ведь в этом мире, как уже известно, есть и Музей, и Музыкальная комната, которая, на самом деле, представляет собой малый зал, где дают живые концерты. Почему именно Театр?

Ответ прост. Для людей, которые проживают всю свою жизнь в замкнутом пространстве, это единственная возможность увидеть что-то другое. Увидеть другой мир, незнакомый, чужой, но оттого такой притягательный! Театр – это ярко освещенное окно без занавесей. Глядя в него, можно прожить жизнь незнакомых тебе людей, как свою собственную. Радоваться и плакать с ними вместе, взлетать и падать, любить и умирать. Ни живопись, ни музыка, ни литература по отдельности не могут дать человеку того же, но у них есть одно объединяющее начало, и это начало – Театр.