Мангуп

– Оскорбление смыто кровью, – произнёс незнакомец, и вместе с Софией исчез в сгущающейся тьме.

Тео подхватил под руки княжича, зажал рану рукой, потом быстро повёл Александра к гондоле.

Наконец, они дома, если эти чужие стены можно было назвать домом. Тео осмотрел рану. Кровь перестала течь, и, как он смог убедиться, рана была неглубокой и неопасной. Промыл рану вином, наскрёб по углам дома паутину, приложил к ране, а сверху повязал чистую повязку.

– Ничего страшного, заживёт.

Александр не издал ни звука, только глядел в потолок пустыми глазами.

Пришёл итальянский лекарь. Осмотрел рану и подтвердил слова Тео:

– Рана неопасная. Если не возникнет горячки, то всё быстро заживёт.

Порекомендовал териак. На вопрос Теодорика, он рассказал, что это прославленное универсальное венецианское лекарство. Его готовят в присутствии многочисленных свидетелей из 70 различных компонентов, потом настаивают пол-года и применяют от всех болезней и ран.

Лекарь ушёл. Тео позвал Василия:

– Ты лекаря вызывал?

– Нет.

– А кто вызывал?

Василий пожал плечами.

– Ладно, – сказал Тео, – Никакого териака нам не надо. Не верю я этим венецианским лекарям. А раны лечить любой воин и без лекаря умеет. Вот если ампутация или надо вынуть из тела стрелу, тогда тоже не лекаря, а хирурга необходимо звать. Хирурги – они не чета лекарям, своё дело знают. Правда, большинство пациентов всё равно умирают. Но на всё воля Божья.

Медленно и скучно, словно воды каналов, текли дни в Венеции. Дожди не прекращались. Незаметно прошла Пасха – Светлое Христово Воскресение. Солнце и не подумало выглянуть. Наверное, здесь на Западе всё не так, как на Родине. Даже Пасха не столь великий праздник. Рана Александра давно зажила, но он не вставал с постели и почти ничего не ел. Осунулся, побледнел, и с утра до вечера бездумно глядел в потолок.

Наконец, его хандра надоела Тео, и он взялся за дело:

– Ты что, из-за глупой девчонки голодом себя собираешься уморить? Таких вертихвосток по Европам пруд пруди.

– Я её люблю.

– Какой смысл терять голову из-за первой попавшейся девчонки? Забудь! Тебе нет и двадцати трёх лет. Жизнь только начинается. Когда тебе будет сорок, и кровь ещё не перестанет бурлить в твоих жилах, как у боевого коня, то обратишь внимание, сколько юных прелестных лошадок щиплют травку на соседней лужайке. А твоей Софии будет уже под сорок. Ужас!

– Это ты не понимаешь: нет смысла говорить о том, что, возможно, для меня никогда не наступит. Сейчас мы оба молоды, и пришло наше время любить.

– Александр, ты её даже никогда не видел, никогда с ней не говорил. Вся твоя любовь – это юношеская фантазия. Можно придумать себе свою принцессу и полюбить её всем сердцем. Но в жизни София – реальный человек, совсем не обязательно похожий на твои фантазии, и не факт, что вы сможете даже просто разговаривать друг с другом.

– Это не имеет значения. Любят душой и телом, но не разумом. Пусть она будет хоть глухонемой, пусть мы ни по одному вопросу не сможем найти взаимопонимания. Всё равно моё тело будет стремиться к её телу, моя душа будет трепетать рядом с её душой.

– Прости, княжич, но мне кажется, тебе надо познакомиться с серьёзной умной женщиной, чтобы она научила тебя не тыкаться в первую попавшуюся сиську и не мычать при этом «мама!».

– Меня не сиськи в Софии привлекают. Я почувствовал, что мы предназначены друг для друга.

– Ладно, о чём мы спорим? Как я понял из нашей с ней не совсем приятной встречи, она принадлежит другому, и неплохо проводит с ним время в Венеции. Что ты с этим будешь делать?

– Я его ненавижу, а поэтому разыщу и убью.

– И София, конечно, сразу влюбится в убийцу своего любимого? О ней ты подумал? Сомнительно, что после этого она вообще захочет с тобой разговаривать. Силой её, дочь хоть и пленного, но могучего воеводы, не возьмёшь. Она не простолюдинка. Да и спутник её мне показался очень благородным господином, который не воспользовался твоей неопытностью и сохранил тебе жизнь. Но если хочешь отомстить за своё поражение, то у тебя просто нет времени валяться в постели. Чтобы победить его, тебе надо тренироваться с утра до вечера с лучшими фейхтмейстерами Европы. Такого блестящего владения мечом, которое продемонстрировал твой противник, я ещё не видел ни разу в жизни. Боюсь, моего мастерства не хватит, чтобы подготовить тебя к встрече с ним. Он слишком быстр и силён. Его реакции мгновенны. Сомневаюсь, что его вообще можно победить. Даже мне.

– Я должен это сделать, иначе позор унижения перед глазами той, которую люблю, будет преследовать меня всю жизнь.

– Тогда вставай, иначе тебе придётся побеждать его лишь в своих снах.

– Ты умеешь убеждать. Больше я валяться в постели не буду. Ищи мне фейхтмейстеров. А Софию постараюсь изгнать из своего сердца.

На следующий день Тео принёс Александру рукописные копии книг – «Учебник по фехтованию» Отто и Лихтенауэра, написанную в 1389 году, и «Готские кодексы» знаменитого фехтовальщика Ганса Талхоффера 1467 года. Для себя он купил книгу "Юноша", которую Жан де Бюэй, "лев границ", написал в возрасте шестидесяти лет, чтобы подытожить свой немалый боевой опыт. Александр с интересом взял книги в руки, а через несколько дней из тренировочного зала с утра до вечера стали доноситься стуки тренировочных затупленных мечей и жалобные вопли Василия, на котором Александр отрабатывал приёмы боя.

После каждой тренировки Василий, кряхтя и жалобно скуля, выползал из тренировочного зала, во весь голос кляня тот день, когда согласился быть слугой такого неуёмного господина.

Александр, разрумяненный, снимал с себя специально для этой цели купленный тренировочный доспех, пил воду, и опять с жадностью впивался в страницы учебников.

– Не стони, Василий. За твои синяки тебе недурно платят. Зато, теперь княжич при деле. Не валяется с утра до вечера в постели, и не ноет о своей разбитой любви,– попытался как-то утешить Василия Тео.

– Княжич во время тренировки так входит в раж, что я боюсь получить серьёзное увечье, и тогда никакими деньгами потерю здоровья не компенсируешь.

– Ты прав. Я сейчас переговорю с Александром, – сказал Тео, и подошёл к Александру.

– Княжич, может, тебе купить раба?

– Зачем мне раб? У меня есть Василий. Традиция нашей семьи – не иметь рабов.

– Но ведь Василий свободный человек, и совсем не обязан терпеть каждый день побои от твоего меча.

– Когда я был твоим оруженосцем, ты не жалел меня: избивал на тренировках и мечом и кулаками, и просто ногами. А Василий притворяется, что ему больно. Он просто плут и хочет побольше вытянуть из меня дукатов.

– Пусть так, но ты, всё же, будь с ним осторожнее, не порань его. Я за все годы твоей у меня службы не сломал тебе ни единой косточки.

– Но уж синяков и шишек наставил мне тысячи. Ладно, постараюсь сдерживать свою черкесскую половину. А ты поторопись с тренером по фехтованию, тогда и Василий останется цел.

Через неделю, когда дожди, наконец, закончились, и над черепичными крышами Риальто поднялось весеннее солнце, прибыл посланник, который принёс приглашение княжичу Александру от Анны Нотарас.

На следующий день ближе к вечеру Александр, в чёрном бархатном пурпуэне, украшенном серебряным шитьём, с тёмно-красным воротником, в высоких ботинках со скруглёнными носами по моде Венеции, обтягивающих шоссах тёмно красного цвета и маленькой чёрной бархатной шапочке, сел в гондолу.

Гондольер опустил весло в воду, и покрытая чёрным лаком гондола заскользила по узким каналам под высокими арочными мостками, и, наконец, выплыла в Большой канал, смешалась с сотнями других гондол, лодок и маленьких судов.

Свежий ветер с Адриатики, минуя низкие отмели Лидо, трепал тёмные кудри гондольера и доносил опьяняющий запах моря.

Дом Анны Нотарас выходил своим фасадом на Большой канал. Через открытые узкие ворота, украшенные кованой позолоченной решёткой, гондола вплыла внутрь дома и причалила к гранитным ступеням внутреннего дворика, посреди которого находился колодец с резными мраморными барельефами.

Хозяйка дома встречала гостя в плиссированном платье из бархата и парчи, украшенном кружевами punta in aria – дырками в воздухе – творением мастериц с венецианского острова Бурано, с «саксонским» воротником и со шнуровкой, под которой видна была рубашка набивного ситца с индийским узором.

Она стояла среди колонн из итальянского мрамора возле конной статуи воина в доспехах. Потемневшая бронза памятника подчёркивала мужественность и мощь сидящего на коне мужа с опущенным копьём в руке. Лицо всадника показалось Александру знакомым.

– Здравствуй, Анна. Ты встречаешь меня вместе со своим отцом?