Мангуп

Переночевав, друзья продолжили свой путь.

Проехали Болонью, перевал Фуна, название которого странно совпадало с названием крепости, принадлежащей Александру и перевалу в Таврике возле неё.

Вдоль перевала Итальянской Фуны виднелись древние готские укрепления, очень напоминавшие укрепления на рубежах его Родины. Александр почувствовал острую тоску по Феодоро.

Как-то утром, проснувшись после ночлега в придорожном постоялом дворе, друзья увидели из окна второго этажа мощные башни-крепости родственных семейных союзов – консортерии Флоренции.

Прекрасный город лежал перед ними в долине реки, и высокие холмы обрамляли его со всех сторон. Внизу, на первом этаже заспанные постояльцы выходили во двор, седлали лошадей.

В это время и был совершён набег. Банда из двух десятков головорезов ворвалась во двор, убила нескольких попытавшихся оказать им сопротивление постояльцев и бросилась в дом.

– Пришли за нашими деньгами, – сказал Тео, обнажая шпагу.

Александр молча снял со стены и взвёл арбалет.

Громкий топот ног в коридоре. Дверь распахивается. Знакомая рожа избитого Александром несколько дней назад вора заполняет проём. Арбалетный болт прошивает его почти насквозь, только кончики перьев торчат из разорванной груди.

Вор падает с изумлением в маленьких пуговках – глазах.

Наступая на его тело, через проём двери вламывается сразу несколько человек.

Теодорик рубит наотмашь по незащищённым доспехами лицам и шеям разбойников. Хлещет первая кровь из разрубленных тел.

Александр становится рядом с другом, и вместе, как два огромных тарана, они опрокидывают нападавших, рубят их с яростью молодых, взорвавшихся бешенством быков. Сверкают клинки, алые от крови. Словно огненный вихрь всюду настигает бандитов. В низких лучах проникающего в комнату утреннего солнца кровь, заливающая стены, кажется адским пламенем, вспыхнувшим пожаром.

Уже повержены и изуродованы все, кто ворвался в комнату. Друзья бросаются в коридор. Дверь в соседнюю комнату открыта. В комнате один из банды держит сопротивляющуюся, полуодетую девушку. Ещё двое его сотоварищей кулаками избивают мужчину.

Александр вбегает в комнату, и ударом шпаги сносит голову одному из бандитов. Другой бандит поворачивается к Александру, и широко открытым ртом ловит штыковой удар шпаги.

Разбойник, который держал отбивающуюся девушку, прячась за её спиной, выставляет меч вперёд. Александр спокойно подходит ближе, опускает шпагу, как бы смирившись с недосягаемостью бандита, а потом резко приседает и снизу втыкает клинок в живот противника. На лице бандита растерянность. Он смотрит на собственный распоротый живот и роняет меч.

Девушка отскакивает в сторону. Александр бьёт наотмашь, с отвращением, словно перчаткой.

Из разрубленного горла бандита хлещет кровь.

Александр выбегает в коридор, встаёт рядом с Тео, тесня пятящихся разбойников.

Уже весь коридор покрыт шевелящимися в предсмертной агонии телами. Несколько человек пытаются бежать. Теодорик бросается вниз по лестнице, преследуя их. Дверь распахивается, и почти на спинах бандитов Александр и Тео, полуобнажённые, вываливаются во двор.

Через мгновение весь двор уже залит кровью, а в последнего убегающего разбойника Александр метает шпагу, и та протыкает его насквозь.

Два друга, словно два огромных монстра стоят, почти голые, с ног до головы залитые кровью, и ещё рычат, глядя друг на друга. А потом Александр начинает смеяться. Он хохочет, хватая себя за живот. Теодорик сначала смотрит на него удивлённо, а потом и сам начинает нервно гы-гыкать.

– Ты бы видел себя, Тео! Стоишь с растопыренными глазами и рычишь как моя собака Пиня. Умора!!!

Постепенно из комнат, конюшни и других мест стали выходить попрятавшиеся люди. С ужасом и изумлением глядели они на растерзанные тела бандитов, а потом собрались вокруг Александра и Тео, смотрели на них, как на чудо. Женщины плакали, а некоторые бросились на шеи своих спасителей и рыдали у них на груди.

Увешанные рыдающими женщинами, сами со слезами на глазах от благодарности за такое выявление чувств, стояли друзья посредине постоялого двора как две непокорённые башни семейного союза – консортерии Флоренции.

Какой-то мальчишка вытащил шпагу Александра из спины поверженного им бандита, молча протянул её Александру. Друзья подошли к колодцу и, набрав в ведро воды, несколько раз окатили ею друг-друга, смывая бандитскую кровь.

К ним подошёл полуодетый мужчина с избитым лицом и, поклонившись, представился:

– Марко Веспуччи. Вы спасли жизнь мне и моей жене, Симонетте. Если вы направляетесь во Флоренцию, и вам не у кого остановиться, то наш дом – ваш дом.

– Спасибо, Марко! Мы с удовольствием воспользуемся вашим приглашением, – ответил Александр.

Солнце ещё не успело подняться высоко над красными черепичными крышами Флоренции, когда карета друзей и повозка Веспуччи въехали на мощёные улицы. Копыта лошадей застучали по булыжной мостовой.

Семья Веспуччи жила в большом доме на берегу реки Арно, пересекающей весь город. Оставив у гостеприимных хозяев лошадей и слуг, друзья отправились осматривать город.

Грандиозный собор архитектора Арнольфо ди Камбио Санта-Мария дель Фьоре – "Святая Мария цветущая" притянул их словно магнит. Мраморные прямоугольные панели облицовки с зелёным и розоватым отливами словно взметнулись ввысь, чередуясь друг с другом. И не было больше никаких украшений на стенах. Лишь игра двух цветов. Только плоскости и грани, а над ними – дуги в виде арок. Храм напоминал крепость в мавританском стиле. Мощный, восьмигранный, возвышающийся над широким массивом собора, купол архитектора Филиппе Брунеллески доминировал над городом. Александр ещё в Феодоро от генуэзцев слышал, что Брунеллески 15 лет достраивал купол собора, строительство которого в 14 веке было прервано эпидемией чумы. Для проектировки купола Филиппе изучал бетонный купол Пантеона, повторить который никто так и не решился. Весь храм Санта-Мария дель Фьоре и купол, самый большой в мире, были центром города, его изюминкой.

Восьмигранный баптистерий Сан-Джованни XI века Лоренцо Гиберти, стоящий рядом с собором и выполненный в одном с ним стиле, поразил друзей бронзовыми дверями с изображением десяти эпизодов из Ветхого Завета. Купол и мраморный пол баптистерия были украшены мозаикой.

Гигантский массив собора и стоящего рядом с ним баптистерия с колокольней, построенной по проекту художника Джотто, нависал над площадью, которая, при протяженности в 300 шагов, зрительно показалась Александру и Тео очень тесной.

Осмотрев собор, друзья прошли на находящуюся поблизости пьяцца делла Синьория, административный центр Флорентийской республики. Она была сравнительно небольшая, и имела Г-образную форму, обрамляя главное здание, олицетворяющее светскую власть – Старый Дворец архитектора Арнольфо ди Камбио. Облицованное крупными блоками рустованного камня, здание показалось друзьям гигантским монолитом, настолько мощно сбитыми были его стены, изредка пронизанные небольшими оконными проемами. Необычным был также ярус крепостных зубцов. Над крепостью взметнулась вверх на высоту 80 саженей башня с частыми вертикальными линиями окон и колонн.

Друзья заглянули в самую старую городскую аптеку "Санта-Мария Новелла". На прилавке и в застеклённых шкафах лежали косметические препараты, предназначенные для женщин и озабоченных своей внешностью мужчин. На разборчивый вкус флорентинцев предлагались ароматные масла и притирки, травяные настойки и душистые мази, улучшающие цвет кожи, а также прочие сопутствующие товары. Кроме того, в аптеке продавали торты, пирожные и прочие сладости.

– Тут ты можешь снова стать красоткой, ржавое железо, – не удержался Александр от едкого замечания.

– Настоящий гот должен быть заросшим, вонючим и злым. Ещё лучше, если у него есть рога. Только таких мужчин любят наши готские женщины.

– Наверно, не только готские. Как я заметил, в Европе у тебя грандиозный успех, старик! Неужели, всему виной твоя повышенная вонючесть?

– Юноша, я моюсь чаще, чем ты, – обиделся Теодорик.

– Не сомневаюсь! Впрочем, как я заметил, тебя привлекает не сама баня, а проститутки при ней. Так ты там попутно ещё и моешься? – удивился Александр.

Теодорик сконфузился, и только промычал в ответ что-то нечленораздельное, подозрительно похожее на известное готское ругательство.

На рынках продавались апельсины прошлогоднего урожая, из которых флорентинцы готовили блюдо собственного изобретения: "утка в апельсинах" или "утка по-флорентински".

В мастерских с дверями, распахнутыми на улицу, не смолкал стук молотков, звон наковален, шорох гончарных станков. В других мастерских, называемых боттега, работали скульпторы, художники, ювелиры. Но основой богатства города была шерсть. Шерстяную материю привозили из других стран, окрашивали, проделывали с ней тысячи тайных операций по утончению и облагораживанию, и снова отправляли на экспорт. Шерстяные мастерские протянулись на несколько кварталов.

Рядом располагались кожевенные мастерские, и вонь от разлагающихся шкур разносился на несколько кварталов. Поэтому, поблизости не было ни одного приличного дома.

Друзья зашли в одну из мастерских по производству шёлка, и, уплатив небольшую сумму денег, наблюдали, как разводят шелковичных червей, и как с коконов снимают шелк.

Город Вольных Мастеров жил своей жизнью. Звонкие монеты сыпались из одной мошны в другую. Ремесленники и адвокаты, торговцы и аптекари, истово служили своему главному богу – флорину. Жизнь в городе била ключом.

В большом доме публичного нотариуса республики Анастазио Веспуччи по случаю спасения старшего сына Марко и его жены Симонетты был дан праздничный семейный ужин. Все члены семьи по очереди подходили к Александру и Теодорику, тепло благодарили за спасение своих близких.

За столом рядом с Александром сел молодой человек лет двадцати, третий сын нотариуса Америго Веспуччи. Его умные, блестящие глаза с интересом смотрели на Александра.

– Мне Марко сказал, что вы оба из далёкой страны, расположенной где-то возле генуэзской Каффы? Как вы добирались до Италии?