Мангуп

– Харуглари Викентий,– ответил тот.

Александр махнул рукой. К осуждённым подошёл священник, быстро отпустил им грехи. Аланы отвели двух воинов к Сухой балке, поставили на краю оврага и, отойдя на небольшое расстояние, пустили стрелы.

По широкому полю под светлым месяцем ходили печальные воины, собирая смертельную дань взаимной вражды – десятки бездыханных тел.

Александр подъехал к монастырю, бросил поводья подбежавшему отроку и сказал Константину:

– Войска вернуть на свои места, оставив передовые отряды наблюдения! Всем спать!

Он опять поднимался вверх среди звона цикад по бесконечной лестнице, ведущей в звёздное небо. Там, среди звёзд, его родной дом, его мать, его любимая жена. Но в сердце не было радости. Только тревога и безысходная тоска.

Глава 25. Генеральное сражение

Турки шли ночью по Чёрной долине, которую татары называли Кара коба. Как и предполагал Александр, они легко преодолели рубеж из крепостей и заградительных отрядов, прорвались через внешнюю линию обороны.

Зарево горящих крепостей, усадеб и деревень, толпы бегущих женщин и детей ясно указывали путь врага. Приходили сообщения от командиров прокурсаторов, вынужденных отступать перед превосходящими силами противника. Рано утром князь прошёл по улицам города к южному обрыву. Солнце ещё не оторвалось от горизонта, и его лучи не проникли в тёмные, покрытые туманом долины. Далеко на горизонте расплавленным золотом сверкало море. Внизу, под ногами князя дымили костры лагеря – катуны феодоритов. А в нескольких верстах южнее из-за гор поднимался дым турецких костров. Две армии расположились друг напротив друга.

Снизу от монастыря поднялся Теодорик. Он ещё не успел надеть доспех, но его глаза уже горели огнём.

– Что, чуешь кровь, Тео?– спросил его князь.

– Это моя стихия. Я рождён для боя, вырос в боях и надеюсь умереть в сражении.

– Ладно, хватит хвастаться, Тео, и не трави душу. Думаешь, мне самому не хочется передать княжение своим родственникам, надеть доспехи и сражаться рядом с тобой?

– С раненой правой рукой? Зачем звал, Александр?

– Да вот, подумал, что если тебя убьют, то Феодоро может остаться без действительно талантливого полководца. Если погибнет Константин, заменишь его. А пока оставайся в городе. Назначаю тебя тагматархом стен.

Лицо Теодорика потускнело.

– Александр, не порть мне праздник.

– Я сказал, Тео: будешь рядом со мной. Твой час настанет. И мой час настанет. Там ты, всего-навсего, рядовой военачальник, а твоё участие или неучастие в сражении никак не повлияет на его исход. Но может наступить время, когда от твоего умения, твоей храбрости и силы будет зависеть судьба Феодоро. Я приказываю тебе послать за своим оружием, своими людьми и быть подле меня. Не потому хочу сохранить твою жизнь, что ты мой друг, а потому что она нужна стране.

Солнце всё выше поднималось над горами. Внизу затрубили трубы, и войска начали построение в боевые порядки. Жители города собирались у края обрыва. Скоро тысячи женщин, детей, стариков сидели, лежали на траве, наблюдая за построениями войск. Зазвонили колокола. В храмах начался молебен за победу православного воинства над неверными.

– У Константина есть в запасе какая-либо хитрость? Засадная тагма? – спросил князь.

– Засады – демы, как таковой, нет. Но Константин послал гонцов к заградительным отрядам с приказом сосредоточиться в тылу у османов, чтобы по сигналу атаковать врага.

План Александру понравился, и он впервые улыбнулся. Лёгкий ветерок разогнал остатки утреннего тумана. Картина разворачивающихся войск стала видна чётко, словно нарисованная на белом пергаменте.

Сверху было видно, как армия турок тронулась с места и пошла сквозь лес, по крестьянским полям и прогалинам, по извилистым лесным дорогам, постепенно приближаясь к войску феодоритов. Когда, наконец, турки вышли из леса и построились вдоль Сухой балки напротив Мангупа, войска Константина отступили вверх по пологому склону, освобождая туркам часть поля.

– Так наши позиции выше. Туркам придётся идти вверх, а сила удара нашей конницы увеличивается,– заметил князь.

– Смотри, сам турецкий Басса! – сказал Теодорик.

Действительно, на вершине лесистого холма по ту сторону от Сухой балки мелькали топоры и падали срубленные деревья, а в прогалине уже виднелись турецкие красные флаги с полумесяцем и штандарт Гедык-Ахмед Бассы, главнокомандующего турецкой армией.

Османы перебрались через овраг, и теперь оба войска стояли друг напротив друга прямо под гигантским плато Мангупа. Два сверкающих сталью, шевелящихся монстра. Армия против армии, глаза в глаза. Знамёна, штандарты, скиптроны обозначали рода войск, гербы военачальников. Словно небольшие волны – судороги пробегали по телам разлёгшихся в долине монстров: это мчались в разные стороны конные отряды, выполняя поручения военачальников. Скоро от турецкой армии отделилась небольшая группа парламентариев, и направилась в обход центра войска феодоритов к монастырю, где располагался главнокомандующий Смирнопуло Константин.

– Турки исполняют предписание Корана и шлют нам предложение мира,– сказал Теодорик.

– Знаем мы их предложение. Уже имели честь разговаривать с послом Гедык-Ахмед Бассы,– ответил Александр.

Скоро по лестнице снизу поднялся турецкий посол, и брови Александра с изумлением поползли вверх.

– Опять ты?

Перед ним стоял сын князя Исаака, Тихон.

– Здравствуй, князь!

– Будь и ты здрав, Тихон! Тебя повысили? Теперь ты уже турецкий посол?

– Гедык-Ахмед Басса от имени и по поручению Великого султана Мехмеда Фатиха шлёт тебе предложение мира.

– На тех же условиях?

– Да. Все, кто пожелает, могут свободно со всем своим имуществом выехать из Таврики и направиться в любую страну мира. Тем, которые останутся, султан обещает неприкосновенность жилища, имущества, свободу вероисповедания.

Александр вздохнул, пожал плечами и сказал.

– И зачем ты пришёл? Неужели, не ясен ответ?

– Я буду приходить к тебе столько раз, сколько потребуется, чтобы убедить: лучше сохранить наш народ, чем погубить его.

– Погубить народ – это лишить его свободы. Через сто лет на этой земле уже не будет никакого народа феодоритов, а будут татары и турки. Наши дети потеряют веру свою, историю, потеряют само право называться народом.

– Тебя больше волнует собственная судьба, волнует, что ты лично перестанешь быть князем, а превратишься в изгнанника. Но могу тебя обрадовать: Мехмед предлагает тебе продолжать управлять Феодоро от имени султана.

– Спасибо за заманчивое предложение стать рабом Мехмеда. А тебе турецкие одежды к лицу,– сказал Александр, взглянув на голубой с золотым шитьём шёлковый халат Тихона, на турецкую чалму из голубого шёлка. – Ходишь в шелках. Всё то, о чём мечтал с детства.

Тихон промолчал. Потом сказал:

– Я исполнил своё предназначение. Теперь вся кровь погибших будет на твоей совести. И каков твой официальный ответ?

– Официальный ответ – нет! Если бы ты был турком, а не моим двоюродным братом и сыном князя Феодоро, мой ответ увидели бы турки в виде виселицы для посланника султана или кола с его отрубленной головой.

Тихон ушёл. Скоро группа всадников под флагами посольства отъехала от монастыря.

А потом вся армия турок упала на колени и стала молиться. Как широкая волна, катящаяся по полю, били турки лбами о землю феодоритов. Высокий распевный голос муллы достигал вершины плато.

Армия феодоритов тоже молилась. Бородатые воины осеняли себя широкими крестами, а священники благословляли православных на битву и отпускали все грехи. Наконец, молитва закончилась. Турки встали с колен. Православные священники ушли в монастырь. Они поднимались вверх по крутой тропе, и солнце золотыми, серебряными бликами отражалось от расшитых православными символами облачений.

– Смотри, за передними шеренгами турок блестят стволы орудий, и пушкари раскручивают над головой горящие фитили,– сказал Александр. – Турки явно готовят нашим войскам неприятный сюрприз.