Мангуп

Время шло. Наконец, ворота открылись, и навстречу турку вышел закованный с ног до головы в дорогой миланский доспех рыцарь. На стенах сразу зазвучало имя рыцаря: «Спаи Илья!». Все знали доблестного защитника Константинополя, мирарха. Его имя значило слишком много для Феодоро, чтобы он мог вот так просто рисковать своей жизнью. Но Александр знал: погибший Сарандо Демис – любимый племянник Ильи. Тут уже шла речь о кровной мести.

Турок положил щит, воткнул в каменистую землю красную от крови саблю и левой рукой вытащил из-за пояса боевой топор. Спаи Илья шёл навстречу врагу, а турок, казалось, не обращал на него внимания. Он снял рукавицу, и ногтём правой руки проверял остроту лезвия топора. Когда между противниками оставалась дистанция не более трёх шагов, турок внезапно швырнул рукавицу в лицо мирарха. Тяжёлая бронированная рукавица, словно железное ядро, ударила о шлем Ильи, перекрыла глазную щель. В это мгновение турок бросился вперёд, с размаха левой рукой нанёс страшный удар топором по голове мирарха. Илья, оглушённый, покачнулся и упал на колени. Тогда турок схватил топор за топорище обеими руками, и стал рубить мирарха, словно колол дрова. Он бил и бил, пытаясь пробить лучший доспех Европы, а женщины из толпы феодоритов на стенах, каждый раз ахали от ужаса, закрывая глаза руками. Наконец, Спаи Илья перестал шевелиться. Тогда турок ногой перевернул тело Ильи на спину, достал кинжал и вогнал его остриё в глазную щель шлема поверженного противника.

Опять ликовали турки, а на мысах и на стенах Мангупа стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь плачем женщин.

Теодорик вскочил. Его глаза пылали.

– Тео, не смей!– воскликнул Александр.

– Я не твой раб, и ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью, указывать мне, могу я рисковать ею или нет. Илья мой друг. Я обязан отомстить за него.

– Мы с тобой часто рисковали своими жизнями, но теперь ты ставишь на карту не свою личную жизнь, а судьбу Феодоро. Хватит нам одной потери.

– Я вернусь. Но если не вернусь, то вместо меня остаётся мой ученик. Это ты. Вот только выдержки пока у тебя маловато.

– Каков учитель, таков и ученик,– улыбнулся Александр. – Ты и сам горяч не в меру. Этот твой поступок тому яркое доказательство. Иди! И возвращайся!

– Да, я горяч, но только не в бою. Тогда я холоден и спокоен. Ты это прекрасно знаешь.

– Не всегда ты холоден,– сказал Александр, вспоминая Молдову.

Теодорик взял у оруженосца два меча и направился к воротам.

Когда ворота открылись и навстречу ожидавшему соперника турку вышел Теодорик без доспеха, в синей шёлковой рубахе с двумя сверкающими мечами в руках, толпа на стенах и мысах города ахнула. Высокий могучий воин раскрутил мечи, и каждый из них превратился в сияющий на солнце щит, словно невидимый ангел простёр над воином два ослепительных крыла.

Турок, сидевший на камне у дороги, вскочил, схватил саблю, щит, и пошёл навстречу Теодорику.

Теодорик остановился, посмотрел на скалы, откуда на него с надеждой взирали тысячи глаз, перекрестился на православный крест перед входом в монастырь на Восточном мысе, и ждал противника, опустив мечи. Турок первый бросился вперёд, но меч легко поймал турецкую саблю, принял на себя, а потом вывернул её и швырнул вверх. Сабля взмыла в голубое небо, с прерывистым свистом рассекая упругий воздух, а потом упала и покатилась вниз по крутому склону, позвякивая на камнях. В этот миг второй меч ударил снизу под щит. Противник среагировал мгновенно: присел и щитом прижал меч к земле. Но на его голову сверху уже летел первый меч, и тогда турок отскочил назад к тому месту, где оставил топор, поднял его и швырнул в Теодорика. Но Теодорик прикрылся двумя скрещёнными мечами как щитом, и топор ударил в них, высекая искры, а потом бессильно, с глухим стуком упал на землю под ноги Теодорику. Турок бросился бежать к гроту за оружием, но тяжёлые доспехи мешали ему, и движения его казались неуверенными, суетливыми, ибо растерял он за эти несколько мгновений боя всю свою браваду.

Теодорик опять опустил мечи и ждал, когда враг вернётся. На этот раз турок был крайне осторожен. Он подходил медленно, прикрываясь щитом и выставив вперёд лишь елмень сабли. Противники ходили вокруг друг друга, делая резкие выпады. Потом сошлись, и засверкали мечи, застучала сталь о сталь, словно несколько молотобойцев били в раскалённое железо. Искусно владел саблей турок, но два коротких и лёгких меча Теодорика разили непрерывно со всех сторон. А турок не успевал защищаться, не успевал подставлять саблю и щит, не успевал провести ответную атаку. Несколько ударов Теодорика прошли через защиту, но мечи не смогли разрубить крепкую сталь доспеха. И опять противники кружили, пытаясь найти слабые места в обороне соперника. Оба меча Теодорик опустил, так что лезвия почти касались земли. Наконец, турок бросился вперёд, нанёс удар саблей, и разящее лезвие летело прямо в лицо Теодорика. Тео даже не поднял мечи: он мгновенно присел, пропустив саблю над головой, а потом одновременно двумя мечами ударил снизу от земли под щит врага. Оба меча нашли свой путь, минуя кирасу турка. Острия мечей вонзились в пах, пробив кольчугу. Турок отпрянул, согнулся от боли, и ярко красная кровь фонтаном брызнула из разрубленных артерий на его бёдрах. Она заливала ноги, словно стоял турок уже не на земле, а в алом облаке, несущим его к воротам мусульманского рая.

Теодорик рывком выдернул мечи, повернулся к турку спиной, вставил мечи в две петли на поясе. Потом он подошёл к телу Спаи Ильи, легко поднял его, несмотря на тяжесть доспехов, и направился к воротам. Турок уронил щит, качаясь, сделал несколько медленных шагов вслед за Теодориком, словно пытался что-то сказать ему, но бьющая из артерий кровь быстро лишала его сил. Он остановился, и стоял, опершись на саблю, истекая кровью, пока смерть не уложила его на каменистую землю Феодоро.

Турки у грота подбежали, подняли тело своего товарища, и бросились вниз по каменистой дороге. Им вслед неслись крики, улюлюканье, летели мелкие камни.

Перед Теодориком раскрылись настежь ворота, к нему бросились жители города, а он стоял с телом друга на руках и слёзы катились по его застывшему лицу.

Глава 27. Измена

После обеда турки пошли в первую атаку сразу с южной и северной стороны. Вдруг, огромная масса турецких войск тронулась и полезла на гору. В городе зазвонили колокола. Жители высыпали из домов. Мужчины, вооружившись луками и мечами, занимали свои места в системе обороны города, а женщины и дети рассаживались на выступающих далеко вперёд отвесных мысах. Всё было как в древнем греческом театре. Турки карабкались по крутым склонам, падали, скатывались вниз. Феодориты смеялись над турками, а мальчишки швыряли вниз камни в надежде добросить до турок. Постепенно турки поднялись достаточно высоко, и камни, швыряемые мальчишками, кувыркаясь по крутым склонам, подскакивая, стали долетать до них. Тогда швыряние камней стало массовой забавой. К мальчишкам присоединились и женщины, старики, а из гротов, служащих для оборонительных целей, выдолбленных в каменных скалах чуть ниже травянистых вершин мысов, полетели в османов первые стрелы. Раздались тугие удары баллист и катапульт. Огромные камни запрыгали вниз по склону, и каждый из них находил свою жертву, а часто не одну. Турки снизу тоже начали стрелять из луков, но их стрелы взлетали до крайней верхней точки, на которую могли подняться, останавливались, теряя импульс, а потом с ускорением скользили вниз, к тем, кто их послал.

Опасаясь камней, турки держались подальше от мысов, и постепенно поток наступающих разделился на три колонны, каждая из которых наступала по центру одного из оврагов: Воротного, Банного и Кожевенного. Овраги сужались кверху, и когда турки поднялись почти до самых стен, запиравших овраги, то оказались под перекрёстным огнём. Тысячи стрел засвистели с башен, стен, оборонительных рубежей, вырубленных в скалах нависающих мысов, и сотни тел османов покатились вниз, сбивая тех, кто с таким усилием почти добрался до цели. Ударили аркебузы, раздались выстрелы нескольких малых пушек. Стрелы, камни, пули и ядра сметали всё живое со склонов. И тогда уцелевшие турки побежали вниз, падая, кувыркаясь, а им вслед катились по склону камни и над долиной гремел смех феодоритов.

Атака на южных склонах была ещё более губительной для османов. Турки под крики командиров отчаянно лезли по крутым откосам, но те немногие, кому удавалось уцелеть под градом стрел и камней, и добраться до гигантской отвесной скалы, обрамляющей город, погибали у её подножья, так и не поняв, как её вообще можно преодолеть.

Ночью Теодорик послал два отряда, чтобы разрушить сооружения, выкопанные турками. Но, несмотря на предупреждения Тео, отряды попали в засаду и были уничтожены практически полностью. Как рассказал потом один из спасшихся, воины спускались вниз по тропам, а турки лежали на земле вдоль троп, прячась в темноте за камнями и пеньками срубленных деревьев. Погибло почти пятьдесят человек. Весь следующий день в городе опять звучал похоронный звон.

Как и предполагал Александр, турки были особенно активны по ночам. Сделав первые укрепления из присыпанных землёй брёвен, они под их защитой стали копать новые укрепления, подбираясь всё выше к стенам города. Теперь план османов стал понятен: постепенно приблизиться к городу и установить пушки, чтобы разрушать короткие участки стен, закрывавших проходы в город, артиллерийским огнём. Ещё несколько атак опять окончились неудачей. Днём турки стреляли из-за укреплений, и приблизиться к ним по открытой местности даже сверху было трудно. Стрелы и камни не могли пробить толстые брёвна, укрытые бычьими шкурами и присыпанные землёй. А ночью туркам снизу вверх было видно лучше, чем феодоритам сверху вниз. Хотя, все деревья на склоне горы феодориты вырубили при подготовке к осаде, у её подножья в Ущелье Духов всё ещё росли деревья и кусты, на тёмном фоне которых невозможно было разглядеть прячущегося врага.

Эту проблему знали ещё первые жители Мангупа. Поэтому стены города были выдвинуты вперёд, ниже последнего уступа скалы, чтобы головы защитников не маячили на светлом фоне неба. Но окончательно решить проблему плохой видимости со светлой вершины в тёмную низину было невозможно.

Тёмными ночами турки приближались почти к самым стенам. Феодориты бросали вниз факелы, и в их свете расстреливали османов из луков, но когда гас огонь, турки опять приближались к стенам, приставляли к ним лестницы, пытаясь проникнуть в город. Горизонтальный участок земли у стены был столь незначительным, что лестницы или скользили по откосу, или стояли почти вертикально, и даже один человек рукой мог легко столкнуть их со стены. Иногда турки пробовали подняться по отвесным скалам, но все их попытки оканчивались криком ужаса в ночи и стуком падающего с большой высоты тела.

Спустя несколько дней, тёмной ночью, когда облака плотной пеленой укрыли небо, не давая луне и звёздам осветить землю, турецкая армия пошла на штурм. Тысячи османов с лестницами карабкались вверх по склонам. Многие падали, катились вниз, сбивая идущих следом. Шум привлёк внимание феодоритов, и когда первые турки добрались до стен, на них уже собрались почти все защитники. Зазвучали трубы, воины Феодоро сплошной живой стеной встали на пути врага. Полетели вниз камни, полилась на головы атакующих кипящая вода и смола. Лестницы со стуком опустились на край стены, но их сталкивали вниз, и они падали в темноту, откуда неслись крики ужаса и боли. Александр и Теодорик руководили обороной с башни на фланге Воротного оврага.

Атака была отбита. Турки опять понесли потери, но все поняли, что ночные внезапные атаки не прекратятся, и теперь воины отдыхали днём, когда атакующего врага можно было увидеть заранее, а ночью все защитники были на стенах, всматривались в темноту, прислушивались к каждому шуму. Особенно опасались подкопов и мин. Чтобы этого избежать, вниз осторожно спускались отряды разведчиков. Но после нескольких новых жертв, ночные вылазки стали проводиться только по личному приказу Теодорика.

Теодорик сделал важные назначения. Он распределил все участки стены между военачальниками. Стену в Воротном овраге Теодорик взял на себя. Стену в Банном овраге он поручил защищать отряду под руководством Канделаки Фотиса, в Кожевенном овраге – Арваниди Кириакоса. Короткие участки в разрывах скал на западной оконечности плато защищали отряды под общим руководством Асхара Ахболата. Ответственным за внутреннюю безопасность Теодорик назначил своего боевого соратника Ботмана Мимира, отца мандария Аталариха. Александр утвердил все назначения Теодорика.

Ботман Мимир по поручению Теодорика расследовал факт отсутствия иудеев и армян на поле боя. Рекрутёры были обличены в получении взяток от евреев и армян. Их сбросили в пропасть с края скалы. Несколько знатных иудеев и армян, дававших взятки рекрутёрам от имени всей общины были арестованы и брошены в тюрьму.

Ночью мандарий Аталарих разбудил Александра.

– Князь, в городе турки!

Александр в окружении десятка вестиаритов выбежал из дворца. На западной окраине города слышался шум боя. В домах зажигались огни. Полуодетые мужчины, держа в руках оружие, выбегали из домов и бежали к стене, разделявшей город на две половины. Ворота возле синагоги были закрыты. Возле ворот Теодорик строил прибывших.

– Доложи ситуацию! – сказал Александр Теодорику.

– Прискакал гонец от Асхара Ахболата. Асхар докладывает, что обе стены в Кожевенном овраге никем не охраняются. Через калитку в город проникают турки. Их уже накопилось несколько сотен. Оборонительный комплекс и монастырь пали, атакованные с тыла.

– Где Арваниди Кириакос?

– Я здесь,– ответил голос из темноты, и к Александру подошёл Арваниди. Обнажённый по пояс, он держал в руках меч. – Прости князь, но вместо меня возле стены находился мой заместитель, Йосеф из рода Галеви.

– Измена?

– Не знаю. Я не выбирал себе заместителя. Он был назначен ещё Военным Советом.

– Возглавь всех находящихся по обе стороны стены людей, обойди Кожевенный овраг слева и вместе с Асхаром перекрой туркам доступ в город.

– Есть! – ответил Арваниди.

По его команде ворота, разделяющие город на две половины, открылись, выпуская отряд в пару сотен полуодетых феодоритов. К ним присоединились воины, собравшиеся по другую сторону стены.

Александр подозвал Феотокиса Антона.

– Вестиаритам надеть доспехи, приготовиться к бою.

– Есть надеть доспехи, приготовиться к бою,– отрепетовал Феотокис, и быстрым шагом направился к стоящему возле стены отряду.

Александр дал знак рукой. К князю подбежали оруженосцы и стали надевать на него доспехи.

– Ты что, собираешься лично участвовать в бою?– спросил Тео.

– Да! Если судьба города висит на волоске, я должен лично принять участие в его защите. Потому что жизнь моей семьи я могу доверить только себе. Ну, ещё тебе, моему лучшему другу и учителю. А теперь сними с Воротной стены часть воинов. Они одеты и хорошо вооружены. Пусть лучше те, кто прибывает сюда полуодетыми без доспехов, бегут на Воротную стену. Возглавь отряд, пройди осторожно вдоль обрыва и ударь со стороны Банного оврага во фланг туркам. Выполняй! Я ударю в лоб. Пройду по караимскому некрополю.

К Александру подходили военачальники: Цинбили Леонидас, Мораки Георгий, даже раненый Тараман Теодомир. Они строили отряды, инструктировали воинов, и, наконец, когда на панцире князя оруженосцы застегнули последний ремень, большой сводный отряд под командованием Александра с тяжело вооружёнными вестиаритами во главе, выступил навстречу врагу. Проходили мимо усадеб, в которых жили, в основном, евреи раббаниты. Мораки посылал воинов, приказывая мужчинам, жителям усадеб, присоединиться к отряду, но никто не выходил из домов. А женщины отвечали, что мужчин в доме нет. Ниже по склону за родником и кладбищем слышался шум боя. Внезапно, из темноты из-за деревьев, росших вокруг родника, показалась большая группа вооружённых людей. Александр остановил свой отряд и спросил: