Мангуп

– Внизу. Нам удалось закрыть железную дверь под носом у турок, и сейчас все оставшиеся в живых поднимаются за мной.

– Фитиль к пороховому заряду подпалили?

– Подпалили.

Воины один за другим появлялись из колодца. Раненых втаскивали наверх с помощью верёвок. Наконец, из темноты показалась голова Теодорика. Александр облегчённо вздохнул.

– Ты цел!

– Не пришло ещё моё время,– ответил весь залитый вражеской кровью Теодорик, и дал знак воину поднять верёвочную лестницу.

– Рассказывай, что произошло.

– Мы почти полностью вырезали отряд, который стоял под стенами Шиварина, но оставшимся в живых удалось поднять тревогу. Недалеко от Шиварина, как оказалось, находился ещё один крупный отряд турок. Он ударил нам в тыл. Нам на помощь вышел отряд из крепости, но турок было больше, и люди отца, захватив турецкие орудия, бежали в крепость, а мы прикрывали их отход. Туркам удалось отрезать нас от крепости. Но мы прорвались. Намеревались уйти в горы, чтобы не выдавать расположение тайного хода на Мангуп, но когда проходили недалеко от входа, разведчики донесли, что турки его уже обнаружили. Наверно, прошли по нашим следам. Пришлось уничтожить небольшой турецкий отряд, который охранял вход, и бежать через туннель. К сожалению, нас преследовали. Нам удалось закрыть за собой последнюю железную дверь. Фитиль подпалили и скоро рванёт.

Из-под земли доносились далёкие глухие удары.

В это время земля содрогнулась, а через мгновение из колодца донёсся глухой удар. Вверх поднялся столб пыли вперемежку с чёрным дымом, Теодорик перекрестился:

– Да приимет Господь души сих неверных!

– Да попадут они в свой мусульманский рай! – добавил Александр.

Тео построил остатки своего отряда, посчитал людей и доложил князю:

– Потери – двадцать пять человек. Ну, и раненых человек тридцать.

– Много. Но война есть война. Пусть твои люди идут отдыхать. А ещё прикажи выдать им вина. Они заслужили. Раненых в монастырь. Пусть и попы поработают.

Время шло. С Мангупа было видно, как горят сёла и крепости княжества. Дымы пожарищ уже охватили всю страну. Горела Старая крепость. В результате предательства некоего Прокопия пала Бойка – благословенная древняя Пойка, о чём поведала голубиная почта. Шиварин, родовое гнездо семьи Вельц, ещё держался. Впрочем, татары пока не осаждали Шиварин, а лишь выставили возле него заградительные отряды. Но татары не пересекли границу, не примкнули к туркам.

Наконец, наступил сентябрь. Ночи становились прохладными. Жара спала. По ночам в горах выли волки.

В конце сентября София родила сына. Весь город праздновал это событие. Ночью вдоль обрывов жгли костры, пускали вниз на турок горящие деревянные колёса с камнями, пели песни. Александр, почти счастливый, ходил по городу, принимая поздравления. И только тревога за будущее Феодоро омрачала его счастье.

На крещение княжеского сына собрался весь город. Под звон колоколов сына нарекли Алексеем в честь прославленных предков.

Желтели леса, протянувшиеся волнистым ковром от гор до самого моря. Но турки не уходили, и напряжение в городе росло. Так не могло продолжаться вечно. Когда-нибудь кончится продовольствие: в городе скопилось 15 тысяч человек. Прокормить всех длительное время было невозможно. Для этого не хватит травы и кустов, которыми питалось стадо коз – основных кормилиц. Когда стояла засуха, осаждённые поливали землю водой из родника, чтобы трава не выгорела. Сейчас пошли дожди, и трава опять бурно пошла в рост, а козье молоко обрело пряный вкус. Но скоро задуют холодные ветра, пойдёт снег. Удастся ли сохранить стадо? Овцы уже давно были переведены на заготовленное в подземных складах сено, и его должно было хватить до тех пор, пока всех овец не перережут.

Наконец, наступил декабрь. Шёл шестой месяц осады. Упал участок стены, но феодориты быстро воздвигли новую стену взамен обрушившейся. Пять турецких штурмов привели лишь к огромным турецким потерям в живой силе. По приблизительным подсчётам враги потеряли уже более семи тысяч человек.

Подули с севера холодные ветра, сдувая трупный запах, в котором тонул город. Вой волков по ночам приводил в неистовство городских собак. Их ещё не съели. А значит, голода в городе не было. Кое-где даже бегали куры. Иногда с неба срывался снег, но днём на солнечных склонах он таял. Склоны горы стали скользкими, и внезапной атаки турок можно было не опасаться. Люди привыкли к осаде. Если не считать редких пушечных выстрелов, ставших почти обыденными, город жил своей будничной жизнью. Но внутреннее напряжение росло. Люди становились угрюмыми. Даже те, кто раньше редко посещал храмы, теперь молился в них каждый день. В многочисленных храмах среди чада свечей стоял гул от голосов молящихся, и священнослужители чаще, чем обычно, проводили службы. Чем всё это закончится – никто не знал.

«Они уйдут!» – говорил Александр жене. «Зимой в лагере османов начнутся болезни, а всякий штурм обречён на неудачу. Мы заделываем повреждения от орудийных выстрелов раньше, чем турки успевают произвести следующий выстрел. И так будет всегда».

София согласно кивала головой, но всё её внимание, было обращено на сына. Это маленькое, удивительное создание поглощало теперь её любовь, стало для неё смыслом дальнейшего существования. Даже муж отошёл на задний план. А о турках она вообще не думала. Лишь лёгкая тревога овладевала ею, когда звучали орудийные выстрелы.

Опять приехал с посольством княжич Тихон. Он уже знал, что у Александра родился сын. Поздравил князя. Тот хмуро спросил:

– И откуда такая осведомлённость? Вроде, в городе не осталось евреев, твоих родственников?

– Чем тебе не нравятся мои родственники евреи? Или гордишься, что в твоей       крови нет евреев? Черкесы лучше? С каких это пор ты стал юдофобом?

– Не черкесы предали Феодоро, а евреи, к которым ты принадлежишь, как внук и сын еврейки.

– Не ты ли выпрашивал мацу у моей бабушки? А ведь маца замешана на крови христианских младенцев. Не страшно было есть кровь невинных христиан?

– Никогда не верил в эту чушь, насчёт крови.

– Зря не верил! Можешь теперь поверить. Это так!

Александр молчал. Он смотрел в карие глаза Тихона, не понимая, врёт тот или говорит правду. Потом опустил глаза, и плечи его передёрнула судорога отвращения.

– Говори, зачем тебя послали, турецкий холоп!

– Не гордись своим княжеским саном, ибо скоро ты сам будешь турецким пленником. От сумы и от тюрьмы не зарекайся, – Тихон ухмыльнулся. – Никто не знает, как поведёт себя гордый князь Феодоро, когда его сын и жена окажутся в руках Мехмеда.

– С чем пришёл, княжич? – повысил голос Александр. – Говори, или выметайся вон!

– Я всегда прихожу только с миром. Командующий султана в последний раз, согласно предписаниям Корана, предлагает трём королям: тебе, Николаю и Павлу сдаться на милость великого султана Мехмеда. От имени Султана, Басса обещает вам и членам ваших семей жизнь. Если вы откажетесь, наступят для города чёрные дни, а сами вы будете схвачены и обезглавлены.

– Здесь я один король, я один решаю, сдавать город или нет. И Мехмед это знает. Ахмед готовится на ещё один отчаянный штурм? Пять безуспешных штурмов и семь тысяч павших турок на склонах Отчей горы Ахмеду мало? Гедык Ахмед Басса уже не командующий, как я понял. Мехмед не боится потерять здесь всю свою армию? Или это последняя психическая атака на Феодоро? Вдруг, повезёт, и город сдастся? Впрочем, пусть делает, что пожелает. Я отвечаю тебе официально и в последний раз. Передай мои слова своему господину: «Тео Дорос будет сражаться до конца. Наша жизнь не имеет смысла без свободы и независимости нашей страны. Мы не променяем крест на тюрбан».

– И с каких это пор ты стал верующим? Может, и крест стал носить, лицемер?

– Вера моя или неверие не имеют никакого значения. Главное – это вера моего народа. А она христианская, православная. Возвращайся к пославшему тебя, ибо слово моё нерушимо. Конечно, ты, предатель славного рода Гаврасов, не имеешь понятия о чести и данном слове.

– Это Гаврасы славный род? Константин Гаврас – тиран Трапезунда, поэтому император Иоанн второй не зря пытался, хоть и безрезультатно, сместить тирана. Другой Гаврас, Константин в 1176 году от рождества Христова был послан Мануилом Комнином к Килидж Аслану, чтобы заключить перемирие после битвы при Мириокефали, но перебежал к противнику. На службе султану он стал наместником в Севастии. А Михаил Гаврас в войне с венграми в 1166 году проявил себя перед всей империей как трус. Вот и вся слава Гаврасов. Просто, члены нашей семьи всегда подражали императорам Ромейской империи, рисовали на гербе её символы, любуясь своим, якобы, благородством. И ты из их числа. Но наша семья вообще уже даже не греки и не готы. Татары, торгаши-армяне, бандиты-черкесы, – вот истинные предки нашей семьи.

– Конечно, моя семья – не твоя семья ростовщиков-евреев. Твоим духовным отцом был караим Схарий Жидовин, если не ошибаюсь? От него ты и набрался жидовских привычек. И где сейчас твой наставник? Давно его не видел.

– Захарий ещё 6 лет назад уехал в Польшу к князю Михаилу Олельковичу. А сейчас он обосновался у русских в Новгороде, где его последователями стали новгородские священники Алексий и Денис. Захарий – человек умный, философ, а не такой тупой вояка, как твой наставник Теодорик. Так что, каков учитель, таков и ученик.

– Пошёл вон!– сказал Александр, и глаза его загорелись мрачным огнём.

– До встречи в турецкой тюрьме, герой,– ответил ему Тихон.

Посольство покинуло город, и стало ясно, что сожжены последние мосты, и теперь уже невозможно делать выбор между жизнью и смертью. Князь Феодоро сделал свой выбор.

Однажды утром в княжескую спальню вбежал мандатор, и, не сдерживая радости, прокричал:

– Князь! Турки ушли!

Александр открыл глаза, сел на кровати и спросил:

– Куда ушли?

– Совсем ушли! С обратной стороны ворот стоят люди. Они утверждают, что турки ушли. Под горой никого нет. Из Херсонского залива выходят турецкие корабли!