За тихой и темной рекой

«А вот и господин Рыбкин,» – мысленно пробормотал Белый, «Он и подписал все контракты с Мичуриным. Поручик. Да не тот, что был вчера в ресторации. Странно, а говорили, будто он ухлёстывает за госпожой Мичуриной. Впрочем, какое мне до всего этого дело. Довольно приятное лицо. Открытое. Я его представлял иначе. Где бегающие глазки? Где нервозность рук? Где вымученная улыбка, дружище, ведь по твою душу приехали?»

Олег Владимирович прошёл в центр комнаты и произнёс:

– Разрешите представиться, титулярный советник Белый Олег Владимирович, – столичный чиновник быстро извлёк из внутреннего кармана пиджака бумаги и протянул их капитану Ланкину. – Вот документы, подтверждающие мою личность. Также требование губернатора оказывать мне всю посильную, и непосильную помощь.

Сергей Иванович уткнулся носом в документацию. «Слеп, как крот.» – решил про себя Белый и осмотрелся вновь в надежде найти ещё один стул, на который он бы смог присесть. Такового не оказалось.

– Простите, – Рыбкин подхватился, вскочил на ноги и поставил свой табурет пред прибывшим начальством. – Присядьте, как говорится, в ногах правды нет. Разрешите представиться: Рыбкин Станислав Валерианович. Вы позволите вам задать вопрос?

– Отчего бы и нет. Задавайте, – любопытно, что заинтересовало поручика.

– Вы, случаем, не родственник Андрея Белого?

Вот те раз. Мало его в столице допекали этим вопросом. Так теперь ещё и на периферии.

– Нет. – резко ответил Олег Владимирович, и, не подумав о последствиях, добавил. – К вашему сожалению, мы с поэтом Белым не родственники. А только однофамильцы.

– Вы знакомы с поэзией Андрея Белого? – поручик в восторге всплеснул руками. – Это просто восхитительно! Вы бывали на его вечерах поэзии! Замечательно! Брависсимо! Я лично считаю, что он звезда первой величины. Сейчас только входит в силу, так сказать, берёт разбег. Но он ещё покажет свою мощь. Вы со мной согласны?

– Простите, – Белый поправил галстук, слегка ослабив узел. В комнате, несмотря на открытое окно, было душно. – Я сейчас не готов обсуждать поэзию. Вы, наверное, заметили, я к вам прибыл совсем с иной целью.

– Да, конечно, – поручик смутился, и ретировался к своему столу. – Простите. Конечно. Действительно, что это я… Приношу извинения.

Так, ещё одна осечка, начиная со вчерашнего дня. Белый мысленно обругал себя. Что-то я расслабился. Коли уж проговорился, то выкачай из сложившейся ситуации максимум полезной информации. Нет, сорвался. Теперь Рыбкин спрячется в своей «коробочке», попробуй его оттуда выковырять.

Белый тяжело вздохнул, достал из кармана платок, вытер со лба пот и произнёс, обращаясь к Станиславу Валериановичу:

– Ещё раз прошу прощения, у вас воды не найдётся? Душно здесь. И как вы только работаете?

– Привыкли-с, – ответил за поручика капитан, возвращая документы. – Поручик, принесите гостю из караульного помещения графин, а мы пока утрясём некоторые моменты. Итак, – проговорил Ланкин, как только за Рыбкиным закрылась дверь. – Что вас интересует?

– Да многое что… Документация. Это в первую очередь. Во-вторую, некоторые пояснения, по поводу контрактов.

– В них что-то не то? – поинтересовался Ланкин.

– На первый взгляд всё нормально. Но некоторые моменты хотелось бы для себя прояснить.

– Интересно, какие? – напряжённо выдохнул Сергей Иванович, что не скрылось от наблюдательного взгляда инспектирующего.

– Да разные, господин капитан.

Ланкин снова вытер пот со лба, а потел он обильно, и, словно решившись на последний шаг, произнёс:

– Что ж, не будем терять время.

Сергей Иванович поднялся, подошёл к сейфу у окна, открыл его и положил на стол проверяющему стопку бумаг:

– Вот, здесь вся документация со дня прибытия полка в Благовещенск. Или вас интересуют более ранние документы?

– Нет. – Белый отрицательно качнул головой и открыл лежащую поверх стопки папку. – Достаточно будет и этого.

Анна Алексеевна просыпалась всегда рано, как говаривал батюшка, с петухами и пастухами. Вот и сегодня встала ни свет, ни заря, быстро оделась, пробежала в столовую, позавтракала, не дожидаясь родителей, и, прихватив ридикюль, выехала в город. Куда? Да просто в душе приятное настроение располагало к движению. И все!

Город жил своей жизнью, которая ей очень нравилась. Она помнила, как ей было скучно в Брест-Литовской крепости, среди небольшого числа сверстников, детей офицерского состава, которым с младенческих лет прививали чинопочитание. К примеру, ей нельзя было играть с братьями – близнецами, детьми унтера Удовцова, потому, как «чин не позволял». А с дочерью командира крепости, генерала Старовицкого, не то что играть, рядом стоять было противно. Сопливая ябеда, та постоянно ковыряла указательным пальцем в носу, при этом широко открыв рот. Даже теперь, спустя столько лет, Анне Алексеевне было противно это вспоминать. В Благовещенске всё было по-другому. Небольшой городок, в который её маменька ехала с большими сомнениями и неудовольствием, оказался местом очень даже приятным, и, что самое главное, свободолюбивым. Это чувствовалось во всём. В том, как общались между собой папины сослуживцы, как вели себя с ней её подруги по гимназии. Да просто – как общались с ней, дочерью губернатора, первого человека в области, приказчики в магазинах и лавках: уважительно, но без подобострастия. Девушке нравились улицы города. Она их сравнивала с улицами европейских городов, одновременно отождествляя и те и другие с человеческим характером. Улицы в Европе петляли, изобиловали резкими, неожиданными поворотами, тупичками, повторяя внутренний мир их жителей, людей закрытых, точнее скрытных, живущих в самих себе, словно в коробочке, и только для себя. В Благовещенске улицы подкупали прямотой, открытостью, и даже некоторой незащищённостью. По ним можно было всегда, в любое время года, лететь в дрожках, соревнуясь с ветром, издалека видя конечную цель стремительного путешествия и не боясь того, что можешь кого-либо сбить. Вот и сегодня, она хотела просто проехать по любимым местам, по тем магазинчикам, в которых выставлялся товар из Китая.

Вывернув на Зейскую улицу, дрожки Анны Алексеевны набрали нужный темп и понесли свою госпожу к лавкам. Анна Алексеевна откинулась на спинку сиденья, с наслаждением вдыхая свежий, ветренный воздух, но тут все её мысли были вмиг перестроены неожиданным обстоятельством. Как только дрожки пересекли Семинарскую, их, обдавая пылью, обогнала повозка, запряжённая парой гнедых, столь знакомых всем кучерам города. Анна Алексеевна вскинулась с места:

– Игнат, что это было? – крикнула она кучеру, закашлявшись и отмахиваясь от пыли.

– Не что, а кто, ваше благородие, – кучер повернулся в сторону хозяйки. – Девица Мичурина чудит.

На лице кучера Игната проявилась самодовольная ухмылка.

– Что сие обозначает? – Анна Алексеевна недовольно дёрнула плечиками.

– Так то, что Полина Кирилловна, мабуть, дюже захворали.

– Чем?

– Да есть такая хвороба, Анна Ляксевна, в народе по-разному прозывается – присуха, зазноба ли.

– Что ты говоришь? – Анна Алексеевна с любопытством приподнялась на ножки. – И кто он? Может тебе и это известно?

– Известно может и нет, а предположение имеется, – Игнат теперь развернулся к хозяйке всем своим крупным телом. – Вчера мне возничий вашего гостя рассказал… Перед тем, как ехать к вам, его молодой хозяин имел желание отобедать в «Мичуринской». Да только ему помешали в этом намерении. Некий штабс-капитан из казарм.

– Они поссорились? – поинтересовалась Анна Алексеевна.

– И да, и нет. Кучер сам ничего не видел, зато половой из ресторации ему рассказал, как ваш вчерашний гость сгоряча вогнал в стол промеж пальцев того самого господина военного столовый нож. Тот ажно белее скатерти стал.

– Кто, наш гость?

– Нет, капитан. А гость-то что? Поклонился Полине Кирилловне и ейным подругам, да пошёл.

– Госпожа Мичурина там тоже была?

– Ну, да. При ней-то всё и было. Как мне сказал кучер, она во все глаза смотрела на вашего гостя, и оторвать – то очей, от него не могла никак.

– Это ты, Игнат, уже выдумываешь. – Анна Алексеевна вновь опустилась на сиденье.

– Может и так, – нехотя согласился кучер. – Только не я, а ейный кучер. Или половой. – Игнат привстал с козел и посмотрел вперёд. – А всё-таки, не в себе она! Сами посудите, барышня, куда в такую рань помчалась Полина Кирилловна? Не на свиданку же.

– Откуда мне знать? – попыталась отмахнуться Анна Алексеевна. – Может в лавку спешит, по указанию своего отца.

– А там нет мичуринских лавок. И не только мичуринских, – тут же заметил Игнат. – А вот казармы имеются.

– При чём здесь казармы? – девушка почувствовала, что начинает уставать от неподтверждённых домыслов кучера.

– А при том, – Игнат прищурился, – что сегодня с утра ваш гость собирался их посетить. Я это услышал, когда они отъезжали. Так своему возчику и сказал: мол, завтра будь пораньше, тому, как следует сделать много выездов, и перво-наперво в артиллерийский полк.